Ветер на ощупь

Поелозив, я натянула на колени одеяло и прижалась спиной к стене, закрыв глаза. Хотя думать — последнее, чего мне хотелось. Зато хотелось... улететь. Стать ветром, что ворошил сухие ветви плюща, срывая старые листья и унося их вдаль — туда, где синело далекое море, сливаясь с ясным небом. Очень хотелось улететь, но...

Я безотчетно пускала по следу кармана с заклятьем-порталом цепляющие нити, но ничего не находила. Пока я спала, его забрали вместе с сумкой и спрятали. И то ли у меня руки дрожали так, что нити срывались, то ли спрятали мое добро под защиту заклятий, но... Я горько улыбнулась. Прабабушка не раз говорила: придет то время, когда проблемы придется решать, а не прятаться от них в ожидании чуда. Вот оно и пришло. Только так... не вовремя.

Сияние солнца, приглушенное дымкой светлых сумерек, медленно тускнело, спускаясь к кайме моря, а я так и сидела, обняв колени и бездумно глядя вдаль. На то, как пенилась вдали, ударяясь о крутые скалы, полоса прибоя, меняя оттенки с далекого черного до близко-бирюзового. На то, как порхали над водой перламутровые буреловки, примечая добычу. На то, как путался в ветвях серебряных ив и макушках могучих сосен ветер. И закрывала глаза, но слышала лишь шуршащий смех да чувствовала привкус морской соли на губах. И ощущала, как где-то внутри разрастается пустота — холодная и неприветливая, чужая в моем радужном мире...

И когда светлые сумерки начали сменяться закатными, я решила. Напьюсь. Чтобы завтра все проблемы показались несущественными в сравнении с дикой головой болью и общим отвратительным самочувствием. У мамы есть, кстати, чудесная настойка, которую Айло метко прозвал "выверни-мозги". И ее-то мне и надо. Чтобы сбросить с плеч оцепенение, встряхнуться и начать снова жить дальше. Да, малодушно и незрело... Но я не привыкла к самостоятельности. За меня всегда и все решала семья. А теперь под этим временем нужно подвести черту. И поставить точку. Пусть — малодушно. И, наверно, хорошо, что жизнь сдвинулась с мертвой точки... Но сейчас мне от этого "хорошо" так плохо...

— Хаян, — позвала я и испугалась собственного надтреснутого голоса.

Дух невысокого пожилого мужчины появился передо мной, выйдя из стены, и сурово поджал губы. Да, духи меня не любили. Вред я им причинить не могла, но вот работой обеспечивала. Существенной и стабильной.

— Принесешь кое-что из маминых закромов? — спросила тихо, и дух кивнул.

Я объяснила, что нужно, и спустя несколько мгновений уже сидела у балконного карниза с внушительной бутылью на коленях, принюхиваясь. Пахла настойка мятой, корицей и почему-то свежими сливками. Собравшись с духом, я сделала один глоток и цокнула языком. Вкусно... Сделала второй. Затем третий. А после четвертого глотка у меня все поплыло перед глазами, застучала в висках кровь и зашумело в ушах. И сквозь малознакомый шум пробивались родные голоса, и... Жалобно хлюпнув носом, я сделала следующий глоток. Что имеем — не храним, потерявши — плачем? Да. Но... я не хочу терять! Я не хочу терять свою семью, я люблю всех, даже отца с его приступами маразма и... Ну и что, что я неродная? Они-то мне родные! Как от них отказаться, вот как?..

Обняв прохладную бутыль, я закрыла глаза, а голоса звучали все ближе, разгоняя шум, всплывая перед внутренним взором знакомыми с детства образами. Мама, папа, прабабушка, братья... Вереницей ярких лиц они вились вокруг меня, смеясь, бормоча что-то, а я... Я вспоминала. Судорожно цеплялась за каждый миг, проведенный вместе, за каждое общее событие... Но слез почему-то не было. И не уходили прочь пустота и оцепенение. А я глубже погружалась в воспоминания, страшась неизвестности. И пугающей одинокой самостоятельности.

