Рулевой штурвал крутил — палубу качало,
Дока за борт уронил, будто не бывало...
Стишок потом сочинили. Кстати, радио позывной у Варнакова — "Ирген". По-местному — дух-людоед. Гольдан его так окрестила. И? От более уместного "Кинг-Конг" он отказался. Даже и не знаю, что лучше...
Монументальный детинушка... Первобытное неандертальское чудовище, одинаково легко прыгающее по веткам, скалам и такелажу, наглое и свирепое, как его предки — беглые каторжники. Варнак — это самое и значит в местной России... Разбойник-рецидивист, из категории — "Человека не зарезал — день пропал зря". Тяжелая челюсть, сломанный нос, маленькие, широко расставленные глазки. Буйная щетина, которую берет только опасная бритва, и которая вылезает заново, уже через несколько часов. Даже когда Варнаков стоит по стойке смирно он кажется ссутуленным, поскольку руки висят ниже колен. Легко могу его вообразить на палубе струга Стеньки Разина, или с дубиной на большой дороге. Трудно сказать, что ждало парня с такими данными в Федерации, скорее всего, то же самое — ОПГ. Вышло иначе... Срочная служба. Контракт. И вот — он здесь. С звериной внешностью и болезненной страстью к справедливости по "понятиям" (хотя уголовных наколок нет). С фотографической памятью на лица и на слова, с невероятными пробелами в образовании (сочинителей современной школьной программы я задушил бы собственноручно), дикой силищей и острым своеобразным умом ничего хорошего не ждущего от жизни пещерного человека. Надежда и опора режима...
Нашего предводителя, Вячеслава Соколова, уважает. Елену — тихо боготворит, как чудесную игрушку, случайно доставшуюся в знакомые (и скорее всего, неосознанно любит, без надежды на взаимность), а всех остальных нас — снисходительно терпит. Включая непосредственное начальство. Сильный самостоятельный зверь. Краем глаза видна широченная ухмылка, от уха до уха... Радуется! Совсем по-собачьи, что доставил удовольствие своей "даме сердца". Ох и напрасно! Я эту даму знаю чуть-чуть лучше... Она, твой рыцарский порыв, сейчас использует в корыстных целях. Дергаюсь очередной раз, чуя недоброе... Бесполезно... Хоть ногами пинай. Ждет знак от предмета обожания. Ужо, дождешься! Ага, я так и знал — целит фотоаппаратом. Мигом сориентировалась... Предупредить спасителя об угрозе нет сил, дух перехвачен... Да хоть бы чуть ниже меня опустил, Полифем недоделанный! Ек, мык... Поздно.
— Пых! Ой! Бл..! — полыхнуло. Противно, быть самому себе Кассандрой. Как ожидал — так и случилось. Этот бизон (где они таких лбов понабрали?) от неожиданности меня выронил! А хотел похвалиться, лихой молодецкой удалью... Здравствуй невесомость! Куда лечу — не вижу, в глазах — чернота и круги с искрами...
— Хлоп! Ой! — до палубного настила малость не долетел. Знакомая лапа вслепую хлопнула по спине, жадно сгребла одежку по второму разу (теперь точно вместе со шкурой), рывком дернула обратно. Млять!
— Пых! Эк... Бум! Пых! — а фотовспышка сверкает, беспощадно вбивая в цифровую память жалкое и поучительное зрелище. А ведь почти 170 сантиметров роста во мне есть! Сколько же тогда в этом громиле, что меня держит? Два метра с лишним? Два-десять? Выпусти-ти-те меня отсюда!
— Трах! Крак! — палубу дергает, назад и вбок. Все катятся кувырком ... Кажется, мы сели на мель... Из распахнутого люка командирского бокса вздымается к небесам сущая Эйфелева башня матерного морского сквернословия. Начальство объясняет порядок службы подробно. И вот так пошло, каждый день... Плывем!
