Ветер на ощупь

Итак, я шла на занятия, старательно не глядя по сторонам, и твердо держалась намеченной роли — "Я не смотрела в зеркало, и знать ничего не знаю, и чихать мне на все с крыши башни, я вообще на урок опаздываю". Пока роль давалась легко. Все же моя бабушка Мифата — великая искусница. А я — способная ученица. И, зайдя в учебку, я проигнорировала сдавленные всхлипы и смешки и спокойно села за стол, зорко поглядывая из-под козырька кепки на своих соседей. Отлично, все идет по плану...

Пока я зыркала по сторонам, наставник Эзето, учивший нас растительно-животному миру, взобрался за свой стол и весело поздоровался. Хихиканье перешло в тихие смешки. Наставник начал вещать. Я выпрямила спину и расправила плечи, печально подумав о том, что мала ростом. Комната после этого уменьшилась, а ноги пришлось вытянуть далеко вперед.

— Вот, например, растительный мир островов Девятого особенен тем, что там цветут флиссы-ы-ы... — наставник узрел, наконец, меня и не сдержался.

Ребятня тоже захихикала. Наставник покряхтел, помолчал, глядя в стол, и принял должный вид.

— А флиссы — растения удивительны-ы-ы... П-простите... — он смущенно откашлялся, посмотрел в окно и подергал себя длинный светлый ус.

Я сосредоточенно записывала, ученики наперебой хихикали, а наставник с трудом собирался с мыслями.

— И удивительны флиссы тем, что в разные лунные сезоны-ы-ы-ы... — и он откровенно заржал, согнувшись пополам.

Следом грянул дружный смех. Я хмыкнула про себя, дождалась затишья и встала.

— Да, Ясси-и-ы-ы?.. — наставника аж перекосило от желания сдержать очередной приступ истеричного смеха.

— Простите, наставник Эзето, — кротко начала я, — но у меня есть вопрос. Знаете, я читала в хрониках эпохи Восьмого, что прежде флиссы росли и на материке Первой. И ныне существует множество версий относительного того, как и почему они исчезли.

— Ы-ы-ы! — подтвердил наставник.

Я укоризненно нахмурилась:

— То есть? Вы считаете недостоверным сам факт произрастания флиссов где-либо еще?

— Яссмилина, вы-ы-ы-ыйди-ы-ы... а?

— За что? — я "обиделась".

— За-зачет за-за у-урок. Иди же ужы-ы-ы-ы!

Я "оскорблено" поджала губы, собрала свои свитки и молча вышла, гордо выпятив длинный и острый бородавчатый подбородок. Что ж, задумка удалась!.. И на следующем занятии история повторилась. Наставник Хронт так и не смог собраться с мыслями, только непрерывно хохотал, сползая под стол. А я в это время поглядывала по сторонам из-под козырька кепки и кустистых бровей, отмечая тех, кто радуется больше других. И делала соответственные выводы. А на третье занятие меня не пустили. Песочные часы сухо велели немедленно топать к главе, а высунувшаяся из их основания призрачная рука взяла меня за шиворот и поволокла в нужном направлении. Чтобы не задерживалась и не срывала занятия, видимо.

Мельтешение коридоров, мостиков, снова коридоров и хихикающих лиц — и меня втолкнули в распахнутые двери. Я быстро осмотрелась, отметив, что прежде здесь уже была. Когда особенности кувшинчика в день поступления обсуждала. И глава по-прежнему сидел в кресле у камина, дымя трубкой и выпуская клубы миндального дыма. При виде меня он моргнул, открыл рот, поперхнулся дымом и надолго замолчал, кусая губы. Я смиренно опустила взгляд, изучая острые носки собственных туфель.

— Яссмилина, ты сорвала занятия, — наконец, сипло сообщил он.

— Простите, это случайность... — попыталась робко объясниться я.

— И кто же появлению этой "случайности" поспособствовал?

— Если бы я знала...

— А ведь знаешь, — глава смотрел с внимательным прищуром, кажется, абстрагировавшись от моего нелепого внешнего вида. — Знаешь.