Но любой побег в никуда всегда оборачивается резким столкновением с реальностью. И вместе с половиной выпитой настойки я пришла к выводу, что уходить из рода все-таки надо. Хотя бы из чувства благодарности за беззаботное время детства и ощущение безопасности и любви. Но мои благие намерения испортила многозначительно скрипнувшая плита потолка. Райден. Ну, зачем, ну вот зачем нашел меня, а?..

Подойдя, он сел рядом, плечом к плечу. Я глянула на него искоса. Все такой же бледно-зеленый и опустошенный. И встревоженный.

— Ну, рассказывай, — и брат потянулся к бутылке. — А это — мне отдай.

— Нет! — я обняла бутыль и... расплакалась.

Наболевшее выходило тягучими толчками, как кровь из раны под ударами сердца, оставляя после себя тихую усталость. И о многом захотелось рассказать... но о большем — промолчать. Запрятать подальше и забыть. Несказанное вслух — еще не принято...

Я упрямо шмыгнула носом:

— Не уйду из рода никуда... Ну и что, что я со стороны? — и приложилась к бутыли.

— Значит, сказал, — задумчиво протянул Райден.

— Ты знал?.. — я поперхнулась настойкой.

— Ясь, — он снисходительно улыбнулся, — при мне трое братьев родились друг за другом — Язгар и Айло с Сартом. Мне было семь, когда ты появилась в семье, и я уже знал, откуда берутся дети и в какие сроки. И считать тоже умел неплохо. Все, кроме младших, про тебя знают, даже Язг догадывается.

— И все молчали?.. — я возмущенно насупилась.

— Зря? — просто спросил Райден и потянулся, забирая у меня бутыль.

— Не знаю, — проворчала, вцепившись в отнимаемое.

— Ясси, отдай, тебе хватит. Отдай, кому сказал!

— Ой, вот только старшего брата корчить не надо! — вырвалось невольное.

Райден нахмурился. Я съежилась под его пронзительным взглядом. Ой, растяпа безголовая-я-я... Он отодвинулся, и без его поддержки сразу стало холодно, пусто... и очень одиноко.

— И-извини... — пролепетала, отводя глаза.

— Знаешь, — сказал он негромко, — наверно, я всегда хотел иметь сестренку. Чтобы под ногами путалось маленькое прилипчивое создание, которому все интересно знать. Которое обнимаешь и чувствуешь себя большим и сильным. Которое смотрит на тебя с обожанием, и ты понимаешь, что способен на все, что непреодолимого не существует.

Я молча смотрела вдаль, но видела нескладного долговязого мальчишку — до дрожи боясь высоты, он храбро лез на дерево за приглянувшимся мне светляком. Потому что я подергала его за рукав, ткнула пальчиком в пушистую крону, где краснел огонек, и капризно проныла: "Лайден, достань!".

— Знаешь, каково это — быть старшим? — продолжал он, нервно взъерошивая светлые волосы. — Когда все взрослые уезжают, а тебе — всего десять? И за вами — глаз да глаз. И один убегает из дому в поисках выдуманных кладов, а ты бежишь его отлавливать. А второй изобретает новое зелье и разносит полбашни. А третий ставит на тебя же ловушки, в которые ты попадаешься. Потому как отвлекаешься на четвертого, который успел сделать пакость третьему и с воплями бегает по дому, зовя на помощь. А второй — вторит с верхушки дерева. Знаешь, каково мне приходилось? Знаешь, каким беспомощным себя чувствуешь, не умея справиться со всеми сразу?..

— Я... никогда не думала... — мне стало стыдно.

Ту историю я помнила прекрасно. Когда Язгар, вдохновленный искательством, в первый раз попытался сбежать из дому. Как Сарт, будущий алхимик, пользуясь отсутствием Райдена, разнес Рассветную башню, уцелев лишь чудом: вынесенный воздушной волной в открытое окно, он застрял в ветвях серебряной ивы. Когда Айло, обиженный за что-то на Райдена, ставил ловушки, а я, защищая нашего старшего, пакостила Айло. И от его же мести потом бегала по всему дому под завывания Сарта. А Райден, держа за шиворот пойманного Язгара, в растерянности и ярости метался между нами, решая, кого надо спасать, а кого вернее сразу прибить.

И повторила тихо:

— Не думала, каково тебе с нами...