Теперь ограждения бортов, затянутые маскировочной сеткой, превращены в подобие детского манежа. Захочешь — не укатишься. Теперь за мною постоянный пригляд. Только и слышишь, тихое... Дока кормили? Док тапочки надел? Сапоги отняли, как обувь скользкую и тяжелую — не выплыть, если что. Выдали шлепки из оленьей шкуры, мехом внутрь. Босиком ходить запрещают — типа могу простудиться. Я им маленький? Спасибо, хоть на веревку не привязали... для надежного сбережения. Делать ничего не дают. Сижу — пишу. Днем. Иногда рыбачу... В сумраке клюет хорошо, на свету — заметно хуже. А в темноте... Р-р-р-романтика!
Ночью края люков, ручки, перила, надстройки зловеще горят мертвенными желто-зелеными пятнами фосфорной мази. Вместо лампочек-сигналок... Настоящей! Той, которой, по Конан-Дойлю, разрисовывали несчастную собаку Баскервилей. Почему несчастную? А пробовали фосфорную мазь нюхать? Мерзостный чесночный запах. И вдобавок ядовитая. Однако, для нас — находка. Светит! Ярко. За борт, и в полном мраке, свалиться невозможно. Всё озарено, как новогодняя елка... из лесных гнилушек или... "Летучий Голландец". Интересно, что думают о нас аборигены? Должно же сложиться мнение. В нашей истории никаких легенд о светящемся корабле, на Байкале нет. Мы и сами — легенда. Вместе с пресловутой "платформой-причалом". Вездесущая Елена показывала, на дисплее цифрового фотоаппарата, подборку снимков для разного времени суток. Занятно. Особенно в тумане. Искаженные цвета, рассеянное водяной взвесью зеленоватое мерцание... Примерно так, в дешевых книжках про Чернобыль, рисуют зону радиоактивного заражения. А думаете, чего она вокруг меня вьется? Из сюжета о ночной рыбалке — я, в плаще и с удочкой, в руках голомянка... при свете фосфора, у Елены уже вышел эпичный до жути кадр "Старый сталкер и рыба-мутант". Бл...! Как вспомню, своё первое впечатление, так до сих пор, при виде жареной голомянки, вилка из пальцев выпадает. Талант...
О! Забыл самое главное. "Как вы яхту назовете, так она и поплывет!" Поскольку поименовать "это", для морячков, означало де-факто признать ублюдка родней нормальным судам и даже (свят-свят) кораблям, а оставить без названия — ещё более страшное попирание традиций (суеверны же, как столетние бабки) — то объявили конкурс. Условие — позывной (и только!) должен быть "неназываемым", без надписи на борту, так как борта у сцепки фактически нет. Вытекать из сокровенной сути данного безобразия. Подозреваю, моряки лелеяли надежду, что монстрик, составленный из лихтеров, уйдет в "пробный рейс" безымянным. Наивные! Хе... Позвольте вас приветствовать на борту линкора "Матрас"! Термин "лихтер" для населенного и вполне вооруженного агрегата, гм, переиначили... Не в бровь, а в глаз! Тем более, что 120 мм миномет, в окованной металлом центральной секции, мирному лихтеру — как боевая алебарда у дворника. Хотя судно и рудовоз. О ствол миномета, в итоге, ритуальную бутылку спирта, по ходу "крещения" и разбили. Как компромисс, ибо, не отличить тут носа от кормы. А название... Да что название? Заря ж местного судостроения. Обходимся... В радиообмене — "Матрас" органично звучит. М-м-дя! Зови хоть горшком, только в печь не сажай, ага... На борту названия нет. И не будет. Россыпь лихтеров каждый раз соединяется заново. Модульность, граждане!
Честно хотите? Первое впечатление, от похожей на жезл ГАИшника, сцепки черно-белых квадратных понтонов звучало — "Шлагбаум". По аналогии с полосатыми будками на торцах и общего ж/д стиля. Но, всё опошлил завхоз Лева. Подозрительно прищурился, пожевал губами и поинтересовался: Нет ли тут скрытого антисемитизма? Принимая во внимание назначение объекта? Символику же надо соблюдать! "Шлагбаум" — это глупый запрещающий знак. А нужны "открытые пути и широкие горизонты". И вообще, единственный, известный Леве, однофамилец плавсредства, пархатый борец за дело Мировой Революции Сруль Шлагбаум — вообще не герой. Расстрелян в Астрахани, летом 1919 года, за кражу 3 фунтов соленой воблы. К чему нам эти нездоровые ассоциации? Нет! Радио позывной должен быть простым, узнаваемым и... Лева таинственно понизил голос — немного домашним. Хозяйственно-заготовительным, типа полосатый кот Матроскин (хе, на мультики намекал), как тельняшка... Раз уж моряки сами сочинили это чудище, то и именовать его подобает прямо, без затей — "Матрос". Без всяких железнодорожных терминов... Тем более, что издалека, лично ему, Леве, это, "полосато-долговязое", напоминает труп матроса Лома, из "Капитана Врунгеля"... Брошенного в воду, на волю волн. Вы, типа, сами приглядитесь! Промаршировал, по мозолям чужого самолюбия. Эстет...
