— Как ты думаешь, ее накажут? — после недолгого молчания спросил Слэм. Волнуясь, он сжал ладони в кулаки. — А вдруг лорд Улин в ярости ее... побьет?
— Ну что ты, — ответил Экроланд, чувствуя за собой необъяснимую вину. Само собой, он догадывался, что дочь магистра питает к нему некие чувства, но считал, что это девичий каприз. Лучше об этом другу не говорить, а то еще поймет неправильно. — Магистр и мухи не обидит. Мне кажется, все обойдется. Она сама, думаю, кого хочешь побьет. У нее слишком боевой характер!
— Этого у нее не отнять, — криво ухмыльнулся Слэм, говоривший с девушкой один единственный раз в жизни, но узнавший буквально все о ней через прислугу, рыцарей, которые были вхожи в дом магистра, и соседей.
Рейнджер поднялся и завозился с мешком, в котором хранил все пожитки, необходимые в долгих пеших походах.
— Совсем забыл, — сказал он, поднимая голову. — А ведь у меня для тебя подарок!
В конце концов, он нашел то, что искал, и на свет появились ножны. Экроланд подошел и осторожно принял их в руки. На ощупь они казались точь-в-точь бархатными, а сверху шел кант из голубоватого меха. Кожа, из которой были смастерены ножны, отливала перламутром. Экроланд приладил подарок к поясу и, сняв со стены коллекционный меч, для пробы вложил его внутрь, потом вытянул обратно.
— Спасибо, друг. Подарок просто замечательный!
Слэм, сложив руки на груди, молча наблюдал за его манипуляциями, а на лице у него проступала обида и подозрение:
— Эри! Что ты от меня скрываешь?
Экроланд поднял глаза:
— Прости?
— Простить прощу, но изволь ответить мне, пожалуйста, вот на какой вопрос: где твой меч?
Рыцарь небрежно махнул рукой:
— Долгая история, Слэм. Пока рано еще говорить об этом. Может, позже...
Дженна отодвинулась от стены и покрутила головой, разминая затекшую шею. По правде говоря, отъезд рыцаря ей был только на руку. В отсутствие хозяина она намеревалась выведать все секреты, которые хранили Медовые Лужайки: что за история приключилась с якобы сломанным креслом; какую тайну хранит в себе запертая дверь на втором этаже; наконец, откуда взялись дорогущие и красивейшие наряды, которые ей приносит Эста (ведь не рыцарь же их носил, верно?).
— Та-ак! — произнес голос у нее над головой, а в следующую секунду кто-то потянул ее прямо за ухо вверх.
— Ай-яй-яй! Больно!
Она попыталась царапаться и даже кусаться, но ее мягко подняли и поставили на ноги. Красная и злая, она глядела исподлобья на Экроланда. Тот насмешливо смотрел в ответ.
— Подслушиваем, значит. А про то, что я тебя к кровати привяжу, чтоб не сбежала, слышала?
— Не привяжешь, а прикуешь, — дерзко ответила Дженна. — Больно надо мне ехать за тобой, сэр Эри! В гномьих пещерах темно и страшно, там летучие мыши, и насекомые всякие. Да и опасностей тебя никаких не ждет, так что вы втроем чудесно справитесь!
Рыцарь внимательно изучал ее лицо и, не найдя признаков вранья, нехотя отпустил:
— И все-таки ты негодница, Дженна, и потому поклянись остаться дома. Обещай, что и носа не высунешь из Медовых Лужаек!
— Клянусь всем, что мне дорого! — с жаром сказала девушка.
— Вот и умница, — он рассмеялся и злорадно добавил, — а то толпы фальшивых гномов Наместнику не хватало!
Дженна не знала, смеяться ей или плакать. Когда Экроланд и Слэм уединились в кабинете обсудить предстоявшую дорогу, она решила выместить раздражение на Аткасе.
Оруженосец, не подозревая о нависшей над ним опасности, мирно сидел на кухне и слушал рассказы Тима про то, как судьба привела повара в Медовые Лужайки.
— Эй, ничтожество, поди-ка сюда! — приказала Дженна, сложив руки на груди.
