Разбив рукой тонкий ледок, она зачерпнула кружкой ледяной воды и, стараясь не глядеть по сторонам, поспешила обратно в лагерь. Ночной лес ее не то чтобы пугал... Но настораживал. В который раз она пожалела, что с ней нет ее верного аслатина.
Осталось обогнуть палатку рыцарей. Она сосредоточилась на том, чтобы не расплескать воду в кружке, и потому была захвачена врасплох, когда ее за локоть поймал Аткас.
— И куда ты направляешься? — зашипел он. — Рыцари вокруг и так тебя ненавидят, я уж о священниках не говорю, а ты у всех на виду с черным магом любезничаешь!
— Уж готова спорить, — насмешливо прищурилась девушка, — что только ты меня и видел, а все из-за того, что следил за мной! Может, прав был Грего, говоря, что ты влюбился?
Аткас задохнулся от возмущения и попытался вывернуть Дженне руку, но не тут-то было: девушка ящеркой выскользнула из его захвата и растворилась в быстро наступившей темноте. Только удаляющиеся шаги он и услышал. Парень бросился за ней, надеясь, что ее никто не видел.
Меньше всего ему хотелось, чтобы девушку, которую взял на поруки сэр Экроланд, подвело желание пообщаться с тем ужасным магом. Что подумает любой, увидев, как Дженна нежно поит Меруэля? Правильно: что она либо задумала его освободить, либо вот-вот сбежит за подмогой. На рыцаря и так косо посматривают, а тут уж какого-нибудь скандала точно не избежать, даже несмотря на то, что Экроланд, похоже, пользуется среди рыцарей не меньшим авторитетом, чем сам Сегрик.
'Но союз черного мага и ведьмы прямо в лагере пресветлых рыцарей — это перебор, — подумал Аткас, и тут краска залила его лицо. Что он успел вообразить? Почему он решил, что Дженна и Меруэль... Неужто он и вправду неравнодушен к девушке, на что намекал этим вечером Грего? — Но их общение необходимо пресечь, а не то у сэра Эри будут неприятности...'
Юноша храбро отправился во тьму, в которой исчезла Дженна. И, хотя в голове засела мысль о маге и ведьме, которые, сговорившись, наносят огненный удар по лагерю, он бесстрашно оглядывался, ища глазами клетку.
Внезапно он замер. Навстречу ему, слегка пошатываясь, шла Дженна со странным выражением лица. Он хотел было спросить ее, в чем дело, но девушка прижала палец к губам и почти насильно повела его за руку назад, к костру. Еще он заметил, что кружка, которую она несла магу, по-прежнему полна, и Дженна машинально несет ее так, чтобы не расплескать.
Он почти спокойно проводил ее до костра, а потом принялся расспрашивать, но она молчала и улыбалась чуть виноватой и растерянной улыбкой. Когда они усаживались вокруг огня, Грего нарочито быстро отодвинулся, но, к счастью, не посмел сказать ничего уничижительного.
Когда из палатки главы отряда вышли Экроланд и Рапен, лицо Дженны словно облеклось в маску надменности. Аткас терялся в догадках, что такое с ней происходит. До недавнего времени в присутствии Экроланда она щебетала, как птичка, а тут молчит, словно воды в рот набрала.
Экроланд громогласно осведомился у нее:
— Дженна, совсем забыл спросить тебя вот о чем: а как ты оказалась в Олинте на воспитании у тех мужчины и женщины? Они же сказали, что ты им не родная дочь?
Дженна облизнула губы и, бросив быстрый взгляд на Рапена, ответила:
— Просто отец был недоволен моим поведением, и в наказание я была отослана в Олинт. Керк и Гейла ранее жили на землях моей семьи, но и после переезда не отказали бывшему господину в услуге.
'На землях моей семьи'. Ничего себе! Аткас уставился на Дженну во все глаза. Так мог сказать какой-нибудь аристократ. Но ведь девушка определенно не была аристократкой?
-Каково твое полное имя, Дженна? Из какой ты семьи? — спокойно спросил Рапен, про себя недоумевая: девушка явно не хотела говорить о своем происхождении. Он догадывался, что почти наверняка это связано с ее мощным и необычным даром к Силе.