Когда стихли маты, мы узнали про Леву много нового. Самым мягким эпитетом, из уст оскорбленных тружеников моря, было — "От агента Моссада и провокатора мирового сионизма слышим". Лева отшутился флегматично. ZOG не спит! Он тут первый и последний, а значит — самый главный представитель еврейской диаспоры. Подстава! Ему теперь, вместо дела приходится заниматься всякой хренью, вынашивать зловещие замыслы и строить коварные планы. Тупо раздавлен свалившейся ответственностью. Угу. После складского хозяйства, все мысли — о ней, о Мировой Закулисе... Но, и склады не бросить! Без меня, лохи, вас тут мигом, причем, голяком — по миру пустят! Его послушать, хе — герой анекдота про жида, который на вопрос, что бы он сделал, оказавшись царем, ответил — "Я бы жил как царь, и даже чуть лучше, чем царь, потому, что ещё бы и немного шил по ночам". Вот так... Где ZOG и где Моссад? — скорчил Лева бесстыжую рожу — Или мне таки разорваться? Оно ж каждому культурному (с нажимом) человеку, — просветил, — должно быть известно: Агент Моссада — тщедушен, злобен, лыс как колено... днем и ночью он носит темные очки, автомат "Узи" и скрипочку. Где? — трагическим голосом вскричал завхоз, — Где моя скрипочка? И это... разве ж я злой? Я... просто справедливый! Грохнули... Портрет, 100%, до мелочей, совпал с внешностью оратора. Ну... вместо скрипки — любимая гитара, а вместо автомата "Узи" — деревянная кобура Стечкина (который завхозу нужен, как зайцу пятая нога)... Компромисс нашелся — замена одной буквы. Полосатая постельная принадлежность стала позывным. Разумеется, конечно! Одним только позывным и ничем кроме позывного... Хе-хе... Сквозь редеющую пальбу, из динамика радиотрансляции, доносится гитарный перебор:
"Матрас", забитый ништяками,
На базу Костя приводил.
Таких — на свете не бывает,
Но, он их где-то находил!
Концерт по заявкам, однако. До Бернеса-Розенбаума, Леве, как на лыжах до Палестины. Но, баритон у него приятный... Слух отличный. Переделанный шлягер 40-х годов, по радиотрансляции, звучит мило... и удивительно к месту. Так и вижу — маленькую комнату радиоузла и вдохновенно терзающего струны барда. Вот такой у нас, завхоз-многостаночник. Не первый из сынов человеческих, преуспевает в деле, которое презирает. Не, как специалист он вполне себе, однако давит тяжелая наследственность. Как сейчас помню:
— Лев Абрамович, не волнуйтесь вы так, ну, сами посудите... Например! Кто у вас был дедушка?
— Директор швейной мастерской...
— А бабушка?
— Бухгалтер...
— А мама?
— Начальник планового отдела...
— А папа?
— Инженер по снабжению...
— Ваше образование?
— По первому диплому — экономист...
— Достаточно!
— Ви таки, как мои догогоие годственники, тоже хотите загнать меня в ваш сганый сагай и заставить нюхать пыльные ящики с разной дгянью? — от злости, у Левы прорезается местечковый одесский акцент.
— Кто бы сомневался! — будущий завхоз яростно вращает глазами и морщит переходящий в затылок лоб. Фамильная судьба настигла человека в последнем прыжке, за гранью миров. Сочувствую...
