Перенос

— Мама, а где папа и Ваня?

— Доченька, папа очень волновался, сильно переживал... Ему пришлось поставить успокоительный укольчик. Ваня сейчас сидит с ним. Ты с ними увидишься попозже.

— Сегодня?

— Конечно, сегодня.

Она осматривается, видит плакат на стене, плеер и диск. Спрашивает:

— Какой сегодня день?

— Двадцать седьмое сентября, Машенька. Этот день мы теперь будем праздновать, как твой второй день рождения.

Она округляет глаза:

— Ничего себе! Я помню, как мигали красные огоньки, и мне сильно хотелось спать... Я уснула на одном столе, проснулась на другом. Ни фига себе, какая долгая операция!

Она рассматривает своё лицо в зеркале, хмурится.

— Ой, я растолстела...

— Ты не толстая, Машенька, ты просто поправилась, — говорю я. — Ты красавица. Ты самая красивая на свете, я люблю тебя. А это — твоё новое тело. Ты сейчас такая, какой ты должна быть.

— Значит, я больше не болею?

— Болезни больше нет.

— А тебе делали то же самое, когда ты заболела этой болезнью?

— Да, Маша. Ты испытала то же самое, что было со мной. Ну, как ты себя ощущаешь? Это по-прежнему ты или кто-то другой?

Она задумывается, кладёт зеркало на одеяло. Я заплетаю ей две косы, а она снова берёт зеркало и долго вглядывается в своё отражение.

— Вроде бы — я... Нет, всё-таки я немножко другая.

— Это ты, Машенька. Я очень тебя люблю, малыш.

Она вдруг бросает зеркало и утыкается лицом мне в грудь.

— Мама, а если это не я? Ты бросишь меня, уйдёшь?

— Нет, я никогда этого не сделаю. Ты моя Машенька, я родила тебя, всегда тебя любила и никогда не смогу разлюбить. Это навсегда. Ты сейчас не думай, ты это или не ты. От этого, знаешь ли, мозги кипят. Пусть пройдёт какое-то время — ну, скажем, неделька... И ты поймёшь, ты это или не ты. Это так сразу не понять, особенно в незнакомом месте, где много незнакомых людей.

— А как я пойму, я это или не я?

— Если ты испытываешь те же чувства к людям, которых ты знаешь, если тебе нравятся те же вещи, что и раньше, а то, что тебе раньше не нравилось, продолжает тебе не нравиться — значит, это ты. Доктора здесь обследуют тебя со всех сторон и скажут, кто ты есть. Но мне и без их обследований ясно, что это ты, Машенька. Скажи, малыш, ты любишь меня?

— Я тебя очень люблю, мамочка...

— Значит, это ты.

— Мама, прости меня...

— За что, Машутка?

— Я только сейчас поняла, как это... Я плохо себя вела с тобой, я тебя била, я тебя укусила... Если бы я не... Ты бы не ушла, и папа бы не нашёл эту... Ларису!

Она трясётся от рыданий. Я прижимаю её к себе, душу поцелуями, и она понемногу успокаивается. Когда она засыпала на столе под "аркой", папа и мама были ещё женаты, а сейчас, когда она проснулась, они уже не муж и жена. Как ей сказать, что папа всё-таки женился на "этой Ларисе"?

Я спрашиваю:

— Маша, ты бы хотела, чтобы у тебя была сестрёнка?

— Не знаю.

— С ней можно поиграть, поболтать, обсудить что-нибудь такое, что с братом нельзя обсудить.

— Это если ей столько же лет, сколько мне. А если младше, то ничего хорошего... Одна маета.

Я смеюсь.

— "Маета"... Это какое-то старушечье слово.

— Бабушка так говорит.

— А ты не всё повторяй за бабушкой. Но если у тебя будет не младшая и не старшая сестрёнка, а твоя ровня? Что ты скажешь?

Она пожимает плечами.

— Так же не бывает.

— Бывает, Машенька. Уже есть. Я тебя с ней познакомлю. Хочешь?

Она снова пожимает плечами, настороженная.

— А она уже о тебе знает и хочет познакомиться. Вот, она написала тебе письмо.

