Ветер на ощупь

— Нет, лучше провожу, — спокойно сказал он и улыбнулся: — Не будем нарушать традиции, Ясь. Всегда ведь по шее получали вместе... Да, не будем нарушать традиции.

Я тоже улыбнулась. Неправда, чудила я одна, а вот шишки сыпались на него — не уследил, не удержал, да еще и прикрыл... Я порывисто повернулась:

— Не передумаешь?..

— Нет, — он качнул головой и после паузы добавил: — Знаешь, Яськ, я всегда тебя жалел. А теперь думаю, что тебе повезло. Ты можешь выбрать путь сама.

— А кем бы ты хотел стать?

Он небрежно пожал плечами:

— Неважно. Я вполне доволен тем, что имею.

— Так что, идем?.. — от волнения меня начало лихорадить. Или я просто замерзла? Пыльная луна подходила к концу, и с наступлением закатных сумерек тепло сменялось зябкой прохладой, предрекая скорый сезон дождей. А я — только что из болота, с платья до сих пор капает...

— Погоди-ка.

"Лапка" вынырнула из ниоткуда, вязким полотнищем обернувшись вокруг меня — впитывая влагу, стирая грязь, подлечивая синяки и ссадины, заработанные в прыжках по колоннам и болотам. Сразу стало уютнее и теплее. Правда, платье из цветастого стало скучно-серым, но и ладно. Я благодарно улыбнулась, собирая в косу распушившиеся чистые волосы. Тапки бы еще найти... Но раз здесь работает прадедов портал из замка, то и портал в хранилище замка — то есть сумка — тоже работать должен. А там вроде была одежда, и неважно, что не моя...

— Ясь, а что это у тебя на голове? — недоуменно моргнул Райден.

— Радужное настроение, — проворчала я. — Бывшее.

Он весело улыбнулся:

— Ладно, чудо мое... радужное, идем, — и достал из сумки куртку, накинул на мои плечи. — Расставим все по своим местам.

— А как же... остальные? — я достала из поясного кармана свою сумку и радостно нащупала в ней мягкие сапожки. И пусть большеваты...

— Не подерутся, — брат терпеливо ждал, пока я обуюсь. — Если, конечно, твое наследство не продолжит обсуждение особенностей Шхаларовой сущности.

— И ты так легко поверил в мою бредовую историю? — я взяла Райдена под руку, снова — привычно — ощущая себя рядом с ним в безопасности, даже в пустоши. — А ведь я могла...

— Ясь, ты ужасно врешь. Ужасно недостоверно. Идем. Храм — вон там.

* * *

Мы с братом стояли на вершине холма и задумчиво взирали на необычное явление. Над черной, выжженной изнутри ямой, над вывернутыми из земли валунами и крупными брызгами камней, висел в воздухе храм Перекрестка. Вероятно, прежде он стоял на вершине холма. До тех пор, пока этот холм существовал в природе.

— Солнечная вспышка... — прокомментировал Райден и с усмешкой посмотрел на меня.

Я покраснела, пожала плечами и уточнила:

— Заклятье Младшего поколения, говоришь? На что же тогда способны вы, Средние? — и покосилась на его нашивку мага — расплывчатое пятно мглистой тени в окружении серебристой дымки, скромно ютившуюся на рукаве рубахи.

— А уж на что способны Старшие, — он фыркнул и протянул мне руку.

Я не боюсь... Крепко взяла его за руку. Я не боюсь... В сухой и горячей ладони Райдена моя собственная напоминала подтаявший комок льда — холодный и влажный. Я не боюсь... Шагнула за ним следом в пустоту, а под нашими ногами, извиваясь, поползла к храму мглистая тень, прокладывая в закатной дымке воздушный путь. Я не боюсь... инициации. Не боюсь... Я вздохнула, собираясь с силами и с мыслями. Нет, я боюсь, но я... смогу.

Отрешаясь от страха, сосредоточилась на храме. Невысокое круглое серое строение, многочисленные крошечные окошки чередовались с узкими, впаянными в стену витыми колоннами. Остроконечная крыша, карниз которой украшали символические фигуры путей. Слева — символы магии: от кругов света на ладони и теней сумерек до паутины тьмы в кулаке. Справа — символы ремесла: от узла искателя и маски искусника до бутыли алхимика и кошеля торговца. И — соединяющий фигурки круг: сила едина для всех, кто не страшится своего пути. Ремесло — сила для созидания, магия — сила для разрушения.

