| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Не надоест, — попробовала возразить Астафьева, но Амурчик тот же час оборвал ее мечтательную фразу:
— Он у нас искусство рукопашного боя преподает, и так студентов гоняет, что даже Геракл Зефесович завидует иногда.
— Он же ударился! — всхлипнула девочка — она очень жалела симпатичного преподавателя. — И убиться может!
— Я бы из-за этого также не сильно убивался. Эта каменная глыба из мышц и смертоносных кулаков любую стену пробивает — даже двери не открывает никогда, ирод. Лишь только к Ректору стучится несмело — остальных профессоров даже не замечает, кажется. Короче, типичный фанатик таскания штанги и колки дров с помощью ладони. У него даже имя переводится как Разрушитель! Кошмарнейший тип — зашибет и не заметит...
— Все равно он симпатичный, — абитуриентка Мистической Академии оперлась на перила и посмотрела вниз, где продолжался бой.
В глубине цветастой Бездны одинокая валькирия бросилась внутрь чудовища — прямиком в широкую рваную рану на голове Наукрота. Послышался слабый чавкающий звук, что заставил Вальку брезгливо поморщиться.
— А почему крови нет, — спросила она, подозревая, что сейчас из черепа Наукрота хлынет густой кровавый фонтан.
— Ты что? — ужаснулся Руклий. — У этих феминисток копья из чистого ледяного огня Вальхаллы! Любая жидкость мгновенно испаряется и замерзает затем — потому никакой крови там быть не должно!
— Понятно, — Валька немного смутилась. — Я тут на каникулах новости совершенно не смотрела. — Она боялась признаться, что ненавидит новости вообще, поскольку там ничего, кроме сообщений о численности жертв очередного катаклизма и надоевшего слова "политика", не встречалось. Девочка всем маленьким сердечком ненавидела всякие собрания Верховной Рады, Думы, и прочих странных, никому не нужных слов, которые так любил упоминать папа. От воспоминания "Обама" ее тошнило, от "Ющенка" хотелось плакать, ну а фраза типа "гендерной дифференциации", вызывала истерический смех. Куда лучше усесться на кровати в уголке маленькой комнаты и взахлеб читать очередные похождения рыжей ведьмы с двуручным мечом-бастардом. А вот всякие там "измы" и "ации" школьницу не интересовали совершенно. Хотя, для общего развития, некоторую терминологию, имеющуюся в обиходе мистических существ. — Не напомнишь мне, кто такие "феминистки"?
— О! — засмеялся Амур. — Почему-то думал в последнее время, что современные дети получше нас ориентируются в модных веяниях и трендах реального мира.
Он взлетел на плечо Астафьевой и, удобно на нем рассевшись, начал рассказывать девочке о том, что такое "феминизм", а потом и "тренды". Девочка все это время восторженно ахала, слушая о модном движении страшил и красивых женщин.
— Мудрая штука, — подытожила она, — И долой всех мужчин — незаслуженно помыкают прекрасной половиной человечества! Не бывать этому ни в жисть!
Химерович тяжело вздохнул, сожалея, что раскрыл своей партнерше по воздухоплаванию некоторые страшные секреты человечества.
— Иду в феминистки! — твердо решила Валька, теребя Амурчика за крыло. — Где там у них записываться надо?
Ростик тем временем перестал орать — он буквально съежился от ужаса, когда их с Карлсвином поглотила широкая глотка.
Они пролетали мимо зеленоватых стенок, под фиолетовым зобом, "щитовидкой и прочими гландами", как потом выразился его спаситель. Впереди что-то клокотало и булькало — за толстой стенкой из вен и странной шевелящейся кожицы стучало сердце, а чуть пониже вовсю работал желудок. Несмотря на то, что Наукрот скончался от сквозной раны в голове, его живот продолжал функционировать, словно отдельное существо.
— Вот это мы попали, — мрачно пробурчал Астридович. — Хорошо хоть, что мне удалось зажигалку около язычка в его пасти оставить. Что сейчас будет...
