— Это неправда, — вскинулся Вальтер. — Мать оболгали. Да, она, действительно, иногда ездит в тот дом, о котором ты говоришь, но как раз не тебе нужно рассказывать к кому именно она туда приезжает. Я знаю, что там она встречается именно с тобой.

— Откуда ты это знаешь? — заинтересованно протянул король.

— Я когда-то, ещё будучи маленьким, проследил за тобой, когда увидел, что время от времени ты один, тайком, минуя придворных, куда-то уезжаешь. И я видел тот домик в лесу, и видел там маму. Так что ваши романтические встречи для меня давно не секрет. А потому я с полной уверенностью могу сказать, что на маму возвели напраслину.

— Разумеется, — спокойно кивнул Бран. — В попытке вернее заманить меня в ловушку тот, кто придумал весь этот план, совершил страшнейшую ошибку. И она заключалась как раз в том, что этот "доброжелатель" детально описал мне внешность того, кто якобы был любовником Меони. Прочитав этот словесный портрет, а также место, где именно встречались "любовники", я сразу же понял, с кем именно встречалась моя жена. — Остановив жестом вновь вскинувшегося было Вальтера, король, вздохнув, продолжил: — Не торопись. Да, в том домике, выстроенном в глухом лесу, твоя мать действительно встречалась не только со мной, но и с другим мужчиной, но ничего страшного в тех встречах не было. Это старая и достаточно грустная история.

Есть некоторые законы, которые незыблемо существуют на протяжении веков. Одним из таких законов является тот, что в кормилицы королевским детям всегда выбирают ту женщину, которая недавно потеряла своего ребёнка или же сразу после его рождения, передала своего младенца на вскармливание другой кормилице. Это связано с тем, что у короля не должно быть молочных братьев (2) . Данный закон всегда выдерживается во всех королевствах нашего мира. Однако на сей раз в Иласе этот закон был нарушен.

Не тебе говорить о важности для судеб разных королевств династических браков. Союзы заключаются так, чтобы принести странам наибольше выгоды. Иногда в этих браках удаётся найти любовь, но чаще всего супруги только терпят друг друга, исполняя свои обязанности перед своими странами. Король Иласы Валиер в своё время был вынужден взять в жёны ту, кого не смог полюбить. Но он был королём и чётко знал свой долг. Королевству нужен был наследник, а потому он исправно спал со своей женой. Но при этом ничего человеческое не было чуждо монарху, и однажды он полюбил. Полюбил всей душой ту, которая также смогла ответить на его чувства. И уже не было короля Валиера и фрейлины Аргешены, а были только мужчина и женщина. Ты уже не маленький, и об остальном сам можешь прекрасно догадаться.

Вальтер кивнул, глядя на отца. Тот продолжил:

— Вполне естественно, что через некоторое время возлюбленная короля забеременела. Когда Валиер узнал об этом, то понял, что вместе с огромной радостью он получил и столь же огромную проблему. Ибо бастард (3) короля — это всегда проблема. Слишком многие захотели бы использовать этого ребёнка. Ведь пока нет законного наследника престола, именно он стал бы претендентом на трон Иласы. И Валиер решил спрятать свою любовницу, увезти её туда, где бы их с ребёнком никто не нашёл. Всё было организовано быстро и чётко: возлюбленная короля вышла замуж за одного из придворных, получившего за это весьма не маленькие блага, и уехала со двора.

Казалось, что король всё предусмотрел, однако тут вмешались высшие силы, и буквально через несколько месяцев королева Оэруна объявила о том, что она ждёт ребёнка.

Как ты понимаешь, теперь все планы Валиера поменялось. И тогда он королевским указом официально назначил свою возлюбленную, "забеременевшую в законном браке", кормилицей будущего новорожденного принца или принцессы. Следующим указом король уже к самой фаворитке прикрепил кормилицу, которая стала бы выкармливать рождённого ею ребёнка. Таким образом, королевский ребёнок избавлялся от опасности получить молочного брата.

