Забудь мое имя!

Сердце сжалось и закололо.

Я прижала руку к груди и только теперь ощутила, что меня бьет странная дрожь. Отняла трясущуюся ладонь и внимательно рассмотрела, почти тут же завизжав от страха. От ногтей вдоль по пальцам, то проявляясь, то исчезая, рос витиеватый растительный рисунок, словно выведенный хной. Вот только в отличие от обычных рисунков он еще и двигался, двигаясь как живой.

— Ира, — почти беззвучно прошептала я, — если это был сон, то у меня сейчас начались галлюцинации. У меня на коже появляется непонятный узор! И, Ирусь... я трезвая! Меня от этой твоей смеси развезло тут же, и я в прихожей на коврике отрубилась, а очнулась голая, хотя до этого в пижаме была!

Пару секунд подруга молчала, а потом быстро пробормотала:

— Сиди, где сидишь! Я еду к тебе! — И бросила трубку.

Я не собиралась двигаться, так и осталась сидеть на полу. Только натянула на себя валяющуюся рядом пижаму и подтянула колени к груди, стараясь не вздрагивать. Через полчаса в дверь позвонили и начали неистово колотить — приехала встревоженная Ира.

Увидев меня, подруга громко и заковыристо выругалась, вломилась в квартиру и плотно прикрыла за собой дверь, навесив цепочку, которую отродясь никто не вешал.

— Вот же ж!.. — закончила Ирка, прибавив парочку совершенно непечатных слов. — Ну, ты мать, даешь! Чем ты тут занималась без меня?

Я не ответила. Даже не слышала вопроса. Стояла перед зеркалом и старалась не закричать и не зарыдать.

— Черт знает, что такое! — прокомментировала подруга и поскребла мою кожу на локте. — Не краска. Будто под кожей...

Это я уже и без нее поняла. Меня волновало другое — как долго это будет продолжаться?! Уже не только руки, но и все тело — я заглянула в ворот пижамы и проверила — покрылось этими странными рисунками, похожими на лозу. Длинные побеги туго опутывали тело бесконечными плетями, пересекались, кое-где обрастая листиками и крупными бутонами. Один стебелек прямо у меня на глазах оплел ухо и перебрался на щеку, касаясь уголка глаза.

— Как мне теперь на улицу выйти? — тихо спросила я.

— Ты лучше скажи, что ты такого учудила, а, мелкая? — Ира взяла меня за плечи и довольно больно тряхнула.

Я не успела ответить, как заверещал телефон, аж подпрыгивая от натуги на краю тумбочки под зеркалом. Увидев, кто звонит, хотела было выключить телефон, так не хотелось отвечать. Особенно, когда я в таком состоянии. Но Ирка всунула трубу мне в руку и кивнула.

— Привет, мам! — Я попыталась придать голосу максимальную естественность. Получилось, естественно, не очень.

— Здравствуй, родная! — томно пропела мама.

Последние несколько лет она все чаще и чаще просит при посторонних называть ее просто по имени, но по телефону можно.

— Как там твой отдых? — проблеяла я.

— Обалденно! — ответила мама восторженно. — Но, как видишь, я не забываю и о своей дорогой девочке. Вот выдалась свободная минутка...

— Свободная минутка? — не поверила я и глянула на часы. Те показывали половину второго дня. В Тайланде только половина пятого...

Ирка на заднем плане сосредоточенно что-то искала в своей сумке. Услышав громкое шуршание, из комнаты притащился Тимка и сел перед подружкой, не отводя взгляда от ее рук.

— Чем занят Бориска? — спросила, решив съязвить. Нового маминого ухажера я откровенно недолюбливала.

— А что Боря? — обиделась мамочка, и я сразу поняла, что "драгоценный" и "потенциальный" Светочку бросил скучать на целый день, а сам умчался решать свои дела. — Борис занят. А я загораю и пью коктейли!

Оправдательные речи маме никогда не удавались.

— Лучше скажи, как ты там? — Света решила по-быстрому перевести стрелки на меня. — Не завела себе еще мальчика?