Аткас, не столько возмущенный, сколько удивленный, медленно поднялся и обернулся. Тим сделал вид, что поглощен перемешиванием супа, но по тому, как он стал обтирать жирные пальцы о фартук, можно было понять, что он смутился.
— Ты мне, что ли? — растягивая слова, спросил Аткас.
— Тебе, тебе! Имей в виду, если с Эри в дороге что-нибудь случится, я тебя из-под земли достану! И вообще я уверена, что если бы в Эстоке рядом с ним была я, а не ты, — глядя на него сверху вниз, продолжала она, — то Эри ни в какие душещипательные беседы с драконом не вступал бы, а быстренько его убил. Вот так-то!
В глазах Аткаса зажглись нехорошие огоньки. Он шел на Дженну, пока она не сдалась и не сделала маленький шаг назад.
— Ну, ты, ведьма! — прошипел он ей в лицо, брызгая слюной. — Еще раз назовешь меня ничтожеством или упрекнешь в чем — я за себя не ручаюсь! Отметелю в момент и не посмотрю на то, что ты леди. Поняла меня?
Опешив, Дженна слабо кивнула. Чего-чего, а такого яростного отпора от воришки она не ожидала. Тим кашлянул и с удвоенной силой принялся орудовать поварешкой в котле.
Затянувшееся молчание прервала госпожа Сакара, которая медленно зашла в кухню, стуча тростью. С одного взгляда оценив ситуацию, она приказала:
— Тим, еще кофе! Дженна, отнеси поднос, если тебе не сложно, в кабинет сэра Экроланда. А что до тебя, Аткас, то у нас в гостиной кончаются дрова. Будь добр, займись.
Обменявшись недобрыми взглядами, Аткас и Дженна разошлись. Только занося уже в кабинет поднос с кофе, Дженна сообразила, что госпожа Сакара и не думает обращаться к ней 'леди', а зовет, как все, Дженной. Подобные мысли заставили ее пыхтеть от злости, пока она расставляла на столе горячий кофейник и чашки.
* * *
И вот они вновь в пути. Стаявший снег чернел вокруг деревьев неопрятными кучами, дорога стала скользкой и покрытой глубокими лужами с ледяным крошевом. Не успел маленький отряд отъехать от Вусэнта, как пришлось помогать нескольким повозкам выбраться из грязи.
Аткас, отдуваясь и пыхтя, отошел от колеса, которое безуспешно пытался вытащить из глубокой ямы, и сел на пригорок, где земля уже успела просохнуть, и из нее вылезли махонькие зеленые травинки. Слэм отер со лба пот и уселся рядом, раскуривая трубку. Владелец повозки, тощий пожилой купец, суетился вокруг, покрикивая на возницу и то и дело почтительно обращаясь к Экроланду за советом. Рыцарь, толкавший повозку сзади, бросил, наконец, это бесполезное занятие и приказал впрягать и своих коней тоже. Совместными усилиями повозку вытащили.
Глядя, как повозка исчезает за поворотом, Экроланд с досадой молвил:
— Как пить дать, через милю-другую застрянет.
Заведя лошадок поглубже в лес, они отыскали ручей и сполоснули грязь. Вода оказалась ледяной, холод от нее пробирал до костей, но в нынешнем виде ехать было невозможно: еще примут за разбойников.
Почистившись, они снова тронулись. Уже перевалило за полдень, когда Аткас обернулся и увидел вдали скачущего за ними всадника. Он галопом приближался, а на блестящих доспехах четко виднелся красный клинок.
— Глазам своим не верю, — сухо произнес Экроланд.
Всадник натянул поводья, поравнявшись с отрядом. С лязгом рука в латной перчатке подняла забрало. Суровые карие глаза словно огнем обожгли оруженосца. Аткас поежился и предположил, что Сегрик Теллер догнал их не просто так, и верно: он протянул Экроланду какую-то бумагу.
Пробежав письмо глазами, Экроланд вспылил:
— Да тебя, никак, соглядатаем к нам приставили?