Невзрачно-серые, как и весь храм, отполированные временем и природой, фигурки чернели на фоне закатного неба и смотрелись величественно. Чего не скажешь о храме. Но он строился не для красоты, а для дела. Для важного дела, при мысли о котором у меня, признаюсь, сводило колени. И у низких дверей я остановилась и замялась под многозначительным взглядом Райдена. Он же молча открыл передо мной дверь и терпеливо ждал, когда я решусь сделать первый шаг. А я... замерла на пороге, ежась под прохладными порывами ветра, неуверенно всматриваясь в темноту храма.

Из его мрачных глубин веяло промозглой сыростью и ветошью, неизвестностью и страхом. Очутившись на пороге храма, я оказалась и на пороге своей старой жизни. Один лишь шаг — и она уже никогда не будет прежней. Да и я сама уже не буду той, кем была, кажется, уже очень давно, — хранилищной мышью, грызущей содержимое летописей сначала в поисках знаний, а потом — чтобы забыться. Кем я стану после посещения храма?.. Понравится ли мне новое "я", захочу ли пойти по тому пути, который мне подарит судьба?..

— Ясси, — напомнил о себе Райден, и я невольно вздрогнула. Спокойный тихий голос прозвучал на удивление громко, резко: — Пора. Мы не можем стоять здесь вечно. Или ты делаешь шаг вперед, или мы идем назад. Выбирай. И решайся.

Я беспомощно посмотрела в его невозмутимые глаза, глубоко вздохнула и, отбросив ненужные мысли, шагнула вперед. Не зря я так не любила думать... Как только ворох мыслей заполоняет голову, сразу и руки опускаются, и делать ничего не хочется. А бездействовать я не любила. И будь что будет...

Храм Перекрестка встретил нас молчаливым любопытством. Просторное круглое помещение, освещенное мрачноватым мерцанием серебристых факелов, вспыхнувших при нашем появлении, казалось, ждало чьего-то появления. А последних посетителей храм встречал очень давно. Так давно, что пол покрылся толстым слоем пыли, а стены закутались в дымку паутины. Время не тронуло лишь выпуклые символы путей, выступающие из стен.

На негнущихся ногах я проследовала к центру храма и взобралась на низкий постамент. И почти сразу замерцали ровным светом символы, и от них ко мне прибежали яркие дорожки искрящихся огоньков. Вот и он — круг дорог Перекрестка, распутье, на котором я стою всю жизнь. Когда выбор будет сделан, светящимся останется только один символ. Я шепотом произнесла ритуальную фразу и замерла в ожидании.

— Ясь, — подал голос Райден, — я-то тебе тут зачем?

Обычно ритуальные слова говорил старший рода, но оно и понятно, если инициируемый Перекресток ревет в пеленках. Взрослым же Перекресткам помощь старших требовалась больше по велению древнего обычая, хотя, говорят, у некоторых от страха и волнения язык отнимался. Я вот тоже со своим еле совладала.

— Для моральной поддержки, — объяснила нервно.

Что-то дорожки не гаснут... И откуда-то из тьмы сознания снова выполз скользкий страх. А если не получится?.. Я слышала, что иногда инициация занимала несколько дней — таким трудным оказывался выбор, так тесно переплетались в Перекрестке способности. Но мне-то здесь никто не позволит остаться на эти самые несколько дней... Едва спущусь с постамента, как Райден возьмет меня за шиворот — и домой.

— Символы светятся очень ярко, — подтвердил мои опасения брат, прогуливающийся вдоль стен. — У тебя склонность сразу ко всему, — и "обрадовал": — Прабабушка говорила, это семейное. Потому нас едва родившихся и тащили в храм. Пока Перекресток не успевал заявить на нас свои права, предки прививали нам выбранный путь.

— А мне что делать?

— Может, представишь, кем сама хочешь стать? — предложил Райден.

— А я... я не знаю, — промямлила нерешительно.

Предлагать мне подумать он не стал — знал, как облупленную.

— О, один чуть ярче стал.