— Дженнайя Ивесси, господин, — вспыхнув и опуская глаза, еле пробормотала она.
Рапен тихо ахнул, а рыцарь озабоченно прищелкнул языком. И Аткас их прекрасно понимал, потому что сам не раз слышал эту фамилию. Она часто упоминалась торговцами на рынке, которые говорили о семействе Ивесси с придыханием, и чуть ли не с большим благоговением, чем о самом короле. Аткас знал, что Ивесси владели обширными землями на северо-востоке Твердикана, и принадлежали к старинному и славному аристократическому роду, а также занимались торговлей, но продавали и покупали нечто необычное, то ли магические вещички, то ли старинные украшения. Говорили, что род Ивесси был известен даже до Великого Переселения.
— Докажи, — не поверил Рапен и сделал неопределенный мах рукой. — Покажи нам свои метки... Ты понимаешь, о чем я?
Дженна скривила губы, и, глядя священнику прямо в глаза, скинула на руки Экроланду шубку и развязала шнуровку на груди. Резко скинув с плеча рубашку, она позволила всем увидеть на предплечье татуировку в виде браслета темно-малинового цвета. Татуировка была сложной: в плетении на браслете, если приглядеться, можно было заметить буквы и миниатюрные картинки.
Нимало не смущаясь близостью полуобнаженного девичьего тела, Рапен наклонился и стал изучать татуировку. Губы шевелились, расшифровывая каждый знак, каждый символ и каждую картинку. Наконец, он выпрямился:
— Она не солгала... Это настоящий отпрыск рода Ивесси.
— Ишь ты, какая птичка залетела в наши силки! — присвистнул появившийся у костра Сегрик. — Пожалуй, и хорошо, что мы ее не убили.
— Это еще как посмотреть, сын мой, — заворчал Рапен, с откровенной неприязнью поглядывая на девушку. — Вполне возможно, что ее родные только поблагодарили бы нас за ее смерть.
Экроланд нахмурился, собираясь вступиться, как Дженна резко поднялась и скрылась в палатке. Аткас, пока рыцари и священник о чем-то переговаривались, проскользнул за ней.
Девушка лежала на тюфячке и рыдала. Юноша не знал, как лучше ее утешить, поскольку всегда терялся при виде женских слез. Цила, например, знала, что стоит ей пустить слезу и надуть губки, и он исполнит любое ее пожелание, и пользовалась она этим сверх всякой меры. Аткас опустился рядом и робко коснулся плеча девушки:
— Ну полно, Дженна, — последнее слово далось с явным усилием. Аткасу так и хотелось прибавить нечто вроде 'госпожа Дженнайя' или 'леди Ивесси'. — Уверен, что Рапен сам не знал, о чем говорит. Подумать только! Да ни один родитель не отринет свое дитя, как бы дурно оно себя ни вело. Ведь он не прав, да?
— Он в точку попал, понятно?! — прошипела Дженна, поворачиваясь к оруженосцу зареванным лицом. — У меня тоже есть своя гордость! Я, конечно, благодарна сэру Экроланду, что он спас меня от смерти, но я не собираюсь все время отвечать на их дурацкие вопросы, слышишь, Аткас? Вот увидишь, скоро они начнут выспрашивать меня об отце! Готова спорить, что сейчас у костра все оруженосцы перетирают мне косточки. Особенно этот кретин Грего... Мне страшно представить, что будет, когда мы попадем в Вусэнт! По крайней мере, у ведьм я была избавлена от слухов и сплетен.
— Кажется, тебе никогда уже к ведьмам не попасть, — заметил Аткас, за что получил еще один преисполненный ненависти взгляд. — И я так думаю, что не больно-то сэр Эри позволит тебе по городу разгуливать.
Юноше казалось, что он привел достаточно разумные доводы.
— Ты думаешь, — плечи девушки ссутулились, взгляд потух, — что всем станет известно, кто я такая на самом деле?
