— Подождите, ваши высочества! Не горячитесь, — спокойно вставил советник Отис, потирая болезненную ссадину на челюсти, окруженную медленно бледнеющим синяком — подарок жрецов, доставшийся мужчине при попытке утихомирить ломящихся в Храм Судьбы принцев — и подумал:
'Вот разбушевались, брехливые щенки! Хлебом не корми, дай потявкать!'
— Этот п...к хотел нас отравить! А ты говоришь, не горячитесь!? — возмутился Кальм, тряхнув копной темно-русых волос.
— Ваше высочество, — я уверен, что лекарь вовсе не хотел нас травить. Как-никак, мы — посланцы великого Альвиона, явившие Альшу честь своим визитом. Надо быть безумцем, чтобы вознамериться причинить вред тем, за кем стоит мощь Мира Узла, — с постной миной заявил советник, потом встал с кресла, споро пробормотал: — Извините, я сейчас, — и исчез в направлении нужника. Появившись через пару минут, он продолжил:
— Все дело в разнице между обменом веществ. Наша реакция на отдельные лекарственные средства может быть совершенно иной, чем у обитателей этой провинции. Расстройство желудка, скорее всего, какой-то побочный эффект того укрепляющего лекарства, пусть весьма мерзкого на вкус, но без сомнения полезного хотя бы своим очистительным эффектом!
— Все равно, его надо убить, — упрямо и с вызовом заявил Кальм. — Мне плевать, что он не рассчитал эффекта этого... — не закончив фразы, младший принц пулей исчез в клозете.
— Я рассматриваю это как величайшее оскорбление! Возможно, даже как государственную измену, — возмущенно добавил Алентис, буравя голубыми глазами Отиса. Ноздри его тонкого носа трепетали. Чувствуя настоятельную потребность выйти, он с трудом дождался брата. Как только Кальм вернулся, старший принц поспешил занять его место.
— Ну, так когда убивать будем? — деловито произнес младший, застегивая ремень и отшвыривая с глаз непокорную челку.
— Ваше высочество, убийство лекаря наместник может расценить как личное оскорбление. Возникнет угроза конфликта, а нам крайне нежелательно портить отношения с этой очень доходной провинцией. Разумнее, на мой взгляд, ваши высочества, представить наместнику официальный протест и потребовать казни лекаря. Пусть он сам покарает этого идиота, — терпеливо продолжил объяснения Отис, чувствуя себя умаявшимся псарем, с поводков которого рвалась учуявшая дичь безумная свора.
— Да пошли они, эти отношения! — взбесился Кальм, топнув ногой. — Я хочу убить его лично! Что, моя честь ничего не стоит?
— Вот-вот, — добавил вошедший Алентис, не уточняя, что именно имеет в виду: не имеющую цены честь брата или свое желание принять участие в казни целителя. — И причем тут какие-то отношения?
— Я только что объяснял его высочеству, что убийство лекаря может стать причиной конфликта с провинцией Альш, — устало пояснил советник и прикрыл глаза: 'Помоги мне Творец! Безмозглые идиоты!'
— А нам-то что, правда, Кальм? — выгнул Алентис аккуратно выщипанную, подкрашенную бровь.
— Приятно видеть, что вы наконец-то хоть в чем-то пришли к согласию, — ледяным тоном оборвал принцев Отис. Его бледно-зеленые глаза сверкнули, губы скривились в почти брезгливой ироничной гримасе. — Но подумайте хорошенько, будет ли его величество доволен результатами вашей поездки. Желаете спросить у него сами? Мне сплести заклинание cвязи?!
— Скучно, — заявил младший принц, демонстративно игнорируя слова советника: говорить с отцом, вернее, получать от него очередную нахлобучку Кальм не хотел. — Девки ничего не умеют. Твои бумажки с предписаниями уже в печенках сидят. Дерьмовый Храм и тот заперт, — принц невольно потянулся рукой к ноющим ребрам и взгромоздил ноги на маленький настолько резной, что казался ажурным кружевом, столик.
