Сегрик резко развернулся и пошел прочь. Желваки играли у него под кожей, а кулаки сжались так, что будь в них зажаты камни, они превратились бы в мелкое крошево. С ненавистью он посмотрел на привязанного к колышку палатки Стролла, словно обвиняя животное во всех смертных грехах.
— И боги ошибаются, — пробормотал себе под нос Рапен, глядя вслед главе отряда.
Экроланд опустил голову и зашевелил губами, шепча про себя молитвы. У Аткаса изумленно расширились глаза: рыцарь менялся, его облик становился чуть более расплывчатым, чем все окружающие предметы, а лезвие меча засветилось ярким голубым светом, ослепляющим даже в этот ясный морозный день.
Движение рыцаря вначале неправдоподобно замедлились, и, когда Стролл тревожно заржал, рыцарь помахал ему очень плавно и неторопливо, но через секунду он, напротив, стал стремителен, как ветер, и, подхватив меч, встал. Аткас увидел, что глаза у него целиком белые и тоже светятся.
Рыцарь бесшумно скрылся в зарослях, окружающих поляну, и только тогда все, наконец, заговорили.
— Нам остается только ждать, — молвил Рапен. Выпростав ладонь из белого мехового рукава, он нарисовал в воздухе нечто вроде запятой с длинным хвостиком.
'Талус, храни меня от скверны'. Знак, отпугивающий нечисть. Все быстро скопировали жест священника, даже ведьма. Как догадывался Аткас, настоящим волшебством здесь и не пахло. У священников вообще множество непонятных ритуалов, но все последователи Талуса обязаны в них разбираться. Юноша рассудил так: ежели сей знак охранит их от любой, даже самой мелкой напасти, имеет смысл использовать его как можно чаще.
Раздался тоненький, печальный звук. Аткас наклонился к Дженне и увидел, что та плачет. Он почувствовал себя не в своей тарелке, просто не зная, как успокоить девушку в таком непростом положении. Решив ничего не говорить, он лишь ласково погладил ее по плечу и вздрогнул, увидев на обнажившемся предплечье малиновую татуировку.
С другой стороны подошел и уселся Листик. Пожав Дженне руку, он успокаивающе заговорил с ней, подмигнул Аткасу. Как-то так получилось, что в присутствии этого франтоватого, толстенького оруженосца они оба почувствовали себя спокойно. Девушка перестала плакать и только изредка всхлипывала.
Аткас еще раз похлопал Дженну по плечу и уселся рядом на плащ. Он глаз не спустит с ведьмы и не позволит никому ее обидеть. Он будет ждать, пока рыцарь не вернется.
Как и подобает настоящему оруженосцу, чей хозяин отлучился.
* * *
Когда идешь по Следу, весь мир перед тобой меняется так, что первый раз и ориентироваться сложно, не то что кого-то там искать. Перед Экроландом расстилался лес, в котором добавились сотни новых ощущений и цветов, а сам он стал быстр и ловок.
Вокруг него во все стороны протянулись разноцветные нити — следы птиц, животных и даже насекомых. Некоторые нити были горящими, словно подсвеченные изнутри, некоторые темными, как остывшая лава; одни поярче, другие потусклее; виднелись те, что были потолще, но можно было разглядеть и совсем тонюсенькие, оставленные мелкими тварями.
Рыцарь отчетливо видел, куда направился Меруэль. Его След просматривался, как дымчатый темно-серый канат, яркий и толстый, потому что маг пробежал тут считанные часы назад. Меруэль ослаб после паралича и лишился во время пленения аслатина, но все равно без божественной помощи Талуса Экроланд нипочем бы его не нагнал.
Черный маг чувствовал себя неуютно в лесу, вотчине Тариселя, бога леса, и совсем выдохся. С собой он ничего не взял, да и нечего было брать, все вещи, кроме книг, остались нетронутыми в уютном замке далеко в горах. И он никак не ожидал, что за ним начнется охота.