— Правда? — наивно удивилась я

— Яссмилина, не строй из себя глупышку, — он задумчиво повертел в руках трубку. — Ты умнее, чем хочешь казаться. Ты нарочно не стала развоплощаться, не так ли? Твоя бабушка — алхимик Старшего поколения, и тебе ли не понять, какое зелье так действует, — и кивнул на меня. — И тебе ли не знать, как вернуть себе прежний облик? Но. Ты решила узнать, кто главный затейник. Воры же — натуры несдержанные, и поведение выдает их с потрохами. И при этом ты ненавязчиво показала, что не боишься ни шуток, ни насмешек, ни проказ.

— Да что вы? — изумилась деланно. — И в мыслях не было!..

Глава вздохнул и хмыкнул:

— Ладно. Иди, приведи себя в порядок. И сегодня на занятиях не появляйся, ясно? И не забудь, что кроме твоих обидчиков в ступени учатся и те, кому до тебя нет никакого дела.

Я послушно кивнула. Намек ясен.

Вопрос. Откуда он так хорошо меня знает?..

* * *

Зелье оказалось паленым. Оно кончилось, едва я вышла за врата учебной ступени, хотя обычно действует долго — пока сохраняется общее истеричное состояние точно. Вредная штука. Но мне на сей раз повезло.

Я посмотрела на каменные физиономии спешащих мимо людей, достала зеркальце, изучила свое лицо и удовлетворенно улыбнулась. Ну что ж. Раз меня сегодня нигде не ждут, пойду гулять. И не отдыхала я давно, и мозги не помешает проветрить, и подумать есть, о чем.

Я подняла воротник плаща, прячась от сырого ветра, и отправилась на прогулку по городу воров. Спустилась с холма по длинной и широкой каменной лестнице на площадку, оперлась о парапет и посмотрела вниз — туда, где сновали по узким извилистым улочкам редкие фигурки людей, лавируя меж ютящихся на склоне горы домов. Необычное место.

Хелан-Ханар-Хассин — трехликий город, верховное убежище представителей трех путей — воров, алхимиков и артефактологов. Тех, кто промышлял обманом и порой зарабатывал на жизнь не слишком честными способами. Мне здесь сразу понравилось. На всю жизнь бы поселилась.

Легенда гласила, что некогда известный оплот трех путей был безлюдной горой, одним из островков архипелага Рассвета. Расколотая на три части, скала напоминала издали венчик гигантского цветка, плавающий на клочке земли по золотистой глади Янтарного моря. И интересовала только ученых-теоретиков. До тех пор, пока в эпоху Пятого не начался повсеместный дележ земель. Пять ветвей магов к тому времени набрались и знаний, и силы, собравшись в гильдии, а многочисленные представители других путей жили крошечными общинами, поэтому изгнать их с обжитых земель магам не составило большого труда. Так маги заполонили континенты и крупные острова, а изгнанные за ненадобностью воры, алхимики и прочие, не желающие работать на магов, общинами грузились на корабли и отправлялись, куда глаза глядят.

Первыми скалу заселили общины воров, назвав один из "лепестков" Хеланом. После на второй "лепесток" — Ханар — подселились алхимики, а следом — на третий — артефактологи. С тех пор остров и называют трехликим, а в переводе с древнего именуют "обителью изгнанников — нашедших приют — среди жидкого янтаря". И то время считается моментом образования полноценных гильдий и учебных ступеней, которые сыграли немаловажную роль в эпоху Войны. А особенно — позже, когда потрепанным гильдиям магов понадобилась помощь: искать утраченное имущество, восстанавливать порушенное и воровать друг у друга потерянные знания. Благодаря плодотворному сотрудничеству воры частично перебрались на большие земли, но и гильдия, и основная учебная ступень остались там, где были созданы.

Я спустилась по лестнице, выйдя на узкую улочку, отгороженную от обрыва тускло-серым каменным парапетом, и медленно побрела вдоль него. Здесь начинался Средний город, пока еще тихий, по-обеденному сонный, запорошенный опавшими листьями.