Сегрик надменно вскинул голову, в глазах мелькнул стальной отблеск:
— Твое счастье, что рядом нет чужих ушей! Сам Наместник велел следовать с тобой, дал мне поручение, никак не касающееся тебя. Мне тоже нужен гном, да только не такой важный, как сам царь, — он дурашливо поклонился, но глаза остались ледяными. — Ничтожный гномишко по имени Прикс... Не скажу, что мне охота с вами ехать в такую даль, но приказ, Эри, есть приказ.
Он слегка кивнул Слэму, а на Аткаса и вовсе, если не считать уничижительного взгляда, не обратил внимания, словно его рядом не было. Оруженосец не слишком обрадовался, что высокомерный рыцарь поедет с ними, но, по крайней мере, задаваку Грего он с собой не взял, и то хорошо.
Их путь лежал вглубь Вишневых гор. Им предстояло с широкого торгового тракта подняться по труднопроходимым горным тропам высоко вверх, где между отвесных круч располагалось плато, на котором велась добыча руды и аслатина.
На нижних склонах гор уже зеленела нежная молодая трава, на деревьях распустились клейкие листочки, а кое-где зацвели бледные, хрупкие цветы, прозванные в народе 'тещиным глазом'. Бахромчатые лепестки у этих цветов издали и впрямь напоминали реснички, а тычинки были собраны в плотный черный пучок, похожий на зрачок. А название пошло оттого, что если пчелы делали мед из нектара этого цветка, он получался густой, сладкий, но от него приключались с животом всякие расстройства.
Изредка всадники проезжали мимо кустарников, чьи листья были ярко-красного цвета, а выпуклые прожилки вились, словно фиолетовые старческие вены. На тонких алых ветках зацветали меленькие розовые цветочки. Они выглядели празднично и нарядно, оттого и кустарник назывался то багрянкой, то невестинкой. Багрянка цвела только в начале лета, не ранее месяца Коротких Ночей. Здесь, на склонах, она поторопилась с цветением из-за того, что ее грело тепло, питавшее землю сквозь толщу гор, где в недрах ни на мгновение не угасало пламя гномьих кузниц.
В конце концов, Слэму надоело враждебное молчание. Он отстал и знаками показал Аткасу, чтобы тот сделал то же самое.
— Что скажешь тут, — хитро прищурившись, сказал он. — Одним словом — рыцари! Даже если втайне друг друга на дух не переносят, все равно будут вести себя крайне пристойно.
— Вы, мастер Дол, рейнджер, да? — рискнул спросить Аткас. Вроде и не стоило ему бояться добродушного гиганта, однако он чувствовал в Слэме некую первобытную силу, которая в определенных обстоятельствах могла бы вырваться наружу. И меньше всего Аткас хотел бы оказаться в такой момент рядом, а тем паче быть тем, на кого тот обрушит свой гнев.
Но вопрос был безобидный, и Слэм с охотой ответил:
— Да, парень, рейнджер. Небось, не знаешь, кто мы такие?
— Что-то слышал, да краем уха. Кажется, все рейнджеры служат Майринде, богине мудрости, и добывают ей сведения о событиях в мире.
— Нечто в этом роде, — подмигнул Слэм, — мое дело маленькое: знай себе, выполняй задания. А думают за меня жрицы. Это девки — о-го-го! Конечно, как всякие бабы, бестолковые страшно, ну да Майринда изредка наставляет их на путь истинный. Умные они до жути, только рассеянные и слабенькие. За ворота храмов нос боятся показать, вот к ним на поклон короли и ходят.
Аткас был немного шокирован вольностью, с которой Слэм отзывался о своих хозяйках. Может ли так быть, что он богохульник? Но такой вряд ли стал бы лучшим другом сэра Экроланда.
Но любопытство победило сомнения, и оруженосец продолжал расспросы:
— А это правда, что рейнджеры убивают друидов? И попадают за это в Вечную Долину?
Юноша когда-то слыхал, что друиды, которые в их краях никогда не появлялись, — это такие люди в пестрых одеждах, которые умеют говорить со всеми живыми тварями на Роналоре, понимают даже цветы и деревья. Еще они здорово лечат, лучше даже, чем Талусовы священники, но есть у них такой пунктик: живое надо беречь. Поэтому они сурово наказывают всех, кто неосторожно пользуется дарами природы. Рейнджеров, так же как охотников и лесорубов, они карают смертью. Сейчас Аткасу не терпелось узнать, что из известного ему — правда, а что — вымысел.