Я достаю из сумочки письмо Лизы и вручаю Маше. Маша читает:

— "Здравствуй, Маша! Меня зовут Лиза, мне десять лет, я учусь в школе. Больше всего мне нравится английский и литература. Я люблю слушать музыку и танцевать. Ещё я люблю рисовать. Из актёров мне нравится Джон Ирвинг и Лола Моралес. Из праздников я люблю Новый год, мне нравится наряжать ёлку и есть всякие вкусные блюда. Я знаю, что ты очень сильно заболела. Я желаю тебе, чтобы ты поскорее выздоровела и приехала ко мне в гости. Мой папа Вадим тоже передаёт тебе привет и желает скорейшего выздоровления, и чтобы ты не грустила. Папа печёт очень вкусные блинчики, я их больше всего люблю. Если ты приедешь к нам в гости, он их обязательно испечёт, и ты попробуешь, какие они вкусные. Ещё папа делает очень красивые фотографии. Пожалуйста, не грусти и скорее выздоравливай. Напиши мне что-нибудь. Лиза Дорошева, 10 л."

В конце письма нарисован букет красных роз и солнышко.

— Будешь писать ответ? — спрашиваю я.

Маша пожимает плечами. Я даю ей ручку и тетрадь, она кладёт себе на колени подушку, пристраивает на ней тетрадь, открывает и начинает писать.

7

Накануне всю ночь шёл снег, и утро шестнадцатого ноября встретило нас настоящей зимой. Перед судом, когда мы поднимались в лифте на нужный этаж здания, я сказала Эдику:

— Судья — женщина. Почти наверняка — тоже мать. Я не утверждаю, что это гарантия того, что она будет на моей стороне, но её человеческий и семейный статус тоже не стоит недооценивать.

На это мне ответил выскочивший из-за плеча Эдика лощёный молодой человек в хорошем костюме:

— Ваши познания психологических факторов, влияющих на непредвзятость суда, впечатляют. Но я всё-таки делаю ставку на объективную сторону дела. А она такова, что под давлением доказательств и фактов влияние каких-либо субъективных мотивов сводится практически на нет.

— Откуда сей учёный муж? — удивлённо спросила я Эдика.

— Это мой адвокат, — ответил он смущённо, почти робко.

— А я думала, что мы всё обсудим сами, — сказала я. — И адвокаты нам в этом деле не потребуются.

— Лариса посоветовала всё-таки воспользоваться его услугами, — признался Эдик.

— Ах, вот оно что, — усмехнулась я. — Ты теперь ничего не предпринимаешь, не посоветовавшись со своей женой. Что ж, весьма похвально.

— Вы зря иронизируете, — опять встрял адвокат, весьма похожий на молодого нахального петушка. — Вы тоже имели полное право нанять адвоката, никто бы вас за это не осудил. Напротив, адвокат был бы вам полезен в том плане, что помог бы вам юридически грамотно выстроить свою линию.

— Я обойдусь и без услуг представителя вашего сословия, — ответила я сухо.

— Что ж, ваше право, — улыбнулся адвокат и добавил: — Если вы так уверены в собственной правоте, а главное — в способности доказать эту правоту.

Таким образом, ещё в лифте я почувствовала, что от этого выскочки ничего хорошего ждать не придётся, а в кабинете судьи я в этом окончательно убедилась. Адвокат отработал свои деньги безупречно — по крайней мере, постарался. Он из кожи вон лез, чтобы оправдать доверие клиента, и вылил на меня тонну грязи, которую он накопал ценой, вероятно, просто нечеловеческих усилий. Слушая его, я поражалась: вот это человек подготовился так подготовился! Как он сумел накопать столько дерьма? А главное — когда он это успел? Вероятно, тут не обошлось без частных детективов — а впрочем, не так уж это и важно. Важно то, что на заседании адвокат Эдика всеми средствами старался выставить меня перед судом этакой порочной, чуть ли не извращённой женщиной, которой плевать на собственных детей. Каким-то образом всплыла история с Йоко, а также вскрылся факт моей работы в "Атлантиде". Но адвокат преподнёс эти факты в настолько перелицованном виде, что у меня не закрывался рот от удивления и возмущения, пока я слушала его. Как фокусник ловко достаёт из рукава карты, этот фокусник от юриспруденции вытаскивал и бросал перед судом "доказательства" моей глубокой и неисправимой порочности. Сочными и эффектными мазками он набросал мой портрет, на котором я предстала исчадием ада и воплощением порока. Он предоставил неоспоримые улики, доказывающие то, что работавшие в "Атлантиде" девушки также оказывали и услуги интимного характера, а менеджер клуба Феликс Доломанский был по совместительству ещё и сутенёр. Адвокат вскользь признал, что прямых и неоспоримых доказательств того, что и я оказывала клиентам секс-услуги, у него нет, но сам факт моей работы в подобном заведении характеризует меня соответствующим образом и позволяет сделать некоторые выводы...