Сзади громыхнуло, да так, что все внутренности чудовища заболтались в беспорядочной встряске. Верх поменялся местами с низом, видимо бестия развернулась на спину, повисая в разноцветной пустоте. Правда, это не очень помогло жертвам Наукрота — они уже ударялись в мягкую мембрану, что отделяла желудок от пищевода, предохраняя чудище от того, чтобы поглощенная пища не возвращалась обратно.
С тихим бульканьем стенка приподнялась, пропуская маленькие тела, и закрылась за ними, скрывая горловой тоннель.
— Вот это да! — вскрикнул Карлсвин, когда он с Ростиком на руках пробкой вылетел в большую полутемную пещеру. — Никогда ничего подобного не виде... — В это же время любитель плюшек здорово грохнулся на круглый деревянный стол, успешно его разломал и остался сидеть на земле, предварительно уронив Гувича из крепких объятий.
Паренек же с лету приземлился в широкое мягкое кресло, обитое шершавым велюром. Он затряс головой, пытаясь забыть все ужасы своего длительного пленения, и осмотрелся по сторонам.
Края пещеры, а на самом деле — желудка Наукрота, скрывались в булькающем полумраке. Ближайшие внутренности монстра освещались лишь двумя старинными светильниками. Эти простенькие приспособления из тонкостенных стеклянных плафонов на высоких ножках заправлялись, видимо, жиром чудовища, потому жестоко чадили вонючим дымом. Слабое пламя колебалось, распространяя вокруг противный запах сожженной шерсти, и Ростик даже удивился, как этот обитатель Бездны постоянно не кашлял и не задыхался. Он не знал, конечно, что физиология хищных существ, подобных Наукротам, позволяет им заглатывать воздух ртом, а выдыхать исключительно ушами. Именно поэтому ни одному зеленому монстру не приходилось заболеть, например, насморком, или прочим — нос предназначался только для поиска добычи.
Об этом мальчику и рассказал обозленный Карлсвин, поднимаясь из-под груды деревянных обломков. Человечек также осмотрелся вокруг, отмечая небольшой раскладной диванчик-малютку, книжный шкаф на три полки и белоснежную фарфоровую ванну невообразимого размера. Среди этих немногочисленных деталей интерьера везде, куда ни глянь, валялись кучи мусора, заплесневелые желтые кости, не то человеческие, не то какого-то животного, обрывки разноцветной бумаги и всякая рванина. Среди груд тряпок и пустых консервных банок важно прохаживались крысы. Они бродили везде, манерно шагая на двух лапках, а верхними конечностями приподнимали миниатюрные цилиндры на волосатых головках.
Ростик ахнул, даже видавший очень многие виды Астридович не удержался от удивленного вздоха — крыс в цилиндрах, с моноклями, тростями и в одежде девятнадцатого века не часто увидишь даже на картинках. Мышиное братство совершенно не обращало внимания на нежданных гостей, втихаря переговариваясь между собой и яро жестикулируя когтистыми лапками. Вдали, за границей слабого колеблющегося света, виднелась приземистая, вернее, как подумал Гувич, "прижелудочная" гора из камня, покрытая рыжеватой плотью чудовища. Все видимые склоны холма так и смотрели на все стороны множеством черных нор — именно там, наверное, и проживали эти цивилизованные грызуны.
Кроме хвостатых созданий да нехитрой мебели, в утробе Наукрота не имелось ничего интересного. Разве что невзрачный деревянный ящик, покрытый слизью и куском дырявого одеяла. В нем кто-то ворочался и постоянно постанывал, как во сне.
— Интересно, — вслух подумал Ростик. — А что там может быть? В ящике этом, — ответил он на немой вопрос своего спасителя.
— Какая-нибудь крыса побольше, — заметил Карлсвин, подходя поближе к деревянной таре и легонько пиная ее своей короткой ножкой.
— Не будите Короля! — вдруг закричали сотни тонких голосочков. — Если он придет — нам несдобровать! И вам тоже плохо будет, глупое мясо!