Я поперхнулась и прислонилась к стенке.

Вот почему иногда стандартные вопросы попадают так точнехонько в цель?

— Что ты, мама? И не думала даже! — осторожно ответила я.

— Ну, ты бы подумала, что ли? — помолчав секунду, предложила мама.

Я прикрыла динамик рукой и кашлянула.

— Нет, я не заставляю! — добавила мама. — Просто подумай. Ты уже такая взрослая, а все одна и одна.

"Уже подумала, — промелькнула в голове мысль. — Черт знает, что надумала себе. Одни проблемы!".

— Ладно, любимая, мне пора! — торопливо пробормотала мама и отключилась.

— Так! — сказала Ирка. — Пошли на кухню, сделаем по большой чашке чаю, и ты мне расскажешь свой эротический сон во всех подробностях!

— С чего ты взяла?!.. — возмутилась я, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец.

— Вот именно с этого и взяла, — хмыкнула подружка. — Это только ты краснеешь, как свекла, когда... от тебя всего, чего угодно ожидала, но только не того, что ты, пусть и во сне, с совершенно незнакомым человеком...

— Я знаю, как его зовут! — возразила я. — Правда, не помню, как он выглядел... Но имя помню совершенно точно!

— Еще лучше! — сухо заметила Ира. — Дай уже мне чаю, а то я это все не переживу!

Я рванула на кухню и щелкнула кнопочкой чайника.

— И как же зовут этого совратителя малолетних? — грозно уточнила подруга, садясь на гобеленовый диванчик.

— Бестелион, кажется, — пролепетала я, катая на языке непривычное имя.

— Как?! — рассмеялась подружка. — Ты серьезно? Хотя... Во сне всякое бывает!

— Сон был такой реалистичный! — вздохнула в ответ я.

— Я вижу, ты аж вся гадостью какой-то покрылась! — согласилась Ирка, качая головой.

— Что мне делать, Ирочка?! — спросила я, стараясь не впадать в панику. — Что теперь со всем этим делать? А вдруг оно не исчезнет?

— Типун тебе на твой великий и могучий! — перекрестилась подруга. — Сплюнь! Вот увидишь, поспишь, поешь, и все само пройдет. Это ж не тату!

— А если за выходные не исчезнет? — тихо уточнила я. — Мне в понедельник на занятия! И мама через неделю приедет!

— Не паникуй раньше времени, — велела черствая Ирка. — Разливай чай, делай бутерброды. Будем мозговать.

Как только она сказала про еду, активизировался мой желудок, громко и протяжно заурчав. Вертевшийся под ногами Тимка ошалело уставился на хозяйку, видимо не веря, что и я бываю голодной. Выдав вечно недокормленному созданию жесткую корку сыра и выставив за дверь, чтоб не мешал, я соорудила целый поднос нехитрых бутербродов с колбаской и помидорами.

Пару минут мы посидели над ароматно дымящимися кружками, молча уплетая по бутерброду.

— Так, — начала Ира, утолив первый голод, — мы взрослые и образованные барышни. Или как?

— Обвавованные, — согласилась я с набитым ртом.

— Ну, так и давай рассуждать логически! — воскликнула подружка. — Ты в магию веришь?

— Ну, не очень, — промямлила я.

— Ха! Да веришь, и еще как! — перебила Ируська. — Из этого делаем вывод, что ты, мать, впечатлительная сверх меры!

— И что? — обиделась я.

— А то! — Ирка громко отхлебнула из кружки и встала, чтобы взять новый бутерброд. — Раз ты впечатлительная, то это многое объясняет.

— Например? — обреченно спросила я.

Вот так и разбиваются мечты!

— Ты так увлеклась той идеей, которую я тебе по глупости подсунула, что твой мозг попытался все это осуществить! Понимаешь? — пустилась в рассуждения подруга. — Отсюда и сон! На самом же деле ничего не произошло.

— А как ты объяснишь вот это? — И я ткнула себя в щеку.