Тут я не вытерпела, встала и сказала:

— Я протестую, ваша честь. Не выводы, а предположения и домыслы, которые, как известно, далеко не всегда соответствуют действительности.

— Протест принимается, — сказала судья. — Уважаемый адвокат, будьте поаккуратнее с формулировками.

Уж не знаю, каким образом адвокату стала известна история любви Алисы и Йоко, но он и её выудил и попытался вновь передёрнуть все факты. Он даже представил письменные показания свидетелей, подтверждавших, что у женщины, поразительно похожей на меня, была длительная — приблизительно полуторагодичная — лесбийская связь с некой Инной Камаевой, танцовщицей из клуба "Атлантида", работавшей там под псевдонимом "Йоко". При этом адвокат то ли не знал, что связь была не у меня, а у Алисы Регер, то ли знал, но намеренно пытался подставить меня. Слушая это, я думала: а не нанять ли после этого суда киллера для этого не в меру резвого и не отличающегося чистоплотностью адвокатишки? Похоже, для Эдика многое из услышанного им на этом суде оказалось полным сюрпризом, потому что он сидел рядом с бойко разглагольствующим адвокатом, потрясённо уставившись в одну точку и изредка качая головой. Историю с Йоко он слушал, прикрыв глаза ладонью. Адвокат закончил представление своих "доказательств", и судья обратилась ко мне:

— Ответчик, вам слово. Вы можете как-то прокомментировать всё то, что представил адвокат истца?

Я встала.

— Да, ваша честь, у меня масса комментариев, приготовьтесь их выслушать.

— Что ж, слушаем вас. Излагайте всё, что у вас есть, мы никуда не спешим.

Я высказалась, как умела. Речь адвоката я слушала внимательно и делала пометки, поэтому ответила ему по всем пунктам.

— Во-первых, всё, что сказал уважаемый адвокат, представляется мне не бесспорными доказательствами, а очень и очень сомнительными утверждениями. Всё, что я услышала от него, во многом искажено и трактовано им неверно — осмелюсь предположить, с целью меня опорочить. Да, я работала в клубе "Атлантида", этот факт я не отрицаю. И что в этом такого? Это такая же работа, как многие другие. Ведь я не делала этого на глазах у моих детей. Во-вторых, уважаемый адвокат здесь заявил, что работающие в клубе девушки оказывали интимные услуги клиентам. Да, он хорошо поработал, готовясь к этому суду. Действительно, такие услуги там оказывались, но я в этом не принимала участия. Наверно, я была единственной в "Атлантиде", кто не делал этого. Я только танцевала. Представил ли адвокат неопровержимые доказательства того, что именно я была замечена в этом? Представил ли он какие-нибудь видео, фотографии, свидетельства очевидцев? Нет. Всё это — пустые слова, которые ничего не доказывают. Уж если уважаемый адвокат взялся копать под меня, то следовало сделать это более тщательно и обзавестись прямыми уликами, изобличающими именно меня в занятии проституцией. Таких улик господин адвокат не представил.

— Суду ясна ваша позиция по этому вопросу, — сказала судья. — Что ещё вы имеете сказать суду?