— Может, не стоит его трогать? — спросил потенциальный студент факультета Диаволистики. — Еще цапнет за ногу — и поминай, как звали.
— Я ему цапну, — угрожающе проворчал толстячок, извлекая из кармана увесистую секиру на длинной ручке. — О, черти длиннохвостые! — выругался вдруг Астридович, хлопая себя по кудрявой голове. — И как я про топорину забыл, когда проглотили нас? Проклятая память — ведь мог же твари глотку перерубить!
Карлсвин убивался не долго — в коробке зашевелились, и одна из ее стенок медленно покачнулась, грозя упасть. Гувич даже дернулся от страха, подозревая, что же такое может прятаться в этом странном домике. Воображение рисовало ему сторукого монстра о двенадцати глазах, миллиарду кривых клыков среди необъятной пасти, ядовитое жало на хвосте и еще много чего интересного. "От таких мыслей даже Стивен Кинг бы лопнул от зависти, — подумал школьник".
Но, вопреки ожиданиям мальчика, из-за досок появился очень забавный человечек — он казался бы смешнее даже толстенького Астридовича, если бы не жалкий вид. Откинув крышку, Король выбрался на белый свет, вернее, на полутемную поверхность желудка, и оглушительно чихнул.
— Не выношу этот противный дым, — сказало грязное существо в грязной рванине, и едва завидев его, крысы бросились врассыпную.
Ростик облегченно разглядывал тощее тельце незнакомца, приветливо улыбаясь. Ожидать чего-либо опасного от такого смешного страшилы? Да ни в жизнь! Гувич даже Фредди Крюгера из старого фильма никогда не боялся.
Выглядел Король совершенно не по-монаршески — впалые щеки едва обтягивали острые скулы и челюсть. Кожа его была настолько тонкой и бледной, что казалось, едва нахмурься человечек, как сквозь нее проглянут желтые остатки зубов. Мелкое личико покрывала редкая седая щетина, что собиралась под растрескавшейся нижней губой в длинную козлиную бородку. На тонкой цыплячьей шее при слабом свете факелов поблескивала угловатая голова, красуясь широкой лысиной — ото лба и до затылка. По ее бокам размещались большие уши, верхние края которых немного наклонялись, словно у маленького слоника.
— Ам! — сказал оборванец, кутаясь в свою бесформенную одежду, напоминающую несколько сшитых между собой наволочек на подушку, предположительно белого цвета с маленькими зелеными лягушечками по краям. Одной рукой, покрытой внушительным слоем грязи, Король гордо держался за свою рванину, будто за горностаевую мантию, в другой ладони у него виднелась алюминиевая, кажется советская, вилка. Он круглыми глазами, в которых мелькали карие огоньки безумия, смотрел на толстенького Карлсвина, и плотоядно облизывался.
— Я те дам "Ам"! — насупился наемный убийца, выставляя топор впереди себя и опасливо отступая на несколько шажков.
Король обиженно надул тонкие губы и пожал плечами. Вдруг он сделал молниеносный выпад, но любитель плюшек успел также махнуть своей секирой. Правда, выпад Астридовича совершенно не имел смысла — существо хряпнуло рукой по полу. Ростик возмущенно и брезгливо скривился, когда Король поднял кулак, с зажатой в нем вилкой ко рту — на столовом приборе слабо трепыхалась крыса.
Оборванец секунду смотрел на издыхающее животное в сюртуке, и затем бросил его себе в узенькую щелочку пасти. Некоторое время он упоенно жевал, с наслаждением закрыв глаза. В тощем животе под грязной одеждой заурчало, когда Король похрустел костями во рту, сделал довольный глоток, и выплюнул маленький черный цилиндр. Головной убор покатился по захламленному полу и канул с невысокого бережка. Только в этот момент Ростик заметил, что они находятся на небольшом островке среди этой здоровенной пещеры, а вокруг пузырится желудочная жидкость Наукрота.
— Нажрался, — поднялся вдруг тихий шепот. — Можно выходить — теперь часа три никого жевать не будет...