— Об этой твоей особенности мне известно, — фыркнул Райден. — Но знаешь, это ты когда-то научила меня быть сильным... и взрослым. Страшим. Ты так верила в меня, что и я поверил в себя. И никогда не считал тебя чужой. Ты наша. И, Ясь, ты... кхе...

Это я крепко обняла его за шею, отодвинув бутыль.

— Обожаю тебя! — призналась честно и чмокнула в щеку. — Прости, а?..

— Ты меня — тоже.

— За что? — опешила я.

— За вести. Отец всю округу в гости позвал, жениха тебе подбирает, — и, пользуясь моим изумлением, Райден отпихнул бутыль ногой. — А первые запуга... задумавшиеся уже прибыли.

Я насупилась. Пожевала губу. Вздернула подбородок. И кое-как встала. Хмель радостно ударил в голову, вышибая из нее ненужное расстройство и расправляя поникшие за спиной невидимые крылья.

— Куда собралась? — поинтересовался Райден весело.

— Знакомиться пойду! — я, шатаясь, одернула ночнушку. — Ну, как выгляжу?..

Брат глянул на меня оценивающе и откровенно расхохотался:

— Чудесно! Я бы на тебя клюнул!

И я неожиданно увидела себя со стороны — его глазами. Разноцветные волосы дыбом, физиономия — красная и опухшая от слез, ночнушка — мятая, ноги — босые, взгляд — пьяный и сумасшедший.

— Райден, хватит ржать! — я попыталась пригладить вьющиеся радужные вихры. — Завидуй молча!

Он поперхнулся смехом и покладисто кивнул, мудро не отговаривая меня от задуманного. Мне же и море по колено, и океан по пояс. Смотрин хотят? Без проблем.

Мы с Райденом вместе поднялись наверх, но уже на лестнице мое сознание начало меня покидать, окончательно поплыв перед гостиной.

* * *

Я сидела в подземелье. В крошечной низкой комнатушке — наказательной, как мы ее называли, — с кроватью, рукомойником и отхожим местом. В наказание. Ибо смотрины удались. Сама я, правда, вспомнила произошедшее частично и только после бабушкиного чудо-зелья. "Выверни-мозги" сработали, как надо. Мое пошатывающееся появление, отдающее хмелем, не осталось без внимания. Но наказали меня не только за них. Но и за то, что было после. Нелестное "мелюзга глупая" и тому подобное я стерпеть еще могла. Но "бедер нет" и "грудь маленькая", сказанное громко потенциальным свекром, меня едва не добили.

Прилюдного унижения я не прощала никому. Райден шепотом предложил обидчика побить, но я запретила. Хватит ему из-за меня подставляться. Сама позор — сама и справлюсь. А спереть из алхимического хранилища бабули нужные зелья да применить их по назначению — большого ума не надо. Тем более что сила нужная теперь под рукой. И так было приятно засыпать под истошные вопли обидчиков! Подумаешь, проснулась в подземелье... Мне не привыкать.

Первой меня навестила мама. Принесла похмеляющее зелье, вздохнула грустно, поцеловала меня в лоб и ушла. Потом явился отец. Долго и вдумчиво на меня смотрел, но гордо удалился восвояси, так ничего и не сказав. Потом заглянула бабушка Нелла. Пожурила за то, что украла зелья, а не попросила. Мол, и отдала бы их сама, и подлить кое-кому помогла. Я покраснела и извинилась. Следом пришел дед Калистер. Погладил седую бороду и спросил, здорова ли я. Я смутилась и не нашлась, что сказать.

А потом пришел Айло. Принес бутыль сливового вина, посмеялся над моей угрюмой физиономией и рассказал последние сплетни. Оказывается, сосед наш, глава Среднего рода мглистых сумерек, до сих пор ходит зеленым в красную полосочку. А оба его сынули — рвутся к алхимии бабушки, один — синий в желтую крапинку, а второй — с отхожего места не слезает и грозит нам страшной карой.