— Да, ваша честь, я имею сказать следующее. Я восхищаюсь уважаемым адвокатом в том смысле, что он проделал огромную работу, раскапывая историю с несчастной Йоко. Но тут, ваша честь, он дал маху. Я действительно была знакома с этой девушкой, ныне, увы, покойной.

— Адвокат Сурков, это так? — спросила судья. — Вы, кажется, не упоминали, что данной гражданки нет в живых.

— Простите, ваша честь, — отозвался тот. — Я просто забыл упомянуть.

Судья обернулась ко мне:

— Продолжайте.

Я продолжила:

— Во-первых, я считаю непорядочным и некрасивым рассказывать подобные вещи о покойном человеке, но это так, к слову. Я хочу сказать вот что. Никакой полуторагодичной интимной связи у меня с Йоко не было. Связь с ней была у другой женщины, которая действительно как две капли воды была похожа на меня. Она, кстати, сейчас тоже покойная. Мне очень неприятно вытаскивать на свет эту историю, но уважаемый адвокат меня вынуждает это сделать. Если уж говорить правду, так всю. Имя этой женщины — Алиса Регер. Каким образом получилось, что мы с ней как две капли воды похожи?

Я рассказала всю историю моего обращения в "Феникс" и добавила, что подтвердить это может мой бывший муж.

— Истец, вы подтверждаете слова ответчика?

Эдик, сидевший неподвижно и державшийся за голову, не сразу ответил. Судья повторно к нему обратилась, и он сказал:

— Да... Да, я подтверждаю.

Я рассказала, как я познакомилась с Вадимом и Лизой, объяснила, что хотела узнать, каким человеком была Алиса Регер.

— Все свидетели, показания которых представил адвокат, опознали не меня, а Алису. Кроме того, разве адвокат уточнил временные рамки, в которых имела место эта полуторагодичная связь? Ваша честь, эта история произошла задолго до того, как я появилась в "Атлантиде". Я предполагаю, что господин адвокат, опрашивая свидетелей, показывал какую-то фотографию. Я прошу разрешения посмотреть на неё, если это возможно.

— Адвокат Сурков, вы можете представить на обозрение то, о чём просит ответчик? У вас имеется какая-либо фотография?

— Да, она у меня с собой, — ответил адвокат.

Он достал из своей папки фотографию и протянул судье. Судья, внимательно рассмотрев её, повернула её изображением ко мне.

— Вы это имели в виду, ответчик?

На снимке была, бесспорно, Алиса. Я протянула руку:

— Позвольте мне взглянуть поближе, ваша честь.

Судья отдала мне фотографию. Я лихорадочно всматривалась, пытаясь хоть за что-то зацепиться. И меня осенило. Алиса была снята на фоне отеля в Каире, который был взорван террористами за год до того, как началась вся эта история с "Фениксом".

— Ваша честь, посмотрите внимательно на здание на заднем плане. Вы его узнаёте?

Судья всмотрелась.

— Это, если я не ошибаюсь, отель в Каире. Мне довелось там побывать, поэтому я его помню.

— А вы помните, что его взорвали?

— Да, это событие широко освещалось в СМИ.

— А вы помните, когда примерно он был взорван?

— Если мне не изменяет память, это было около пяти лет назад. Да, всё верно, пять.

Я торжествующе воскликнула:

— А в "Феникс" я обратилась только четыре года назад, ваша честь! Мой бывший муж даже может подсказать дату. Это был его день рождения, когда ему исполнилось тридцать пять лет. В этом году ему исполнилось тридцать девять. Тогда, когда этот отель был цел, у меня ещё не было этой внешности, ваша честь, я выглядела совершенно иначе, и Эдуард тоже это подтвердит. Значит, господин адвокат показывал своим свидетелям фотографию Алисы Регер, и они опознали именно её. Да, вы можете сказать, что мы так похожи, что они могли и не отличить меня от неё. Именно так и произошло, и именно на это рассчитывал господин адвокат. В показаниях этих свидетелей нет конкретного указания хотя бы на приблизительные даты, когда происходил мой якобы роман с Йоко. А значит, у него нет достаточных оснований утверждать, что это была именно я, а господин адвокат на этом настаивает.