Вначале всё шло по плану. Фаворитка родила сына, получившего имя Шаан, и представленного двору как наследника её мужа. Но вот затем начались проблемы. Вместо того, чтобы до рождения ребёнка королевы просто сцеживать своё молоко Аргешена, скрывая это от всех, стала сама кормить своего сына. И когда спустя месяцы королева родила дочь, фаворитка уже не смогла отказаться от кормления своего ребёнка, и тайком стала выкармливать двоих детей.

Поскольку ситуация касалась его незаконного сына, Валиер не мог вмешаться и запретить Аргешене делать то, что она решила. Единственное, что он сделал — это сохранил в страшной тайне тот факт, что принцесса Меони, в нарушение королевских законов, имеет молочного брата, по прихоти Судьбы к тому же доводившегося ей ещё и сводным братом. Когда детей отняли от груди, они, при негласной поддержке Валиера, по-прежнему продолжили тайно общаться, по сути, выросши вместе.

Вновь помолчав некоторое время, Бран продолжил:

— Всю эту историю мне рассказала сама Меони, которая на протяжении всей своей жизни поддерживала самые тесные отношения с Шааном. По её просьбе я построил в лесу тот самый домик, в котором время от времени, в тайне от всех, она встречается с братом. Иногда я сам привозил её туда, иногда Меони справляется с этим самостоятельно, а я приезжаю уже позднее, когда они вдоволь побеседуют наедине.

— А почему ты никогда раньше мне об этом не говорил? — задумчиво и чуть удивлённо спросил Вальтер.

— Потому что об этом меня попросила твоя мать, — с горечью ответил Бран. — Слишком сильно она боится, что кто-нибудь узнает о том, что Шаан — не герцог де Мерах, а незаконный сын короля Иласа, и попытается использовать это знание в отнюдь не добрых целях. Порой это желание — во что бы то ни стало сохранить тайну рождения Шаана, — перехлёстывает у неё все границы здравого смысла. Думаешь, мы с Шааном не пытались переубедить её и позволить дяде познакомиться, наконец, со своими племянниками? Мы начинали этот разговор много раз, но Меони отказывается наотрез. Я бы и сейчас не сказал бы тебе ни единого слова, если бы не чрезвычайная ситуация.

Вальтер покачал головой и тихо сказал:

— Я могу понять её мотивы: гражданская война между сторонниками законного принца и незаконного отпрыска монарха никому в стране не нужна. Тем более, что оба они приходятся матери братьями. Но при этом мне очень печально, что до сего дня мы не знаем друг друга...

— Мы рассказываем Шаану о вас, показываем нарисованные портреты каждого, чтобы он знал, как выглядят наши дети, но разве это может заменить живое общение? — король печально вздохнул, и сказал: — Однако, ладно, чего уж теперь об этом говорить... Давай я вернусь к своему рассказу.

Вальтер кивнул, и Бран продолжил:

— Так что, получив записку с точным описанием внешности любовника королевы, я сразу же понял, что речь тут идёт о Шаане, в очередной раз приехавшем проведать свою сестричку. Однако, кроме опасности раскрытия тайны рождения Шаана, меня встревожило ещё и другое соображение: а вдруг подобную же записку получил не только я один, а ещё и кто-то из многочисленных придворных? И если этот "кто-то" поспешит к месту, где расположен тот домик и застанет там королеву на тайном свидании с другим мужчиной? Ты сам понимаешь, какие это могло бы вызвать последствия и чем они были бы чреваты...

Чтобы обезопасить Меони я отослал к лесному домику своих телохранителей, посвящённых в тайну, которые должны были в случае чего защитить королеву, а сам направился другой дорогой, чтобы перехватить Шаана.

За долгие годы я научился прекрасно ориентироваться в лесу, а потому мне не составило труда отыскать Шаана и предупредить его. Договорившись о новой дате их встречи, Шаан проворно поспешил уехать обратно.