Я повернулась. Райден стоял спиной ко мне, закрывая обзор. Я подпрыгнула. Не помогло. Символы — небольшие, братец — здоровый, а дорожки огоньков — одинаковые.

— Какой? — я снова подпрыгнула.

— Стой и не шевелись, Ясь, а то он гаснуть начинает.

Я послушно замерла. Закрыла глаза и молча попросила Великую сделать уже наконец хоть что-нибудь. И легендарная создательница нашего мира почему-то меня услышала. Правую щеку защипало, когда ее коснулись искры вспыхнувшего символа. Оттиск продержится несколько дней, а потом исчезнет. Я невольно ощупала приобретение. Нет, так — не понять.

— Ну что, Ясь, любуйся приобретением.

Мне не понравился его голос — хмурый, напряженный. Я открыла глаза. Узрела увиденное. Снова зажмурилась и прикусила язык. Не стоит в храме говорить о Вечности. И не стоит звать ее, находясь в пустоши. Ее вообще поминать не стоит, если не хочешь попрощаться с миром. Хотя именно этого я и хотела. В смысле, выругаться. Уж лучше бы сидела за летописями... Не ахти какая жизнь, зато спокойная. Какой же она станет теперь — даже представить страшно...

Я помялась, собралась с духом и снова посмотрела на символ. На темной стене мерцал, разбрасываясь серебристо-голубыми искрами, мой приговор — открытая ладонь и исходящие из нее четыре потока ветра, разлетающиеся по разным сторонам света. Отец меня убьет... Или выгонит из рода. В лучшем случае. Потому как ворам в древних родах появляться нельзя. Но сначала появился мой прадед. А теперь и я.

Спрыгнув с постамента, я поймала мрачный взгляд Райдена. Подойдя, он обнял меня за плечи и тихо сказал:

— Путь только попробуют. В обиду не дам.

И я разревелась. Хлюпала носом, уговаривала себя успокоиться и дрожала мелкой дрожью. В таком состоянии брат и вывел меня из храма, а на ближайшем холме нас уже ждали.

— Ай-я-а-а! — радостно завопили близнецы. — У нас снова есть вор! Радужная, мы с тобой, мы в деле!

Шхалар, как обычно, молчал, но выражение его прищуренных глаз говорило яснее слов. Я попала. И я снова зашмыгала носом.

— Ясь, свиток доставай...

— ...который завещание. И заклинание читай...

— ...рвать когти надо, пока предки не засекли!

— И шустрее, шустрее!

Свиток лежал в поясном кармане вместе с сумкой-хранилищем и прадедовыми тряпками, но воспользоваться им я не успела. Едва мы отошли от храма, как из-под земли вынырнули красноватые всполохи, собравшись у моих ног. Это папа меня нашел. И уже не отпустит. Всполохи обернулись браслетом, обхватившим лодыжку. И гадость эту с меня снять сможет только он и только тогда, когда я окажусь дома. А если не окажусь там в ближайшее время — сам притащит, откуда угодно достанет, и приятного в этом мало. Проверено.

— Вот, Вечность... — ругнулся один рыжий.

— Мы — в замок, но ты нас зови, если что, — добавил второй. — А порталом с этим... не пользуйся. Не поможет. Увы.

И испарились, проныры. А я скривилась, вытирая заплаканное лицо недавним платком. А то ж я не знаю, что искательское заклятье не пустит меня никуда, кроме как к, собственно, искателю... Да, поздно ты меня обнаружил, пап, поздно... Чуть-чуть бы раньше — и уберег бы... И если бы магия пустоши, высасывающая из заклятий большую часть силы...

— Идем, — Райден тронул меня за плечо. — Пора домой.

Кажется, я туда хотела туда вернуться? И очень зря...

* * *

"Дед, ты — змей разноцветный", — дабы не ругаться прилюдно, я угнездилась на третьем этаже очередного полуразвалившегося строения и выразила свою озабоченность письменно.