— Хамы! Мужланы! Никакого почтения к принцам Альвиона, — раздраженно завершил Алентис тираду брата, пытаясь оставить последнее слово за собой, и озабоченно посмотрел в маленькое зеркало: шикарный синяк под глазом только-только начал проходить. 'Подарки' жрецов, врученные с благословения Сил, исчезали очень медленно, ни примочки лекаря, ни мази, ни пудра не могли скрыть дефекта внешности. Поправив искусно завитые кудри, Алентис продолжил:
— Одемонела эта деревня! И вообще, в Альвионе через неделю большой осенний бал. Я желаю на нем присутствовать!
Отправляясь в путешествие, принцы и не думали, что папаша даст им в нагрузку советника Отиса, который будет пристально следить за каждым шагом наследников престола. Отис совершенно не позволял братьям развернуться, без конца твердил о каких-то инструкциях, делал идиотские замечания, лез с нудными поучениями и то и дело грозил разговором с отцом. В итоге то, что обещало стать увлекательной прогулкой, превратилось в нуднейшую, скучнейшую, надоевшую до печенок, сугубо деловую поездку.
— Вы слишком торопитесь, ваше высочество. Напомню, в соответствии с планами его величества нам надлежит после Альша заехать в соседние провинции Самир и Шилму, — заметил советник. — Разумеется, я не смею настаивать, но с его величеством вы будете объясняться сами. Советую заблаговременно подыскать веские аргументы, дабы мотивировать нарушение регламента поездки.
— А ты поезжай туда один. Мы вам доверяем представлять интересы королевства, советник. А сами направимся в Альвион, — подыскав, как ему казалось, блестящий выход, снисходительно махнул рукой Алентис, садясь в кресло напротив брата.
— У меня личный приказ его величества сопровождать вас. Так что, если вы твердо намерены возвращаться, то мне придется ехать с вами, — заметил Отис, которому и самому до смерти надоело мотаться по провинциям, чихая от пыли, перетряхивать отчеты столетней давности и пасти надоедливых королевских недоумков, так и норовивших вляпаться в какие-нибудь неприятности. Детишки развлекались, а извиняться за их 'невинные' проделки приходилось, разумеется, советнику. Жаль, бросить все и вернуться в Альвион телепортом не было никакой возможности. Прекрасно зная лодырей-сыновей, Кальтис, чтобы проучить бездельников и заставить их заняться делами, временно перекрыл для них доступ к вратам в Мир Узла.
— Когда кончится действие этого зелья, будем собираться в дорогу, — довольно усмехнулся старший принц. Ему казалось, что он настоял на своем.
— Во-во! Я — за! — буркнул Кальм, налил бокал вина, одним махом опорожнил его и вновь исчез в уборной.
— Что ж, хорошо, но еще раз напоминаю, аргументировать перед его величеством свое досрочное возвращение предстоит вам самим, — вздохнул советник, тоскливо подумал, что уборная сейчас занята. Едва только надменный нос принца Кальма высунулся из клозета, Отис помчался в освободившееся помещение, пуская сочные ветры...
Отужинав в своих покоях (официальный ужин, как не без оснований рассчитывал коварный наместник, гости из Альвиона своим присутствием не почтили, сославшись на недомогание), Вальдорн вызвал Вильна и изволил выслушать доклад о том, что сегодня произошло в городе, и о характере протекания странной болезни, накинувшейся на несчастных визитеров из Мира Узла. Наместник сочувственно покачивал головой, подавляя улыбку. Настроение у него вновь было преотличным. Оскорбления, нанесенные сказительницей, так же как и очевидные знаки внимания, оказываемые Жерому, виделись в ином, лестном для мужчины свете, они казались Вальдорну не попытками задеть его самолюбие, а способом привлечь внимание вельможи, заинтриговать, возбудить страсть.
Отпустив шпиона, наместник вызвал слугу и приказал:
— Пусть позовут пару новых сказителей в малую зеленую гостиную на втором этаже. Я желаю, чтобы они развлекли меня.