— Ну, ты, брат, даешь! И откуда ты это взял? Конечно, последователей Тариселя мы на дух не выносим, что греха таить... Я, к примеру, друидов ненавижу до зубовного скрежета, но у меня с ними личные счеты, а так многие рейнджеры относятся к ним вполне сносно. При встрече не пытают, а сразу вешают, — тут Слэм гулко захохотал. Аткас поежился, не вполне понимая, шутит ли гигант. Слэм же продолжал, слегка замявшись, — а вот насчет Вечной Долины... Все туда попадем. Я в это свято верю. Рано или поздно, но непременно попадем. Если осквернения никакого над тобой не было, само собой.
— Осквернения? — переспросил юноша.
— Неназываемый, — понизив голос, ответил Сэм. — Секлар, опять таки... А все маги, Свардак их поглоти!
Больше из Слэма и слова оказалось невозможно вытянуть. Он замкнулся, задумался о чем-то своем, — может, о Вечной Долине?
Вечером они остановились на ночлег в небольшой деревушке, расположившейся в живописной долине, окруженной холмами — предвестниками приближающихся гор.
С особенно высоких холмов открывался вид на равнину перед Вишневыми горами, по которой пролегал торговый тракт. И днем, и ночью по нему ползли телеги, груженные камнем и металлом. Изредка мчались отряды из двадцати-сорока вооруженных до зубов воинов, а в середке закутанный в темные одежды человек вез в сундучке аслатин.
И шли, шли нескончаемым потоком гномы. Шахты, истощившись, закрывались одна за другой, и гномы отправлялись искать счастья в другие места. Невольно Аткас вспомнил банду Трогина, обитавшую в окрестностях Медовых Лужаек. Более печального зрелища, чем нищие, оборванные гномы, он в жизни не видывал, и сейчас, проезжая мимо трудяг с мрачным отчаянием на лицах, он почтительно склонял голову.
В небольшой деревушке таверна 'Рожок', которую украшала славная лубочная вывеска, была набита под завязку. Аткасу сразу вспомнилось 'Слово мира'. Но беженцев тут не было, как не было и пришлых людей. Он это почувствовал, как только вошел: все головы повернулись к его группе, и воцарилось молчание.
— Мест нет, добрые господа! — довольно кисло сообщил им хозяин из-за стойки. Он был пухлый и розовый, в белоснежном фартуке и аккуратной шапочке.
— У нас важная миссия, хозяин, — сказал Экроланд.
— Ничего не поделаешь, — хозяин в притворном сожалении пожал плечами, — все комнаты давно заняты.
Отодвинув плечом Экроланда, к хозяину подошел Сегрик и, отгородившись от любопытных взглядов спиной, стал что-то негромко ему втолковывать. У Экроланда уголки губ едва заметно дернулись вниз. Аткас вытянул шею и заметил, как сначала хозяин увидел в руках рыцаря какую-то бумагу, а потом из рук в руки перекочевала солидная сумма в серебряных монетах.
Хозяин выкатился к ним, кланяясь, и повел за собой, приговаривая:
— Ну конечно, господа, конечно! Что же вы сразу не сказали, а то я со своей грубостью на вас налетел... Для посланников Наместника у меня всегда найдется свободная комната!
Разместив в двух отдельных комнатушках рыцарей, хозяин, уперев руки в бока, скучающе оглядел Аткаса и Слэма, и, словно угадав в них незначительных персон, бросил:
— А вы примоститесь с челядью за кухней!
Аткас ожидал, что Слэм вспылит, но рейнджер спокойно стал спускаться вниз.
Они уселись за столик и попытались заказать пиво, но никто из служанок не торопился подходить к ним. Девушки носились вокруг с огромными подносами, уставленными кружками и кувшинами, и смотрели только прямо перед собой. Слэм помахал рукой несколько раз, но это не возымело должного эффекта.
— Может, не так уж и плохо быть рыцарем! — стал рассуждать вслух Аткас, прихлебывая пиво. — Везде-то тебе уважение, почет! Услуги спешат оказать, ковриком расстилаются, лишь бы угодить.