Исторически Хелан делился на Нижний, Средний и Верхний города. Нижний город начинался от кромки воды и причала и расползался по холмистой бухте редкими хибарками постоялых дворов и остовами старых кораблей. Бывшие жилища первых поселенцев, полусгнившие и скрипучие, теперь использовались вместо хранилищ и кабаков.

Средний город начинался со ступенек старой выщербленной лестницы, уводящей вверх и опоясывающей "лепесток" до его вершины. На внешней стороне скалы, грозно нависающей над бухтой, редкие домики гнездились на крошечных выступах, утопая в разноцветье лесов. А на внутренней — вогнутой — жилье располагалось неровными ожерельями кривых улочек, обнесенных парапетами. Верхний же город — от смотровой площадки и по всей ровной верхушке "лепестка" — составляли башни гильдии воров и учебной ступени.

Дойдя до крайнего дома, я спустилась по лестнице и вышла на следующую улицу. Дома — от скромных одноэтажных до вычурных трехэтажных — встречали меня запертыми ставнями и блестящей на солнце черепицей. Лишь кое-где в маленьких двориках резвилась детвора, качаясь на качелях, играя в догонялки или собирая букеты из опавших листьев. Воры — особы ветреные и очень занятые, и Средний город пустовал до темных сумерек. И радовал глаз безумной раскраской домов, особо живописных в начале Дождливой луны.

Зато Нижний город — шумел, кипел и бурлил. В гавани бухты покачивалось с два десятка кораблей, у причала теснились лодки, по набережной носили туда-сюда тюки и сундуки и толкали тяжелые тележки. Фрукты, овощи, целебные травы (конечно, вкупе с наворованным) — все выращенное и собранное уплывало на три соседних острова, где обустроили свое гнездо торговцы. А к кабакам уже тянулись рваные цепочки сделавших свои дела людей.

Опершись о парапет, я поглазела на шумную толпу, потерла ноющий от голода живот и отправилась обедать в свой любимый кабак. Ученикам там, правда, не наливали, но кормили очень вкусно. А после обеда — снова гулять и смотреть по сторонам. Хорошо шататься по городу и бездельничать, когда все учатся и работают... особенно — с личного разрешения главы.

К закатным сумеркам я добралась до границы Нижнего города, угнездилась на парапете и надолго там застряла, делая наброски старых кораблей. Мне бы еще пару-другую свободных дней, чтобы прийти сюда с красками и кисточками... Конечно, и по наброскам можно картину нарисовать, но с натуры — реалистичнее. Я сосредоточенно работала грифелем, забыв и об уроках, и о пронзительном ветре. Как же здесь красиво, как необычно — в сравнении с привычным родовым островом...

Заходящее багряное солнце тонуло в беспокойных янтарных водах, оставляя дрожащую дорожку и брызги бликов. Влажный ветер хлопал синими парусами корабля, медленно уплывавшего по пути солнца, и рядом с его величественным силуэтом так жалко смотрелись и мельтешащие фигурки людей, и прогнившие остовы хранилищ... Последние, угольно-черные на фоне желто-красных закатных полос, беспорядочно разбросанные по холмам, ежились под редкими каплями дождя и жалобно скрипели остатками мачт и кособоких бортов.

Отвлекшись от рисования, я с тоской смотрела вслед кораблю, пока он не растаял вдали, скрывшись за туманным мысом. Наверно, однажды и я поймаю попутный ветер и на всех парусах уйду по тропе, указанной закатным солнцем, — туда, где ждет интересная жизнь... Длинные полы плаща бились на ветру темными крыльями, рвались прочь, а я все смотрела на бухту... и видела себя — сидящую в "гнезде буреловки" на верхушке корабельной мачты, подставившую лицо ветру, в развевающемся настроении закатной дали...

— Домашнее задание забрать не забудьте! — скрипуче объявил противный голос, возвращая меня с морских небес на землю.

Чуть не выронив наброски, я обернулась и хмуро уставилась на своего надсмотрщика. Песочные часы привычно парили на уровне моего плеча, пересыпая крупинки из второй чаши в третью и отмечая конец второй половины учебного дня. Я задумчиво сморщила нос. Не хочу сидеть в своей комнате, там мрачно, темно и тесно, как в клетке. Уроки и в кабаке можно сделать. Все равно нам не наливают.

Вернувшись в знакомый кабак, я с удовольствием сняла промокший плащ. Большая теплая комната, наполненная светлячковым сиянием и запахами грибного супа, была битком набита посетителями. Я устроилась в дальнем углу у жаркого очага и заказала суп и тушеные овощи. А за домашним заданием отправила своего светляка. Оказывается, прадедово чудо умело не только притворяться родинкой или будить меня на занятия. Оно с полуслова понимало порученное и выполняло все четко и в срок. И если не считать того, что по утрам мне хотелось его прибить, мы почти подружились.

У нас в роду принято давать одушевленным артефактам простые имена, и своего светляка я спросонья нарекла Зякой, ибо на "сгинь, животное", "поганку крылатую" и "хвостатую заразу" он отзываться отказывался. И, к сожалению, не разговаривал, подобно Зю. Зато держался рядом, так, словно со мной могло что-то случиться. Я не раз вспоминала слова рыжего близнеца о восьмом завещанном духе, который появится, когда время придет. Может, это он, а может, и нет. Над загадками Эйрина хотелось думать меньше всего. У меня есть дела и поважнее.

Доедая суп, я обдумывала планы мести соседям по звену. Повторяться с зельями не хотелось. А хотелось... чего-то неожиданного, но весомого. И раззадоривающего. Пугающего, но в меру. Чтобы за моей местью последовала месть соседская. И жить станет веселее. Я улыбнулась, вспоминая детские проделки. Мы с Айло всегда каждую пакость продумывали до мелочей... оторвать бы ему уши за последнюю.

От размышлений меня отвлекли испуганные вопли. Жуя, я встала из-за стола, подошла к окну и испуганно присела, ухватившись за подоконник. Народ, мгновение назад весело топающий к кабаку, уже разбегался кто куда. А по узкой улочке, гордо распушив хвост, шествовало, скаля клыки, существо эпохи Изначальности. И я уставилась на него во все глаза.

Мы, люди, выросли на историях о них, и нам ли сразу не узнать легенду... даже если облик конкретного существа неизвестен, а известны лишь две-три отличительные черты?.. Ко мне приближалось существо ростом с двухэтажный дом, с легендарным нестерпимым сиянием глаз. Но, присмотревшись, я перевела дух и встала. Существо, имеющее светлячковую природу и шаловливый нрав. Знающее, на кого оно похоже, и готовое этим пользоваться. Ну, Зяка, злодей хвостатый... Сюда же маги слетятся — искать существо Изначальности, и путь в кабак надолго будет закрыт...

Улица стремительно пустела, только резво хлопали двери и ставни. Крылан, издав довольный рык, съежился и мглистым туманом просочился сквозь щели запертой двери кабака, чтобы вновь принять внушительно-устрашающий облик. Когти на распахнутых перепончатых крыльях с противным скрежетом уперлись в стены, и высокий потолок затрещал под напором пушистой макушки. Надо же, это облачко бесплотного сияния умеет становиться крупным и материальным существом...

Немногочисленные посетители кабака, побросав тарелки и ложки, сочли за лучшее удалиться. Один особо впечатлительный вынес окно вместе с рамой, остальные — пошли по его стопам. Хозяин кабака, мгновение назад беседующий с кем-то у двери подсобки, тоже шустро куда-то делся. Только я осталась стоять у окна, сжимая в руке вилку.

— Зяка, нельзя же так!.. — дар речи ко мне вернулся не сразу.

Крылан довольно потянулся, сжался до размеров домашней кошки и запрыгнул на мой стол. Стряхнул из-под левого крыла пухлую сшивку с домашними заданиями, свернулся клубком, прикрыл острую мордочку хвостом и засиял теплым, приглушенно-сизым светом. Я нерешительно посмотрела на разбитое окно, задернула штору и вернулась за стол.