Аткас замялся с ответом. По правде сказать, он был уверен, что скоро по Вусэнту пойдут самые невероятные слухи про родовитую ведьму, и потому ответил достаточно уклончиво. А на что она, собственно, надеялась? Что рыцари, узнав о ее благородном происхождении, с поклоном поднесут ей шелка да атлас и самолично преклонят колени? Дженна со вздохом отвернулась от него и смежила веки, надеясь уснуть после столь долгого дня.
Он так и не решился спросить, что произошло возле клетки. Прислушиваясь к ее ровному дыханию, он осторожно улегся рядом, думая, что нет смысла возвращаться к костру.
* * *
Аткас проснулся из-за неясного гомона. Пошевелив затекшей рукой, он бросил взгляд на Дженну: та мирно спала, свернувшись под шкурой. Потянувшись и чуть не снеся головой палатку, он обнаружил, что кроме Дженны, внутри никого нет. Вчера он уснул слишком быстро, чтобы услышать, как ложились остальные, а сегодня продрых дольше всех.
Чувствуя себя слегка виноватым, он выбрался наружу и растерянно заморгал. Его мгновенно ослепило солнце, сверкавшее подобно алмазу на свежем синем небе. Третий день подряд стояла великолепная погода. Желудок требовал завтрака, и, подогревая себя видением вчерашней похлебки Листика, он направился было к костру, но остановился, пораженный.
Весь лагерь был взбудоражен и бурлил, как растревоженный муравейник. Бестолково носились взад-вперед Пете и Грего, Терин и Орвальд с непроницаемыми лицами стояли возле повозки, а клетка Меруэля была пуста. Аткас, видя, что никто не обращает на него внимания, подошел ближе и увидел на дне клетки разомкнутые браслеты.
Неужели его вчерашние страхи оправдались, и Дженна умудрилась освободить мага? Аткас невольно сделал шаг назад, пугливо оглядываясь по сторонам. Маг мог атаковать в любое мгновение. Что это будет? Огненные шары? Молнии с неба? Землетрясение? Юноша не знал, на что именно способен человек с волшебной Силой, и потому воображение рисовало ему самые страшные картины разрушений.
Глава отряда вышел из своего шатра и, печатая шаг, подошел к большой палатке. За ним шел Экроланд, удрученно запустивший пятерню в волосы. Оба были в доспехах.
Сегрик резко откинул полог палатки и с угрозой крикнул:
— А ну, ведьма, выходи!
Брови нахмурены, губы сжаты в тонкую нить, глаза пылают, — все эти признаки гнева не позволяли усомниться в серьезности его намерений.
Дженна, сонно моргая, села на тюфячке. Увидев Сегрика, она придушенно вскрикнула и попыталась отползти вглубь палатки. Экроланд, подошедший сзади, попробовал оттащить Сегрика прочь, с убежденным видом что-то ему доказывая, но проще было бы отодвинуть с места скалу. Командир отряда был вне себя, с рычанием откинул от себя Экроланда и, ворвавшись в палатку, стал вытаскивать сонную Дженну наружу. Девушка мертвой хваткой вцепилась в шкуру, и вместе с ней оказалась под открытым небом.
— Это все она! Это твои потакания, Экроланд! — кричал Сегрик.
Рапен, сложив руки на круглом животике, наблюдал за этой сценой с некоторой долей удовольствия.
— Что случилось? — спросонья Аткас умудрился проявить непочтительность по отношению к рыцарям, но вряд ли кто-то это заметил.
Сегрик выволок Дженну к погасшему костру и встряхнул так, словно хотел вырвать ей руки:
— Ее надо сжечь! Если ведьма может управляться с мощными заклинаниями без аслатина, ее следует безжалостно уничтожить, пока она не причинила больших бед!
Экроланд приложил значительные усилия, чтобы оторвать Дженну от Сегрика. Она дрожала от страха, а гусиная кожа от холода побежала даже по щекам. Он прижал девушку к себе, накинул ей на плечи шкуру и решительно сказал:
— Замолчи, сэр Сегрик. Нет никаких доказательств того, что именно она освободила мага. Это мог сделать кто угодно!