К границе пустоши мы шли пешком, и, похоже, топать нам еще прилично. Сколько — мне не говорили. Шхалар молчал, а Райден отделывался невнятным "как только — так сразу". А зелья перехода здесь не работали. И неподготовленная (да и непривыкшая) к тяготам пути я так и топала навстречу отцовскому гневу в домашнем платье с "лохматым" подолом, братовой куртке и прадедовых сапожках, а ничего другого, к путешествиям подходящего, в сумке-хранилище не нашлось. Но я не жаловалась. Я злилась. И очень хотела кое с кем поговорить. И дождалась своего, когда мы подошли к остаткам очередного города, где мои спутники решили устроить привал.

Закатные сумерки догорели, сменившись туманными, и по развалинам поползли ручейки темно-серой хмари, обещая скорую ночь. Райден с недоумением отнесся к моему желанию уединиться, но пару светляков выделил. И пока мои спутники возились внизу, в единственной уцелевшей комнате, я, грызя яблоко, сидела на щербатом карнизе и возмущалась.

"Ты ведь знал, что я стану вором? Ведь знал? Если так толкал к инициации — значит, имел на меня какие-то свои виды?" — выводила сердито.

Сшивка долго молчала. Я истратила весь запас ругательных выражений, высказала все, что думаю, и замолчала, разминая уставшую ладонь. И снова взялась за перо, думая зарисовать живописные развалины, когда прадед "проснулся".

"Однажды ты меня за это поблагодаришь".

— За что? — буркнула я. — Ты хоть представляешь, как мне влетит? — и запнулась.

"А ты как думаешь?"

Он все это уже пережил — он стал вором и был изгнан из рода, он прошел через отверженность, неприкаянность и одиночество. Через все то, что мне еще предстояло познать.

— Извини... — стало очень стыдно.

"Жалеешь?"

— Не знаю... Пока — не знаю, — я нервно погрызла кончик пера. — Но если переживу встречу с семейством, разберусь.

"Я помогу".

— Чем? — я прищурилась.

"Научу уловкам и премудростям вора. Мы очень живучи и изворотливы, Ясси, избавиться от нас не так-то просто. Ты выкарабкаешься. И найдешь и выход из положения, и возможность поступить по-своему. Это получилось у меня, и получится у тебя".

Я фыркнула и отвернулась, глядя, как щупальца тумана заполоняют развалины, как загорается вдали желтоватая полоса лунного света. Ощущение того, что все случилось не просто так, не отпускало. Я — пятый ребенок в семье и самый младший, но наследство досталось именно мне. Потом откуда-то — вдруг — всплыло завещание. И, опять же, странное наше с прадедом совпадение и во внешности, и в пути... Нет, что-то здесь нечисто, что-то тут... не так.

"Не ломай голову, не поймешь, — вывело перо спокойное. — Мало знаешь, мало думаешь. Отпусти. Пусть все идет своим чередом. Пока".

— Звучит угрожающе, — я поежилась под порывами прохладного ветра. — И все-таки... почему я?

"Ты — моя любимая правнучка".

— Но мы даже незнакомы!

"Ошибаешься. Мы встречались. Ты забыла".

Да... я не помнила. Вытянув ноги, я посмотрела на небо — темно-синее, расшитое редкими узорами разноцветных звезд, в обрамлении двух светлых полос, там, где село солнце, и там, где медленно поднималась Пыльная луна. Руки сами по себе занялись делом, оставляя на чистых листах сшивки наброски руин вперемешку с созвездиями, а я пыталась вспомнить. Ворошила книгу памяти, и с ее страниц шорохом срывались разговоры, смех, плач, споры, снова смех и обрывки мыслей, порождающие знакомые образы, но... Но прадеда среди них я не находила.

"Оставь. Это было давно и неправда".

— Ясси! — позвал Райден. — Спускайся, похлебка остывает!

— Ладно, до завтра, — я свернула сшивку, сунув ее в поясной карман, и поспешила вниз.

Сбежала по выщербленным ступеням, прошла по длинному арочному пролету к единственной уцелевшей комнате и вышла к костру. Вернее, к скоплению светляков, усердно костер изображающих. Крошечные, с ноготок, расплывчатые образы зверюшек, окруженные ярким мерцанием, метались вдоль кладки очага, отбрасывая на потолок и стены причудливые тени. Конечно, готовить на таком "пламени" — долго и нудно, но можно, а вот тепла они давали больше. Я села на одеяло, приняла из рук брата плошку, улыбнулась и...