— Это вообще просто! — нашлась, что сказать Ирка. — Были же в истории всякие необъяснимые штуки, вроде ложных беременностей и самопроявляющихся стигм. Вот и у тебя что-то в этом роде, я думаю!

— Ну, ты сравнила! — удивилась я логике подруги. — За такой короткий срок ничего похожего появиться не может!

— Да откуда ты знаешь? — спросила Ира добродушно. — Мозг человеческий — штука загадочная! Особенно мозг женский. Тебе хотелось, вот ты и ... расцвела!

Я обреченно вздохнула. Может подруга и права.

— И что мне делать теперь?

— Ну, хороший слой тональника и не такое скроет! — философски заметила подруга. — Наденешь свитер с высоким горлом, перчатки... И никто ничего не заметит. Скажешь, что заболела и постоянно мерзнешь!

— Может мне больничный, на самом деле, взять? — с надеждой предложила я.

— Ага! Только тебя из поликлиники не выпустят, — хихикнула Ира. — Запрут тебя, Ленка, в лаборатории и пустят на лоскутки! Не каждый день, даже врачи, видят такое вот чудо ходячее с живой татушкой.

— Вечно тебе, мартыха, лишь бы поржать! — проныла я.

— Так, Ленуш, не куксись! — велела подруга. — Сейчас примешь ванночку погорячее, с пенкой, и пойдешь валяться. Глядишь, завтра само все пройдет!

При мысли о горячей ванне я воспряла духом. Ирка меня столько лет знает, легко может найти способ утешить.

Ни для кого из моих знакомых не секрет, что я постоянно мерзну. Даже летом сплю под теплым одеялом, люблю поваляться в очень горячей воде, а межсезонье, когда температура в квартире не отличается от уличной, переношу с трудом. Мама иногда называет меня мороженным хомячком. А бабушка каждый раз начинает причитать, что я очень тощая и именно из-за этого постоянно мерзну — греть же нечему, кожа да кости! Правда, даже бабушкиными стараниями поправиться не могу. Представить сложно, куда уходит все то, что я способна слопать за один раз, не утруждая себя подсчетом калорий.

Ирка из-за этого на меня постоянно обижается. Моя подружка вечно ограничивает себя, сладкое не ест, сидит на каких-нибудь диетах и рассказывает, как мне завидует. Ничего не могу сказать, кроме того, что я тоже ей завидую.

Вот уж кого можно назвать настоящей красавицей! Ирочка просто не замечает, как на нее оглядываются проходящие мимо парни, все страдает, считая себя не совершенной. Ирка мастерски выискивает в себе новые и новые недостатки. То ее не устраивает длина носа, то губы, оказывается, тонкие, то ногти страшные. То в один день она решает, что слишком толстая, и доказывать ей тогда бесполезно, что измерительная лента не врет и параметры моей подружки почти совпадают с идеальными. А на моем фоне Ирочка и вовсе бесподобна!

Конечно, мы ведь веселенькая такая парочка. Она зимой и летом в чем-то обтягивающем и соблазнительном, с развивающейся гривой идеально уложенных каштановых волос, на неизменных шпильках. А я в черных джинсах, цветастой майке или свитере и в ботинках на толстой подошве. Какие тут сравнения! Даже если меня переодеть и накрасить как куклу, все равно на Иркином фоне потеряюсь. Особенно с узором на все тело!

Продолжая вздыхать, я проводила подружку, пообещав выполнить ее инструкции в точности, и честно отправилась наполнять ванну. Добавила немного медовой пены и опустилась в бурлящую воду, стараясь не касаться холодных стенок.

Маленькие спиральки пузырьков закручивались у ног, густая пена щекотала плечи. Я расслабилась, позволяя приятным ощущениям заполнить тело. Неожиданно вспомнились руки Бестелиона, скользящие по моей коже, горячие, прожигающие до костей. Муркнула и погладила себе по бокам ладонями, вспоминая.

Жаль, что это был только сон. Как жаль!

Но с другой стороны, может и хорошо.