Когда я всё уладил, то направился на встречу с Меони. Но тут мой конь споткнулся и повредил ногу. Мне пришлось спешиться и идти дальше пешком. На одной из опушек я наткнулся на лежавшего на траве юношу, который ел хлеб и читал книгу. Увидев меня, он проворно вскочил и поклонился. Моему коню требовался отдых, а потому я присоединился к юноше, попросив того дать мне для коня немного хлеба. В ответ мальчик вытряс из сумки всё, что там было, и предложил мне забрать то, что у него есть. Я взял несколько кусочков хлеба и салфетку. Накормив коня и перевязав ему ногу, я тоже опустился на траву и попросил юношу представиться. Думаю, что ты уже и сам понял, кто это был.

— Габриэль Варда? — помертвевшим тоном отозвался Вальтер.

— Да, — кивнул король, — именно он. Некоторое время я разговаривал с ним и могу тебе однозначно сказать, что этот мальчик, наверное, последний романтик, остававшийся в моём королевстве. Мне удалось узнать кое-какие его мысли относительно того, что он считает важным в жизни, а что — нет. Поэтому я точно знаю, что чтобы не плели сейчас о нём придворные — это всё не правда. Слухи вообще редко когда бывают правдивы. А уж в случае Габриэля — они просто несправедливы. Я думаю, что он искренне любил своего любовника, если решился лечь с ним в постель. И не стал бы он устраивать из таинства двух любовников зрелище для забавы придворных. Другое дело, что о Фарго я не могу сказать того же самого. Тем более если речь тут идёт о пари.

Произнеся всё это, король замолчал. Вальтер тоже не спешил прерывать молчание. Затем, спустя долгое время, принц спросил:

— Значит, ты считаешь, что я поступил не правильно?

— Я думаю, что не совсем. Да, ты прав в оценке Георга Варды и силы его честолюбия. Однако ты осудил его сына, не зная того лично. Я думаю, что тут ты поторопился...

Вальтер вздохнул и сказал:

— Да, ты прав. Мне следовало, получив то письмо, сначала прийти за советом к тебе, а уже потом принимать окончательное решение.

— Ты умный мальчик и хорошо знаешь своё дело, — отозвался Бран, — однако приобретённый тобою цинизм чрезмерен, даже для принца. Ты поспешил ударить врага, не задумавшись о том, что счёл "допустимой потерей". А "допустимая потеря" в этом случае — это человеческое достоинство совсем не плохого мальчика. Через несколько лет он станет совершеннолетним, и после официального объявления должен будет достаточно часто бывать при дворе. Как, по-твоему, к нему будут относиться после того, что ты сделал.

— Ну, к нему и так сейчас относятся не очень хорошо, — вскинулся принц.

— Да, а ты ещё и добавил к этим разговорам свою лепту, — прервал его король. — Если раньше были те, кто сомневался в виновности мальчика, то весть о том, что принц поддерживает эти разговоры, окончательно похоронит репутацию Габриэля. — Вздохнув, король продолжил: — Ты — принц, Вальтер. Я не должен говорить тебе эти прописные истины. Всякий, кого ты приблизишь к себе, будет вознесён двором в той же степени. Но тот, кто лишился твоих милостей, сразу же превращается в мишень для насмешек со стороны других придворных, ранее завидовавших его популярности в твоих глазах.

— Да знаю я всё это, — раздражённо отмахнулся Вальтер. — Каждый день я наблюдаю одну и ту же картину — знаки внимания со стороны тех, кто хочет получить от меня что-то.

— Да, очень многие хотят обогатиться за твой счёт, — кивнул Бран. — Но ведь не все, кто тебя окружают, видят в тебе дармовую кормушку. Например, Кёртис — он же не задумываясь отдаст за тебя жизнь, и никогда не предаст.