Вальдорн одернул бархатный камзол, взбил кружева воротника и манжет, полюбовался собой в зеркале, поправил выбившуюся из прически прядь, совершенно не отдавая отчета, что прихорашивается, как девица, перед первым свиданием. Как всегда, постоял немного у окна, наблюдая за сгущающимися сумерками, и нарочито неторопливо, убеждая самого себя, что никуда не спешит, направился на рандеву. Сказители уже ждали его в гостиной, присев на обитую тканью скамью в уголке. Ответив снисходительным кивком на поклон парня и реверанс девушки, наместник уселся в глубокое кресло у окна и, махнув рукой, приказал:
— Начинайте.
— Что ваша светлость изволит? Байки или легенду? — с бодрой готовностью спросил Джей, скалясь во все тридцать два зуба, чтобы у Элии не было повода дать ему очередного тычка под ребра, за слишком зловещую мину.
— Пожалуй, байки, — вальяжно распорядился наместник.
— Ваша светлость предпочитает байки на какую-то определенную тему? — вежливо, даже с изрядной долей подхалимства, издевательскую наигранность коего могла определить лишь знающая брата богиня, уточнил принц.
— Что-нибудь о любви телесной, — с намеком промурлыкал Вальдорн, одаривая девушку откровенным взглядом, полным желания. Принцесса взмахнула ресницами и потупилась, сохраняя отстраненное выражение лица.
— Однажды вечером, нежданно-негаданно, как это всегда бывает, возвратился из долгого похода домой, в свой фамильный замок, знатный рыцарь, — начал Джей, Элия сопроводила его рассказ яркими картинками подвижных иллюзий. — И так он соскучился по любимой супруге, да и вообще по женскому обществу, что, бросив поводья взмыленного коня конюху, не отдохнув и не перекусив, кинулся к лестнице, взбежал, гремя доспехами, на третий этаж, прямо в спальню к любимой молодой супруге. А она уже, готовая ко...сну, лежала в постели.
Наместник приготовился услышать пикантные подробности.
Принц продолжил:
— Ослепленный страстью, кинулся доблестный воин к супруге, но у самого ложа споткнулся о торчащие из-под него сапоги. И тогда, ни слова не говоря, извлек рыцарь из ножен свой большой острый меч, сполна испивший в боях крови врагов.
'Милый супруг мой, — опасливо поглядывая на мужчину, в страхе воскликнула жена, пытаясь забиться подальше в угол кровати, за полог балдахина и прикрыться одеялом. — Что вы собираешься делать?'
'Не волнуйтесь, любовь моя, — мрачно ответил рыцарь. — Если эти сапоги пусты, то бриться'.
Вальдорн усмехнулся. Джей отвесил наместнику поклон и завел новую байку.
— Как-то на балу один лорд из провинции, не умеющий танцевать все эти новомодные танцы, решил поискать себе местечко поукромнее, чтобы никого не беспокоить, и скоротать вечерок за бокалом хорошего винца. Выбрав в баре бутылку, он устроился в незаметной нише на небольшом диване и, разглядывая публику, принялся смаковать дорогое вино. Десяток минут спустя к нему, видимо, тоже ища спасения от суеты бала, подсел один из местных лордов с совершенно постным выражением лица. Решив посплетничать, провинциал обратился к своему соседу:
'Как мало здесь красивых женщин, не то, что у нас, в провинции. Согласитесь, тут даже не на ком остановить взгляд. Посмотрите хоть вон на ту прыщавую кривозубую уродину, ржущую, как лошадь', — он кивнул в сторону вульгарной, расфуфыренной дамы, увешанной драгоценностями.
'Эта кривозубая уродина — графиня Кренская, моя жена', — меланхолично ответил лорд все с тем же постным выражением на физиономии.
Провинциал покраснел до корней волос и пробормотал: 'Простите, господин, я, кажется, сделал глупость'.
Не обращая внимания на продолжающиеся извинения собеседника, граф задумчиво ответил:
'Нет-нет, сударь, это я сделал глупость'.