Аткас отступил в сторонку, поближе к Листику, и оттуда прислушивался к перепалке. Будь он проклят, если расскажет, что вчера видел ее у клетки! Скорее он язык проглотит. Это решение пришло внезапно, и было тем более удивительным, потому что еще минуту назад Аткас полагал, что должен все рассказать.
— А кто еще в лагере служит не то что темным силам, а самому Неназываемому? — сказал Сегрик, надвигаясь на Экроланда.
Тот не стушевался и вздернул подбородок. Казалось, что кончики усов приподнялись, стремясь подчеркнуть важность слов своего владельца:
— С таким же успехом это мог быть любой из оруженосцев...
Поднялся небольшой гомон среди собравшихся.
— Рыцарей...
Гомон перерос в тревожный гул.
— Или священников!
Гул перерос в ропот. Все смотрели на рыцаря с откровенным недоумением, на лицах некоторых явно читалось возмущение. Экроланд спокойно продолжал:
— А также из леса могли прийти гоблины или иные мерзкие создания, и спокойно освободить Меруэля. Это ты, Сегрик, оплошал тем, что не выставил дозор около клетки!
— Выставил! — торжествующе воскликнул Сегрик, и по его жесту вперед выступили молодые рыцари. Вид у них был неважный. — Вчера же и выставил! Терин, расскажи, как все было, да смотри, не упусти ничего!
— Мы с Орвальдом стояли по разные стороны клетки, — начал, запинаясь, рыцарь. — Ночь была особенно темна... Около полуночи я увидел невысокую фигурку, проскользнувшую к прутьям клетки. Это была Дженна, потому что когда она заговорила с Меруэлем, я услышал ее голос, — все затаили дыхание. — Она говорила ему какие-то слова, я, чтобы расслышать, о чем она толкует, подошел ближе. Надо сказать, что священники наложили на меня и напарника Завесь, поэтому девчонка нас и не увидела, — и успел разобрать лишь что-то про воду. Она ушла, и... И все. Больше я ничего не помню, — он развел руками.
— Их усыпили с помощью волшебства, — пояснил Сегрик и обернулся к Экроланду. — Ну что, убедился? Ведьма якшалась с магом и освободила его. Тебе достаточно такого довода?
— Никто не видел, как она освобождала Меруэля, — спокойно ответствовал Экроланд. — Так что ее вина не доказана. Повторяю, это мог сделать любой.
Сегрик красноречиво взглянул на Рапена, и священник выступил вперед:
— Разреши прочитать ее ум, — елейно осведомился он. — И мы тотчас все узнаем?
Дженна подалась вперед, встревожено глядя на Экроланда, но тот поднял голову и обвел всех присутствующих взглядом, в котором читался гнев:
— Не позволю плавить ей мозги! Да что это со всеми вами, в конце концов? — он швырнул свой плащ на землю. — Сядь, Дженна. Никто не причинит тебе вреда. Аткас, ты будешь защитником девушки на время моего отсутствия!
Рапен кисло улыбнулся. Видимо, священник знал, что должно случиться, но Аткас ничего не понимал. Что происходит? Однако, несмотря на неуверенность, он уселся рядом с Дженной и укрыл ее ноги краем теплого мехового плаща. Девушка нашла в себе силы слегка приподнять кончики губ, обозначая благодарную улыбку.
Сегрик выглядел, как человек, который поставил все свои деньги на кон, — и проиграл. Экроланд обнажил меч, вонзил его в землю перед собой, что составило с его стороны некоторое усилие, поскольку земля была мерзлой и твердой, как камень. И встал на одно колено, гремя латами.
— Я искуплю вину того, кто совершил проступок, — вокруг все затихли, ни шепотка не слышалось, и даже деревья перестали шелестеть голыми ветками, когда эти негромкие слова сорвались с его губ. — Я встану на путь и пойду по Следу.
Губы Листика шевелились, словно он повторял то, что говорил рыцарь. Лицо оруженосца приобрело такое выражение, будто ему позволили краем глаза заглянуть в Зеркало Майринды. Или в женскую баню. Аткас мог лишь предположить, что стал свидетелем какого-то ритуала, но смысл напрочь ускользал от него.