Второго нашего соседа Райден с дедом Миттом до сих пор пытаются снять с флюгера Закатной башни, куда он забрался за некой прелестницей. Почему пытаются? Во-первых, прелестница его не отпускает. Бедрами и грудью. Во-вторых, флюгер мама когда-то от лазунов заколдовала. И взобраться туда невозможно. Но сосед — даром что маг — как-то сумел. И второе заклятье крепко приклеило его к флюгеру, дабы он не сорвался ненароком.

Мама же помочь моей жертве не может. Потому как вылавливает из озера еще одного потенциального родственника. Тому тоже чудная дева явилась, после спрятавшись на дне небольшого садового озерца. Которое скоро в море превратится, так усердно сосед всю ночь деву со дна выковыривал.

Мы опустошили бутыль, посмеялись, обсудили планы на будущее, и брат слинял, сообщив, что ряды потенциальных женихов после бурной ночки значительно поредели. Я повеселела и улеглась спать. И следующие посетители созерцали лишь мое безвольное тело и глупо-довольную ухмылку.

А мне снилась родня. Прабабушка с ее вечно отсутствующим взором, прихрамывающей походкой и пучком седых волос — строгая, но смешливая. Дед Калистер — папин отец, искатель, со шрамом на левой щеке и подергивающимся левым глазом, суровый не прощающий ни ошибок, ни каверз. Бабушка Нелла — задумчивая и бесконечно добрая, с завитками коротких светлых волос, в неизменно заляпанном алхимическом переднике. Дед Митт — мамин отец, сумеречный маг, еще не седой, осанистый. Бабушка Мифата — искусница, с блуждающей на губах улыбкой, хрупко-изящная, загадочная.

Они проходили мимо меня, замирали у стены и становились... портретами. А я неожиданно обнаружила, что наказательная комната превратилась в узкую высокую башню с круглой крышей, и портреты старшей родни расползлись по стенам. И стояла на полу и смотрела, как из их лиц уходит жизнь, оставляя лишь рисунок. Но удивиться этому не успела. Хлопнула тихо дверь, и снова пришел отец. А потом и мама — маг света, высокая, стройная, в закрытом платье, с добрым взором и усталой улыбкой. И Райден. И Язгар — сутулый, кареглазый и светловолосый, угрюмый. И Айло — взъерошенная светлая шевелюра и искрящиеся весельем зеленые глаза. И Сарт — близнец Айло, застенчивый и задумчивый.

Проходя мимо меня, они тоже исчезали в стене, превращаясь в портреты. И когда портрет Сарта слился со стеной, картины мигнули, и их часть провалилась в стены. Осталась только прабабушкина ветвь — от нее и Эйрина до... меня. Девять человек. Девять. Сакральное число нашего мира. Девять Неизвестных. Девять ремесленных путей, и девять — магических. И нас... девять. Я растерянно изучила портреты. И оттуда, где замерло мое лицо, мне улыбнулся... Эйрин.

— Что это?.. — спросила сипло. — Это ведь сон, да?..

— Может быть, да, — прищурился он загадочно, и его голос стал похож на шорох старых страниц, — а может быть, и нет...

Сверху посыпалась каменная крошка. Я испуганно подняла глаза. Крыша раскалывалась на два полукруга, и сквозь трещины слабо пробивались золотисто-красные лучи заката. Я попятилась и прижалась спиной к стене. Больно ударилась об острые выступы, и с локтей по моим рукам потекла кровь.

Я тупо посмотрела на царапины, на тускнеющие портреты родных и наугад спросила:

— И что дальше?..

— Дальше? — прошелестел голос Эйрина. — А дальше — учиться, Ясси. Учиться. Знания станут твоей дверью в будущее. И тропой к пониманию. Но дома ты ничего найдешь. Учиться — только в мире, только в опыте. Тебе многое предстоит узнать, прежде чем все начнется... И ты должна все успеть узнать, до того, как...

— Что начнется?.. — мне стало страшно. Как у края пропасти. — До чего?..

И башня вздрогнула, а крыша рассыпалась каменной трухой. Я инстинктивно отвернулась, ослепленная пылающим закатным светом, и... проснулась. Подскочила на постели и дико огляделась. Башня, закат, портреты... Тьфу! Я испуганно зажмурилась. Всего лишь сон. Но голос Эйрина и сейчас звучал в ушах, словно... словно и не совсем сон. Я зябко обняла руками плечи.