Вальдорн с удовольствием рассмеялся. Принц понял, что попал в нужную струю, выдержал паузу и начал третью байку под красочные иллюзии сестры:
— Один лорд вернулся с бала несколько раньше обычного. Гримаса отвращения исказила его лицо при мысли о том, что придется посетить жену и передать ей о приглашении на завтрашнюю прогулку в парке, но делать нечего, пошел. Распахнув дверь спальни, лорд увидел, что его жена развлекается с любовником. Мужчина с интересом оглядел симпатичного дворянчика, исполняющего его супружеский долг, и спросил, брезгливо поморщившись:
'Ну я-то муж, а вам это зачем, дорогой мой?'
Наместник пришел в восторг и поощрительно улыбнулся, щелкнув пальцами. Сказители тонко уловили настроение его светлости. Вдохновившийся не столько даже благосклонностью публики в одном надменно-Вальдорновском лице, сколько собственным красноречием, Джей начал следующую байку...
Через час, усладив свой слух самыми свежими и пикантными анекдотами о всех видах супружеских измен и глупости жен, Вальдорн покровительственным тоном сказал:
— Достаточно. Слухи не врут. Вы действительно очень талантливые сказители. А ваши иллюзии, детка, просто чудо, как хороши. Я хотел бы уточнить кое-что относительно используемой вами магии. А ты, паренек, можешь идти.
— Милая, твои речи об иллюзиях пользуются поразительным спросом, — на ходу пробурчал принц, покорно направляясь к дверям. Скандалить с наместником Джей не решился, впрочем, совсем не потому, что боялся гнева Вальдорна, гораздо более страшил бога 'разговор по душам' с сестрой, если она сочтет, что брат вмешался не вовремя и спутал ей карты.
Как только принц исчез из комнаты, наместник встал, лично налил из графина на столике два бокала, неторопливо подошел к девушке, протянул ей один и запросто (о великая милость!) сел рядом на скамью. На сей раз принцесса молчала и, следуя выгодному правилу этикета, ждала, когда мужчина первым начнет разговор. Откинувшись на спинку скамьи, она потягивала вино и любовалась игрой пламени свечей на хрустальных гранях бокала. Живой огонь, видимо, нравился Вальдорну больше магического света.
— Как вы находите это вино? — начал разговор наместник.
— Очень приятный терпкий вкус. Превосходный букет, — спокойно ответила 'сказительница', проявляя некоторую осведомленность по части спиртных напитков. — Правда, моя слабость более сладкие вина.
— А вы разборчивы, — промурлыкал, усмехнувшись, наместник. — И столь же талантливы, сколь красивы.
— Вы льстите мне, ваша светлость, — 'скромно' улыбнулась принцесса.
'Возможно, негодница, наконец, уразумела, что натворила, осмелившись столь дерзко вести себя с самим наместником Альша, и теперь не будет ломаться', — самолюбиво подумалось Вальдорну, ему захотелось чем-нибудь одарить приглянувшуюся красавицу, показывая свое расположение. Мужчина снял с мизинца один из перстней подешевле, специально надеваемый для таких случаев, и, протянув принцессе, промолвил:
— В камнях вы разбираетесь так же превосходно? Красоту женщины должны подчеркивать украшения. Как вам эта безделица?
Элия аккуратно взяла перстень, оглядела его грани в свете свечей и ответила с профессиональной серьезностью оценщика:
— Действительно, безделица. Бриллианты такого оттенка и чистоты недороги, кроме того, в камне дефект — маленькая трещина, оправа — серебро, но не слишком чистое. Если надумаете продать, много вы за него не выручите, ваша светлость.
Глаза девушки, так похожие сейчас на глаза брата Рика, даром, что серые, напоминали некий глубокий водоем, переполненный нечистью.
— Да, в камнях вы тоже разбираетесь неплохо, — натянуто улыбнулся Вальдорн, возвращая на место столь нахально раскритикованное украшение. Затем он снял один из лучших своих перстней и, вложив его в ладонь девушки, промолвил:
