Жемчужина. Общий файл

Впрочем, взглянув на разгоряченных сарацинов, я поняла, что говорить больше ничего не требуется. Остальное доделала моя грудь и красивое личико Вевеи.

— Тысяча! Тысяча золотых за этих гурий! — завопил один старикан, едва ли не падая со своих подушек от избытка чувств. Сарацины загалдели — видимо он назначил сумасшедшую цену.

— Продано! — до щенячьего визга обрадовался продавец, не ожидав выручить за нас целое состояние.

Я умиротворенно улыбалась, переводя дух.

— Ты, ты!.. — трясущаяся ведьма явно не могла найти слов. — Ты чего ему наобещала?!

И свалилась в обморок.

Вевея

— ..спожа! Госпожа Вевинэ, проснитесь!

Противный звонкий голос раздражал, не давая уйти в забытье, неотступно преследуя, доводя до неконтролируемого бешенства. Что за самоубийца смеет будить меня? Сонно промычав что-то угрожающее, я не глядя залепила в пространство молнию. Вернее, попыталась. Кончики пальцев отозвались острой мгновенной болью, будто туда разом вогнали по иголке, заставив вскрикнуть и подскочить на кровати, рассматривая руки.

Моя магия! Ее ведь нет — амитритовые цепи высосали все, без остатка. Пустота внутри угнетала. Душа — словно цветущая долина, в одночасье превратившаяся в пустыню. Так вот как чувствуют себя лишенцы — бывшие маги. Но, хотя бы, на мне больше не было проклятых цепей — а это значит, что магия восстановится. Медленно, слабо — но восстановится. И вот тогда я побеседую с теми, кто меня похитил!

— Госпожа Вевинэ! — взывала ко мне молоденькая глазастая сарацинка, видимо, служанка. Вот настырная!

Я уставилась на нее, не веря своим ушам.

— Кто-кто?

— В-вевинэ, — робко проблеяла девица.

Так, запишем на заметку — прибить того, кто исковеркал мне имя. Вторым номером будет тот, кто раздел меня догола!

— Как тебя звать? — мрачно поинтересовалась я, подтягивая повыше одеяло и оглядывая помещение. Светлая комнатка с балконом, обстановка — кровать, ковер, напольная ваза и зеркало. Как щедро.

— Гульбустан, госпожа! Давайте я вас одену.

Ох, как хреново... Меня пошатывало, перед глазами бегали мушки — так что было не до подозрительных шмоток, которые натягивала на меня шустрая служанка. За процессом я не следила, полностью отдавшись во власть сарацинки и пытаясь справиться со слабостью. Мысли путались. Леший, кажется, действие амитрита наложилось на похмелье.

— Вот, госпожа, взгляните! — вывела из раздумий Гульбустан, подтаскивая меня к зеркалу.

До меня не сразу дошло, что вон та белобрысая девица с тупыми бараньими глазами, в коротком синем корсете и полупрозрачной юбке с вырезом во всю ногу — это я.

— Угх...

— Нравится, да? — расцвела сарацинка.

— АААААААААА!

— А ничего так, — задумчиво произнес голос позади меня.

М-да, лучше я бы не оборачивалась... Психика ведь детская, неокрепшая, а сердце слабое — вдруг бы не выдержало вида Лиины, обряженной в сиреневые просвечивающие шаровары и корсетный топ еще похлеще моего убожища, из которого выдающиеся достоинства травницы чуть ли не вываливались, поддерживаемые хлипкими нитками бус и веревочек.

Моя реакция была предсказуема.

— Ну что ржешь? — возмутилась девушка, раздосадованно подтягивая сползающий топ. — Униформа тут такая, ясно?

Тут-то кстати я припомнила все подробности торгов.

— Где-где? — ласково вопросила я, надвигаясь на Лиину.

— Ну я пойду, — сообразительная Гульбустан решила не мешать торжественному убиению знахарки.

— В гареме э-э-э...минутку, — та покопалась в карманах шаровар, выудив сначала персик, а потом какую-то бумажку. — Абдулсара-Хабиб-Сагидуллы-Джуншут-Хасан-оглы, во! Похотли...эмм, милый такой дедулька! Вевеичка, а что ты так на меня смотришь?

— Сейчас узнаешь! — упоенно пообещала я, примериваясь скрюченными пальцами к скальпу Лиины. Та вовремя заподозрила неладное. Несколько минут я безуспешно гонялась за скачущей как горный козел знахаркой по всей комнате, потом окончательно выдохлась и рухнула на постель.

— Ну не злись, Вевея, — ворковала эта подлюга, кидая мне персик. — Я тут уже все осмотрела. Жить можно!

Я чуть не поперхнулась несчастным плодом.

— С ума сошла, какой еще жить? Сматываемся! И побыстрей, если не хочешь оставить гарем сиротинушкой, потому что этот Абдулла не переживет 'страстной ночи любви' со мной!

— Абдулсар-Хабиб-Сагидулла-Джуншут-Хасан-оглы, — придирчиво поправила меня знахарка, сверяясь с бумажкой.

— Да хоть Сунь-Вунь-Выдунь, — отмахнулась я. — Валить надо, пока клятва не вошла в действие!

— Какая? — искренне удивилась Лиина, доставая из кармана кисть винограда. Заметив мой алчущий взгляд, девушке пришлось пожертвовать ценный продукт в пользу голодающих.

— Магическая! Ты забыла про наш договор с остроухим?

— А, что-то типа тебя поразит молния, если ты не выполнишь обещание? — вспомнила Лиина, потирая лоб.

— Не меня, а нас. Поняла теперь? — устало кивнула я, подсовывая ей под нос свою ладонь, где высветился знак клятвы — круг с тремя точками внутри. Точно такой же символ проявился на руке знахарки.

— Вот же леший! — выразила свое мнение подруга, разглядывая знак. — А магия-то к тебе вернулась?

— Нет. После амитрита в себя неделями приходят, — сдержать горечь в голосе не удалось.

Лиина

Да-а, попали мы круто, конечно. Надеюсь, что скинния все же подняла тревогу ночью, не дождавшись нас с похода к нужнику. Хотя в таверне было так шумно, что вряд ли кто-то заметил, как умыкнули двух пьяных девиц. А ведь как все хорошо начиналось! Пора бросать пить.

Пока ведьма спала, измотанная амитритом, я успела разведать обстановку. Итак, в гареме пятьдесят три невольницы, не считая нас, плюс две законные жены — Мирана и Гульчехра. Интересно, и куда столько одному ветхому старикашке, солит он их на зиму что ли? Я бы еще поняла, если бы наш бабник Келис себе такой цветник завел...

И, кстати, странные они какие-то. Все встреченные мной девицы, вплоть до самой последней наложницы, в каждом разговоре на все лады склоняют имя любимого хозяина. Он и красивейший (э-э-э?), и мудрейший, и справедливейший, и искуснейший в любовных утехах, и вообще самый-самый. Тут либо дедулик такой резвый, что может дать фору в любовных утехах даже остроухим, либо здесь все тетки поголовно спятили от безделья и отсутствия других, более молодых кандидатур. Я все как-то больше склоняюсь ко второму варианту...

— Госпожа Лиинур, госпожа Вевинэ, время вечернего чая, — в самый разгар обсуждения плана побега, в комнату вошла служанка с подносом. О, как кстати! Мне бы не помешало промочить горло, а то устала перекрикивать ведьмино 'всех убью, одна останусь!', причем после этого заявления евнуху-охраннику за дверью явно стало неуютно.

Поклонившись, сарацинка вышла, а мы кинулись разорять поднос.

— О да, облепиховый чай со сладостями — самое то что нужно для расстроенных нервов, — вздохнула Вевея, с наслаждением отхлебывая из бокала.

— Ну так на чем мы остановились? — попыталась вернуться я к разговору, машинально поднося к губам свою посудину. Какой необычный приятный запах... жаль, что перебивается сильным ароматом облепиховых ягод. Такие сладковато-пряные нотки обычно бывают у очень сильных приворотных зелий, к которым добавляется эффект афродизиака...

Э-э?!

— Вевея, брось! Не пей! — завопила я.

Бедняга подавилась на очередном глотке и, выронив бокал, зашлась в судорожном кашле.

— Ты что, сбрендила? — с трудом выдавила она.

— Это было приворотное зелье...

— Ик?! — ведьма недоверчиво уставилась на меня. — Не смешно, между прочим!

Ситуация все хреновей и хреновей... Надо теперь выяснять, что за любовную дрянь нам всучили и что будет, если Вевея успела выпить всего пару глотков.

Уяснить до конца всю хм, мерзость нашего положения нам не удалось — пришел посыльный-евнух и объявил, что-де 'наш повелитель и господин решил провести вечерок в окружении своих прекрасных гурий', и мы потащились в общий зал.

Местом сбора оказалось довольно большое светлое помещение, застеленное дорогими сарацинскими коврами и валявшимися там и сям расшитыми бисером подушками. По углам зала журчали небольшие фонтанчики, возле них стояли столики с вазами фруктов. Неудивительно, что мы с Вевеей сразу ринулись к ним — заедать стресс под неодобрительными взглядами наложниц: новеньких здесь явно не любили...

— Радуйтесь! Ваш господин идет! — раздался гнусавый голос откуда-то издалека.

— А вот и сам дедулик нарисовался, — негромко хмыкнула я, разглядывая вальяжно разлегшегося в паланкине Абдулсара-Хабиб-Сагидуллу...ммм, как там дальше? Короче, Абди. Вблизи сарацин казался еще отвратительней — весь обвисший, морщинистый, сморщенный. Бр-р.

Бывает благородная старость — это седые мудрые аксакалы, а бывают и вот такие, которым бес в ребро — молодящиеся, насурьмленные старцы с масляными глазками, как наш хозяин. И вишь ты, нашел способ купить ласки молодых девушек. Да из-за этого клятого приворота здесь каждая готова жизнь отдать за этого старого сморчка! Я с надеждой покосилась на блондинку — может, зелье на нее не подействовало в полную силу? Тем более, что и выпила она всего пару глотков...

Мои надежды скончались в муках, едва я узрела собачий обожающий взгляд Вевеи, устремленный на Абди. Вот бли-ин!

Ведьма начала агрессивно проталкиваться через толпу возбужденно гомонящих девушек, пытаясь подобраться как можно ближе к предмету своего обожания. Но впередистоящие девицы оказались против такого самоуправства. Тут-то все и началось.

...Я пораженно взирала на это зрелище — непрерывно орущее и визжащее стадо из четырех-пяти девиц, откуда торчат непонятно чьи руки-ноги. В самом эпицентре битвы слышался знакомый маниакальный голос:

— Он мо-о-ой!! Не отда-ам!

Рядом топтались охранники, не решаясь разнять эту кучу малу, и я их прекрасно понимала: нет демона страшнее разъяренной женщины! В этот момент к прекрасной половине человечества, барахтающейся на полу, сунулся бы только самоубийца. Да и то, желающий умереть долгой и мучительной смертью.

Дело решило ведро холодной воды, и громкий негодующий голос с сарацинским акцентом:

— Во имя Арилая, что вы творите, мои гурии?

Как травница, я вполне прилично разбираюсь в приворотных зельях. Есть мгновенные — когда подопытный влюбится в того, кого первым увидит; есть завязанные на конкретного человека; есть краткосрочные и есть на всю жизнь. И, наконец, приворот, который использует крошка Абди: такая сильная любовь, что слегка едет крыша, однако чувство стихает, если долго не видеть объект. В идеале, если оттащить Вевею на пару верст от гарема, она излечится от напасти. Только приворот этот — навсегда, поэтому стоит блондинке увидеть знакомую рожу хоть через десяток лет — ее неудержимо потянет обратно. Очень коварное зелье.

Леший! И что теперь делать?

На какое-то мгновение в голове мелькнула кровожадная мыслишка: 'А что, если Абди подсыпать чего-нибудь эдакого, чтоб не проснулся поутру? Глядишь, и блонди, если ее утащить подальше от этого милого местечка, успокоится и позабудет этого престарелого извращенца!' Но как бы не была приятна эта идея, воплотить ее в жизнь пока что трудновато.

Тем временем обстановка в гареме накалялась. Мокрая Вевея, не сводившая маниакально-влюбленного взгляда с испуганного старикашки, рванулась вперед прямо по телам поверженных соперниц. Малыш Абди, не ожидавший такой пламенной страсти, был снесен на пол вместе с паланкином. Вевея приземлилась сверху.

Наложницы и евнухи квадратными глазами взирали на творящийся беспредел, не решаясь подойти ближе к сумасшедшей блондинке. Куча мала, в которой живописно смешались останки паланкина и Вевея, победоносно восседавшая на дедульке, действительно впечатляла. Ой-ей-ей, я это зрелище запомню навсегда! Абдулсар-как-его-там, истошно вереща, пытался увернуться от энергичных ласк моей подруги, которая явно вознамерилась одарить его 'любовью пламенной и страстной' прямо здесь и сейчас.

— ААААААА, слуги! — прорезался вдруг у дедули нехилый голосок. — Уберите ее! Во имя Арилая, скорее!

Нерешительно переминавшиеся с ноги на ногу охранники наконец, рискнули приблизиться и сделать попытку оттащить блондинку от морщинистых мощей Абди, но та вцепилась как клещ и завопила едва ли не громче сарацина:

— Не подходи-ите! Он — мо-о-ой! Все равно не отдам!!

Старикан захрипел — чародейка от избытка чувств схватила его за воротник роскошного халата и, похоже, малость придушила.

Вид хозяина, синеющего от недостатка воздуха, все-таки сподвиг верных слуг оторвать влюбленную девушку от еле дышащей сарацинской тушки. Отчаянная блондинка, извиваясь в руках пяти человек, брыкалась и пиналась, пытаясь освободиться, но безуспешно: без помощи магии сладить сразу со всеми ей не удавалось. Я поежилась, представив, что бы здесь творилось, если бы к Вевее в этот момент вдруг вернулась магия...

Дряхлый сластолюбец, которого осторожно поднимали на ноги, прохрипел приказ:

— Эту гурию...заприте... и никого не ... не пускать... Я сам... решу, что с ней делать.

Перепуганные наложницы засуетились вокруг любимого хозяина, пытаясь отпоить его холодной водичкой из фонтана, но едва первая из девушек оказалась рядом с крошкой Абди, Вевея, которую тащили к дверям, страшно зарычала, не сводя свирепого взгляда с несчастной. Вздрогнув, та выплеснула бокал на многострадальный халатик дедули.

Когда наконец подругу увели, наш дорогой хозяин как никогда был близок к давно плачущей по нему уютной могилке.

Обозрев поле брани, то бишь разгромленный зал, я с тоской поняла, что миссия по нашему спасению целиком ложится на мои хрупкие плечи. И покинуть сие гостеприимное местечко надо как можно быстрее.

Я осторожно пристроилась к стайке служанок, которые с причитаниями пытались привести зал в порядок хотя бы частично. Среди них мелькала и печально знакомая прислужница-сарацинка Вевеи.

Подобравшись поближе к ней, я вполголоса позвала:

— Гульбустан!

— Д-да, госпожа Лиинур? — вздрогнув, та подняла на меня глаза.

— Ты не знаешь, мою подругу хорошо заперли? — коварно улыбаясь, продолжила я.

— Думаю да, госпожа.

— А то у нее время от времени бывают припадки буйства, и я боюсь, что она снова напугает нашего господина Абди... ммм... Абдулсара... — притворно заохала я, наблюдая за реакцией публики. — Она слушается только меня, но иногда даже я не в силах с ней справиться. Еще она очень ревнивая и в порыве безумия может просто-напросто загрызть человека. Но это она не со зла, вы не подумайте!

Без зазрения совести вешая лапшу на уши испуганно притихшим и ловившим каждое слово служанкам, я продолжала сгущать краски:

— Я молю денно и нощно богов вернуть ей разум, но, увы, пока все мои мольбы остаются безответны...

— Г-госпожа В-вевинэ... правда... такая опасная? — заикаясь, пропищала одна из моих слушательниц, такая же молоденькая и черноглазая, как Гульбустан.

— Хуже, — мрачно буркнула я. — Если вы ее сегодня не пустите к любимому хозяину, то она сама вырвется на свободу, и тогда сами понимаете, ЧТО будет...