Поводила руками по мыльным вершинкам, складывая горы пены на живот, грудь и плечи, одновременно рассматривая причудливые узоры на собственном теле. Рисунок перестал двигаться, уютно закрутив меня в свою тугую паутину, чуть выцвел, став светло-шоколадным.

Я подняла ногу, так и эдак порассматривав это чудо. В принципе, ничего страшного! В конце концов, всегда можно что-нибудь придумать.

— Ничего, прорвемся, — подбодрила саму себя в зеркальном отражении, заметив, что тоненькая веточка, еще недавно красовавшаяся на щеке, уползла за линию волос.

Стараясь сохранить тепло, я наскоро вытерлась, закрутилась в халат и юркнула под одеяло, мгновенно провалившись в сон.

* * *

Высокий седовласый мужчина на мгновение оторвался от чтения и прислушался к доносившемуся откуда-то шуму. Вставать и подходить к окну было лень, и он негромко позвал:

— Татанель, что происходит?

Мгновение спустя посреди кабинета возник непримечательный секретарь, поклонился и подошел к столу.

— Вы звали меня, милорд? — учтиво спросил он, незаметно поправив чернильный прибор и выровняв стопку чистых пергаментов.

— Я хотел бы узнать, что происходит? — недовольно сверкнул глазами мужчина.

— Милорд Амадеус, это все Бестелион, — ответил секретарь и пожал плечами. — Ему вздумалось разрушить дальние скалы. Только и всего.

— Ради чего, скажите на милость? — всерьез разозлился Амадеус. — Я не могу работать в таком шуме! Дел накопилось выше крыши!

— Я могу узнать, что случилось, — сказал Татанель.

— Если мальчишка крошит гору, то соваться тебе туда не стоит, — вдруг усмехнулся Амадеус. — Позови мне лучше Гая...

Мужчина не успел договорить, как с треском и дымом на ковер кабинета из ниоткуда свалился высоченный парень на вид лет двадцати пяти, с темными длинными волосами, заплетенными в косу.

— Не нужно меня звать — я уже здесь! — заявил вновь прибывший, отряхивая пыль с брюк и рубашки.

— Гай, что случилось? — грозно вопросил Амадеус.

— Да он сегодня не в духе, как видите, — хохотнул Гайлеон, морщась от далеких скрежещущих звуков.

— Это все из-за той эллы? — спросил хозяин кабинета. — Как ее? Тамалис? Я вечно забываю имена этих Верхних...

— Тамалис тут не при чем, мой господин, — вздохнул Гай и присел в свободное кресло у стола.

Секретарь недовольно поджал губы, но ничего не сказал.

— Татанель, можешь идти, — велел Амадеус и продолжил, обращаясь к Гайлеону: — Так что случилось, из-за чего Бес вздумал поменять ландшафт родного царства?

— Все из-за какой-то малышки, встреченной им на Празднике, — вздохнул Гай. — Кажется, она исчезла из его постели, даже не поблагодарив за развлечение! Вот он и обозлился.

Амадеус рассмеялся:

— Ну, теперь хвалебных речей он и не дождется! Все же знают, что в Зимнюю Ночь никто ничем никому не обязан. Позови его! Пусть прекращает буянить.

Гай встал, поклонился и пропал. Но через минуту возник вновь, и не один. Новый визитер возвышался почти на три метра, заслоняя собой полкомнаты. Его черная кожа матово блестела, в глазах плясал красный огонь.

— Бес, прекрати! — беззлобно велел Амадеус. — И прими свой нормальный облик!

Великан зарычал, обнажив длинные острые клыки.

— Бес! — Амадеус привстал, нависая над столом. Его лицо потемнело, покрываясь длинными синими шипами. Обнажив очень внушительные двойные клыки, мужчина грозно и предупреждающе гаркнул: — Бестелион!

Гай отшатнулся в сторону, стараясь слиться с книжными полками, наблюдая за происходящим. Пару минут Бестелион и Амадеус сверлили друг друга злыми взглядами, но затем первый сдался, отступил, на глазах уменьшаясь в росте. Склонив голову, он прошептал:

— Отец...