Экроланд уверенно шел по петляющему Следу и ни разу не сбился с пути. Голова слегка кружилась, словно он выпил пару бокалов вина. Рыцарь мечом раздвигал пространство перед собой и наполовину бежал, наполовину скользил вперед. По лесу он двигался так, что ни один самый быстрый бегун бы его не догнал. Ни одно дерево или даже мерзлое болото не могли его остановить, — он стал слегка эфемерным, нереальным. Когда он ступал по снегу, за ним не оставалось отпечатков подошв.
А еще он знал, что Меруэль уже чувствует, что он недалеко, видит не глазами, а волшебным Зрением приближающийся ослепительно-белый свет, в который аслатин в рукояти меча вплетал всполохи голубого пламени.
Маг скорчился под корнем гигантского дерева, вывороченного грозой еще прошлым летом. Но мало же толку было от подобного убежища, потому что даже собак можно запутать, скрыться от них, перейдя ручей, а вот взявших След не запутаешь, не обманешь.
Экроланд почувствовал, что немного устал от напряжения — бушующая в нем Сила выматывала, управлять ее с каждой минутой становилось все труднее. Он остановился, пережидая, когда пройдут пляшущие перед глазами черные точки, а головокружение ослабнет. Аслатин в рукояти меча был необыкновенно большим, но увы, с небольшим дефектом — он сразу вбирал в себя всю Силу и мгновенно отдавал. Невозможно было взять чуть-чуть, чтобы, к примеру, использовать остатки позднее.
Головокружение отступило, черные точки, к счастью, тоже, и Экроланд неторопливо обошел поваленный ствол, и замер у черного провала, над которым нависли щупальца корней. В яме что-то зашебуршилось и пискнуло.
Рука в латной рукавице подняла черного мага за шиворот из его убежища, и тот съежился, закрыл в страхе лицо, чтобы не видеть ослепляющего ореола вокруг рыцаря.
— Я должен убить тебя, Меруэль, — в голосе Экроланда сквозило сожаление.
Черный маг рискнул глянуть краешком глаза на рыцаря и усмехнулся:
— Ярок твой свет, рыцарь. Подобное даром не дается. Будь ты несмышленым мальчишкой, я взял бы тебя учеником. Уж больно ты в магии хорош!
— Силы мне дает Талус, — отвечал Экроланд. — А таких, как ты, я никогда не смогу понять. Заповеди твоего бога для меня чужды.
— Кто бы сомневался, — несмотря на серьезность своего положения, маг хмыкнул. — Знаешь что? Напоследок мне бы хотелось сказать тебе одну вещь. Пожалуй, я открою тебе имя человека, который меня освободил...
— Не стоит, — молвил Экроланд, слегка отвел меч и резким выпадом аккуратно всадил его меж ребер черного мага. Тот захрипел и забился, вцепился руками в клинок, пытаясь вытащить его из груди, но рыцарь крепко держал меч.
И мгновения не прошло, как Меруэль умер.
Тело мага тяжело провисло на мече. Алая кровь хлынула у него изо рта, запятнала одежды и щедрым потоком пролилась на землю.
Рыцарь с трудом освободил меч и тщательно вытер о снег испачканный клинок. Черные глаза мага уставились в безоблачное утреннее небо. Постепенно от Экроланда уходили звуки и краски мира. Действие заклятия заканчивалось.
— Да будет благословенна к тебе Майринда, хранительница Вечной Долины, — зашептал молитву Экроланд над телом мага. — Черны были дела твои, но совершал ты и хорошее. Пусть оно перевесит. Майринда строга, но справедлива...
Затем он положил на грудь Меруэлю рукоять меча и замер на некоторое время, чувствуя, как аслатин впитывает Силу мертвого мага. Ненадолго ослабевшее вокруг него свечение вновь ровно засияло.
Экроланд взвалил тело мага, легкое, словно высохшее после смерти, на плечо и устремился назад.
Пошел снег, заметая красные пятна на земле.
* * *
Уйма времени прошла, а рыцарь не возвращался. Аткас помог затолкать последний тюк с палаткой на повозку и уселся передохнуть. Тревожные мысли не покидали его с момента ухода Экроланда. Юноша смахнул со лба пот и в который раз глянул в сторону деревьев, за которыми скрылся рыцарь. А если... Если Меруэль прикончил его там, в лесу? Что тогда будет?