Вальтер улыбнулся той чистой улыбкой, которая отражается не только на устах, но и освещает собой всё лицо, заставляя глаза вспыхивать искренней радостью, и тихо сказал:

— Не считая семьи, Кёртис — это единственное светлое пятно среди всего того, что окружает меня при дворе. — Затем, опустив голову, Вальтер задумчиво продолжил: — Знаешь, после того, как пару месяцев назад во время покушения убили Брандела, закрывшего собой Гордона, Кёртис мне сказал, что если ему на роду написана насильственная, преждевременная смерть, то он хотел бы умереть именно так: закрыв собой друга...

Король глубоко вздохнул, и печально сказал:

— Такие люди как Кёртис заставляют верить в лучшее, что есть на этом свете. Как бы подчас не было бы трудно, но именно наши друзья дают нам силы и веру в то, что нам есть ради чего жить. Знаешь, иногда я даже жалею, что он любит тебя только как друга, а не как возлюбленного, и ты, в свою очередь, тоже не любишь его. В этом браке ты был бы счастлив.

Вальтер рассмеялся и отозвался:

— Нет уж. Между нами брак совершенно невозможен. Если не брать во внимание тот факт, что я люблю его, как ты правильно заметил, только исключительно как друга, сердце самого Кёртиса уже давно не свободно.

Бран оживился и проворно поинтересовался:

— Да?.. И кого он любит.

Вальтер покачал головой и сказал:

— Нет, отец, я не могу назвать тебе имя того, кого любит Кёртис. Я дал ему слово хранить всё в тайне.

— Как скверно, — нарочито пригорюнился король. — Теперь я должен буду сам наблюдать за твоим другом, и выискивать, при взгляде на кого его глаза будут загораться любовью и страстью.

Вальтер уже не просто рассмеялся, а громко расхохотался:

— Давай, давай, наблюдай. Быть может, ты и вычислишь его любовь...

Король хитро усмехнулся, а затем задумчиво протянул:

— А хотя, с другой стороны, зачем мне утруждаться? Вот попрошу Леара о помощи, и он моментально изготовит какой-нибудь эликсир, позволяющий засечь флюиды, которые будет испускать влюблённый Кёртис.

Вальтер покачал головой и отозвался:

— Нет, не выйдет. Леар никогда не откроет тайны сердца влюблённого постороннему. Он вообще не раскроет никакие личные тайны, если только они не связаны с опасностью для нашей семьи или королевства.

Бран кивнул:

— Ты, конечно, прав, — а затем уже серьёзно сказал: — Кстати о Леаре. По моей просьбе он вызвал в столицу ректора магической Академии — магистра Илэра Дагду. На завтра, после обеда, ему назначена аудиенция в Малых королевских покоях. Ты, вместе с Кёртисом, должен будешь прийти туда.

— Зачем? — предельно собравшись спросил Вальтер.

— Ректор Академии — чёрный маг, некромант.

— Ах, вот оно что, — моментально обо всём догадавшись протянул Вальтер.

— Да, — кивнул король. — Нам надо будет воспользоваться его знаниями и умениями для решения нашей проблемы...

Вальтер кивнул:

— Хорошо. Завтра мы с Кёртисом будем на этой встрече. — Затем, помолчав некоторое время, принц вопросительно поинтересовался: — Так ты подпишешь приказ об отставке военного министра и изгнании семейства Варда в их родовое имение?

Король Бран задумался, а потом покачал головой:

— Я никогда не подпишу приказ об изгнании Габриэля.

— Хорошо, — моментально согласился Вальтер. — Если он таков, как ты говоришь, то я согласен с тем, чтобы оставить мальчика при дворе. Кроме этого, я заглажу перед ним свою вину: я приближу Габриэля к себе, и придворные не смогут больше травить того, к кому с симпатией относится принц. А что касается всех остальных представителей рода Варда?

Король внимательно посмотрел на своего сына:

— Отправлять военного министра страны в отставку только из-за одного твоего подозрения?.. Мне нужны доказательства, а их — насколько я понимаю — у тебя нет.