— Я пготестую! Я — химик! Я, бл..., не хуже всех, я вообще — инженегр! — Соколов хлопает по столу ладонью, звонко и веско, как аукционным молотком. Стол прыгает, из щелей между досками вьется пыль...
— Вот именно! — собрание давится от едва сдерживаемого хохота, — Продано! Надо Лева, надо...
Инфу, о Левиной родне слили морячки. В личном деле такого не значилось. Теперь он мстит и "мстя" его страшна. Считает себя в полной безопасности, за сотню километров. И не знает, ох, не знает, насколько куплеты близки к действительности. А герой песни больше не обижается... Выжидает. Одно дело слышать, краем уха, что трюмы плывущего лихтера полны доверху. Другое дело — увидеть... чем они полны. О! Сам Али Баба нервно курит в углу... Со всех членов команды им взято обещание — не проболтаться по радио, до прибытия. Константин Никифорович предвкушает триумф. Когда сухопутный соперник, в стяжательстве и накопительстве, завистливо поперхнется слюной от вида добытых экспедицией сокровищ. Где он, кстати?
Глава 3.
Котлеты "Стрелецкие".
Капитан? Не, мы без капитана. Есть боцман. Который, за попытку его обозвать капитаном... способен на многое. И обругать... И стукнуть... Ибо, сослан сюда, в наказание. За длинный язык & ехидство. Дабы не подкалывал, более старших по званию морских офицеров, перспективами возглавить "плавучий нужник"... Докудахтался! Самого и командировали. Как руководителя "хозяйственно-заготовительной команды". Вот! Поскольку сооружение — не корабль... Блин! В данном качестве — он чудо, не начальник. Заботлив, въедлив, предусмотрителен. Но, не капитан. Потому, что в прошлом перерождении жил хомяком и в следующем, им же воскреснет. Куркуль, в квадрате, в кубе! Последним капитаном с похожими задатками был легендарный Флинт. Теперь, таких маньяков уже не делают. К великому счастью, золота мы не нашли. Ф-р-р! Хе... Легок на помине. Понятно — скоро ужин. Пора выполнять контрольно-надзирающие функции. Боцман, как штык... Не чинясь, с ходу, возглавляет творящееся на борту безобразие. В лучших традициях лубочных анархистов.
— Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — выстрелы гремят то дальше, то ближе, сериями по семь, — Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — перерыв. И-раз. И-два. И-три... Замена расстрелянных барабанов на заряженные. Норма 10 секунд.
— Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — быстро же насобачились барабаны менять, — Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!
— Фр-р-р-р! — свисток боцманской дудки, технический перерыв, — Опустить стволы! Заменить мишени!
— В тазик фарш вытряхивай! Ну, куда ты столько кладешь? Что? Мало, я вам говорю! Мясо луком не испортить! Посолю потом, сама, вы не суйтесь. Готово? Давай! — Тома дирижирует своей частью процесса...
— Фр-р-р-р! Фр-р-р-р! — двойной свисток. — Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — да когда же этот гром закончится?
— Смена, к барьеру! Огонь! — уй! Десять минут, это каждый уже отстрелял по 3-4 барабана. Вытерплю?
— Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — от близкого грохота, зрение возвращается довольно быстро. Зубы сводит от желания спуститься в каюту и задраить люк, — Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — страшно не люблю громких звуков.
— Смена к барьеру! — как на дуэли, блин, — Фр-р-р-р! Фр-р-р-р! — уши зажать? — Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!
— Мясо тоньше резать надо! Тогда хорошо перемешивается. И без костей... — острый запах, свежайшей черемши и крови, мешается с пороховой вонью, — Второй тазик несите! А этот сюда. Магниты — разбирайте!
— Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — канонада эхом разносится над пустынными водами, Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!
— Мальчики! Вы — по краешкам старайтесь, по краешкам... Серединка — сама хорошо получается!
— Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — когда я был маленьким — шалел от разных фильмов про пиратов. Думал, как это здорово... Ходить целыми днями с настоящим пистолетом, стрелять куда тебе хочется, сколько влезет... А Ницше-то был прав — "Бойтесь мечтать. Мечты сбываются!". Хорошо, ветер уносит в сторону едкий дым.