Ну, первым делом Аткаса вышвырнут вон, и хорошо, если в ближайшей деревушке, а то и прямо тут могут. Одно доставляет радость — Солемна останется с ним, как-никак, это подарок Экроланда. Но с Сегрика станется отобрать и кобылку.
Что же до Дженны... Аткас хмуро взглянул на девушку, сиротливо сидевшую на плаще. Она закуталась в шкуру и, кажется, закрыла глаза. Наверное, тоже боится. А может, дремлет. Сейчас назвать ее 'госпожой' или 'леди' у него не повернулся бы язык. Глядя на нее сейчас, несчастную, свернувшуюся в комочек, нипочем не подумаешь, что она знатного рода.
В Аткасе проснулся мрачный интерес: умри сэр Экроланд, как быстро Рапен сожжет ведьму? Сразу или через пять минут? Он склонялся к мысли, что сразу, хотя и допускал, что пять минут Рапен может посвятить разжиганию костра.
Самому священнику и в голову не приходило задуматься о возможной смерти Экроланда. Вышагивая круги по лагерю, он обсуждал с Сегриком некоторые свои мысли, в то же время зорко поглядывая, все ли в порядке, и не бездельничают ли оруженосцы.
— Может, и хорошо, что девчонка с нами. У магистра не будет возможности усомниться в том, что мы разорили ведьмовское гнездо.
— Что вы такое говорите, отец, — Сегрик был настолько ошарашен подобным предположением, что даже кончики усов недоуменно обвисли, — с каких это пор лорд Улин перестал доверять слову рыцарей?
— Не думаю, что все дело именно в магистре, — Рапен на секунду задумался, словно решая, открывать ли рыцарю все свои мысли, или стоит повременить. Но потом он все же решился и заговорил, — поначалу создание отрядов было великолепной идеей, сын мой. Вусэнт трясло после войн, округа была буквально наводнена орками, гоблинами, даже троллями, не говоря уж о более мелких тварях тьмы. Отряды успешно искореняли всех исчадий Секлара, постепенно деревня за деревней могли дышать свободно...
— Я знаю историю, отец Рапен, — нахмурившись, прервал его Сегрик, употребив полное обращение. — К чему вы клоните?
— С некоторых пор мы заходим слишком далеко... И я вовсе не иносказателен. Отряды углубляются все дальше и дальше на территорию Твердикана. Наместнику это совсем не по душе. Должен ли я разъяснять тебе, почему?
Лоб Сегрика собрался складками. Рыцарь не был уверен, что понимает священника правильно. Скрывая замешательство, он рыкнул на пробегавшего мимо с котелками Листика, уронившего ложки в снег, и пожал плечами, звякнув доспехами:
— На что вы намекаете, отец?
Рапен поджал губы, сердясь на недогадливость рыцаря, но потом в его глазах появилось нечто странное. Печаль? Сожаление?
— Боюсь, почти все отряды будут в скором времени распущены, Сегрик. Наместник не желает оплачивать уничтожение слуг Секлара в землях короля.
То, что священник назвал его по имени, было само по себе очень странно, но его слова... Сегрик попытался что-то сказать, но мысли ускользали от него, и он уставился на Рапена, ожидая дальнейших разъяснений.
— Ты, как никто другой, печешься о вверенных тебе людях. Не ошибусь, если скажу, что для тебя отряды значат больше, чем для кого бы то ни было. И больнее всего их роспуск может ударить по тебе...
Глава отряда остановился и сложил руки на груди. Рапен был вынужден замедлить шаг и встать рядом. Теперь ему приходилось смотреть на рыцаря снизу вверх. Сегрик глядел куда-то вдаль. Перед мысленным взором у него проносились походы, в которых ему доводилось участвовать. Битвы и мелкие стычки, черная магия и молитвы; рыцари, — десятки рыцарей, которых он лично воспитал за время существования отрядов. Неужели всему этому суждено кончится?