— Точно — сейчас вещать начнет, оракул недоделанный, — ответили таким же писклявым шепотом. — О конце мира и прочем. Да куда этот мир денется? К мифическому солнцу, что ли? Нет этого солнца, говорю вам! Где вы его видели? Вселенная состоит только их темных стен и океана с вонючей кислотой, среди которого плавает наш маленький материк!
— Нет, — не согласились с предыдущим мыслителем. — Вы очень ограничены мышлением, коллега! За этими стенами существуют другие миры — так в книжке на шкафу написано.
— Можно подумать, — пискнул первый голосок. — Что вы читали эту книгу? Жевали, небось тоже, старый развратник!
Осмелевший хвостатый народ выбирался из нор и продолжал прогуливаться среди груд мусора, как по городским улицам. Около раскладного диванчика можно было даже заметить несколько небольших скамеек, на которых удобно устроились крысиные парочки и начали бесстыдно целоваться. Ростик покраснел.
— Конец! — вдруг заорал Король невероятно противным голосом. Да так громко, что казалось, одновременно включились десять тысяч телевизоров с программой о Мерлине Менсоне. — Грядет конец этому бренному миру! Когда выдворят меня на свет божий, и на большой светлый остров завезут, придет конец всему живому!
— Чего? — удивился Карлсвин. — Какой конец, милейший? Сдохнем мы все здесь, если помощь вскоре не придет. От голода сдохнем! А то, лично я, крыс поедать не собираюсь. Вон, и парень тоже их кушать не будет. — Человечек махнул в сторону парня — Гувич до сих пор сидел в своем кресле и кривился от омерзения, не в силах забыть трапезу оборванца.
— Ура! — громогласное крысиное "Браво!" пронеслось по пещере, а в воздух взмыли сотни маленьких цилиндров — местные жители обрадовались заявлению Астридовича.
Король совершенно не обратил внимания на слова толстяка — глаза пожирателя мышей оставались закрытыми.
— И когда украдут Огонь Любознательности, а Игла Ума погаснет, откроется Тоннель между Сциллой и Харибдой! И миру конец придет! — продолжал вещать он. — И Земля укроется пеплом, и утонут все под тяжестью Тьмы, и миллионы грешников падут на колени, умирая, когда Попиратель Солнца выест им печени!
Независимо от сумасшедшего бреда без малейшей толики логического мышления, что нес Король, Ростику вдруг стало очень страшно. А что, если и вправду конец света наступит?
— Вам помочь, мальчики? — мембрана, закрывавшая выход из желудка, разодралась пополам под ударом ослепительно-оранжевого копья с пламенным острием. В образовавшуюся щель влетали валькирии.
— Да не надо! — гордо выпятил грудь Карлсвин. — Я тут и сам управлюсь. — Он даже поставил одну ногу на пустое ржавое ведро среди мусора — вид победителя. Но старое железо вдруг рассыпалось, что перепуганный Астридович едва не упал.
— А ты не меняешься, — улыбнулась Рилана Неописуемая. — Всегда бы сам только мальчишек спасал! Идем! — она стремительно упала вниз, складывая крылья, и подхватила брыкающегося человечка за резинку штанов. — А то Страж не управляется — уж очень много Наукротов навалилось.
Две другие валькирии подобрали Ростика и Короля. Последний не шевелился, лишь замер с каменным выражением грязного лица, и обильно пропотел. Он выглядел как человек, что сладко спит, но ему сейчас снится ужаснейший кошмар, а проснуться нет сил.
Крылатые женщины исчезли в разорванной мембране, а крысы еще долго подбрасывали цилиндры, скандировали "Ура!" и спорили насчет мироздания.
Шухер, бухер — убегайте
Или гибните сей час,
Вот пришел уже — вы знайте
Неусыпный демон Страж!
Эти стихи слышались даже сквозь толщину шкуры мертвого Наукрота.
— Один! — заволновалась предводительница валькирий, которую звали Китана Непреодолимая. — Они поют предпоследний куплет заклинания! Видимо, дело совсем худо — побыстрее добираемся до парохода, там хоть пушки есть!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