— Сегрик, — священник тронул его за руку. — Мы давно сражаемся вместе, плечом к плечу... Я тоже не хочу, чтобы все закончилось так нелепо. Открою тебе маленький секрет. Кто знает, может, что-нибудь изменится?
— Я весь внимание, отец, — Сегрик облизнул вдруг пересохшие губы и отвернул голову от солнца, бьющего прямо в глаза.
— Наместнику нужен паладин в Ордене. Мы оба знаем, что посвящен будет только один... Один из из вас двоих. Искоренять зло будет тоже один-единственный отряд во главе с новопосвященным паладином, который будет решать, кому из Ордена с ним идти.
— Это интересные сведения, отец, — Сегрик всерьез обеспокоился, но показать волнение значило проявить слабость, поэтому он постарался сделать так, чтобы и мускул не дрогнул на лице.
— Но что еще более важно: мне удалось выяснить, — небрежным тоном продолжал Рапен, но в синих глазках зажглась жадность, — что король лично пообещал Наместнику выделять золото на содержание будущего отряда, раз уж он будет действовать и на землях Твердикана. По слухам, сумма обещана ошеломляющая.
Сегрик кивнул, переваривая услышанное. Казалось, можно было услышать скрип рыцарских мозгов. Наконец, его озарила догадка:
— Все дело в ведьме, ведь так? — воскликнул он, пораженный. — Если Улин узнает о порочащей связи с ведьмой... О, спасибо, отец, спасибо! Воистину сам Талус говорит со мной вашими устами. Теперь я ваш должник!
— Пустое, сын мой, — ответил Рапен, лучась от удовольствия, — единственное, чего я хочу — это быть рядом с тобой, наставлять тебя на путь истинный... Служить Талусу, уничтожая Секларовых прихвостней.
В ту же секунду Сегрик понял еще кое-что, а, поняв, склонился в глубоком поклоне, насколько позволяли доспехи, и приложился губами к руке священника:
— Будьте уверены, отец, если мне доведется стать паладином, я приму вас в отряд с распростертыми объятиями... Вас, и любого другого, на кого вы укажете.
Рапен непроизвольно метнул косой взгляд на Элнаса, который объяснял что-то Листику, и расплылся в улыбке:
— О большем я и мечтать не смею, сын мой. Да будет всегда с тобой благословение Талуса.... А вот, кажется, и наш друг.
Кусты сомкнулись за спиной Экроланда, безо всяких усилий несшего на плече груду тряпья, оказавшуюся мертвым магом. По латам рыцаря стекала кровь. Аткас, бросившийся к хозяину, отстраненно подумал, что ее будет не так-то легко оттереть, но потом радость от возвращения рыцаря затопила глупую мысль, и он приветствовал Экроланда радостным воплем:
— Сэр Эри! Ну наконец-то вы вернулись!
Рыцарь строго взглянул на него:
— Сбавь тон, парень. Перед тобой мертвый человек... Соблюдай почтение к смерти.
Экроланд медленно снял с плеча тело мага и понес его к клетке. Аткас молча распахнул дверцу, в глазах его читалась легкая обида. Устроив Меруэля на полу, рыцарь отошел, наспех осеняя себя охранным жестом. На лице залегли глубокие тени, а в глазах плескалась усталость. Аткас списал все это на тревогу о сбежавшем маге. Какое счастье, что сейчас он мертв и не сможет наколдовать никаких бед на лагерь!
Захрустел снег под ногами Рапена, подошедшего вплотную к рыцарю. Мельком посмотрев на клетку, он повернулся и сказал:
— За мертвого мага нам дадут куда меньше золота.
Что-то гадкое почудилось Аткасу в этих словах, произнесенных самым будничным тоном.
— Поверьте, отец, деньги сейчас волнуют меня меньше всего, — спокойно ответил Экроланд, потягиваясь и уходя прочь. — Я думаю, мы можем ехать дальше.
Рапен уставился ему в спину взглядом, не сулившим ничего хорошего.
Прежде чем сесть верхом на Солемну, Аткас помог Дженне взобраться впереди рыцаря. Девушка робко обернулась к рыцарю и тихо сказала:
— Я очень боялась за вас.
