Мальчишка-бирманец протянул руку в сторону — действительно, сразу же сбоку от проема обнаружились вмурованные в бетон стальные п-образные скобы — и он начал спускаться, перебирая их смуглыми руками, точно ловкая обезьянка.

— А тут высоко? Не видно ничего... — поежилась Кейко, выглядывая в шахту плечом к плечу с Амико.

— Какая, к дьяволу, разница?.. — буркнул уже спустившийся на несколько метров бирманец. — Не тормозите.

— Пхе... погонщик нашелся...— Кейко повертела в руках автомат, с которым в тесном коробе приходилось постоянно мучиться, чтобы он не мешал. — Тут лучше за спину закинуть, верно?..

— Да, чтобы руки были свободны... — подтвердила Амико. — Правда, Иван-сан велел мне взять другой автомат. Я не совсем поняла, с каким-то сложным названием. А кстати...

— ...Где он сам-то? — вдруг остановилась Кейко, уже приладившая свой сложенный АКС на спину.

Причина отсутствия Ивана выяснилась весьма скоропостижно.

Посветив фонариком в трубу, девушки увидели сначала судорожно дергающийся в примерно в полутора метрах от обреза сверток с оружием, а когда вытащили его, их взорам предстала печальная картина — здоровенный спецназовец намертво застрял.

Вставленный строителями в конец короба кусок трубы — пожалуй, менее чем полуметрового диаметра — и в самом деле сыграл злую шутку. Изо всех сил вытянув обе руки вперед, Засельцев попытался пролезть финальное сужение, но обтянутые тонкой фуфайкой могучие плечи застряли, и теперь он мог только бессильно скрести пальцами по металлу и сдавленно материться, не в силах добраться до маячившего всего в метре впереди обреза трубы. Кажется, ему уже начинало не хватать воздуха из-за того, что легкие оказались обжаты на выдохе. Впрочем, он стеснялся позвать на помощь и даже пытался бодриться; прищурившись на свет, пробормотал:

— Э-это все потому... что у кого-то... слишком у-узкие двери...

— Это потому, что кого-то слишком много кормили белковой пищей, — заметила Кейко, странно скривив губы: словно стараясь не ухмыляться.

— Иван-сан и впрямь слишком... массивен для этого прохода, — согласилась Амико. — Вы хотя бы можете дышать?

— Вот почему японцы генетически совершеннее, — задрала носик Кейко. — Никакого лишнего мяса.

— Когда Иван-сан носил нас по горам, тебе не приходило в голову критиковать его телосложение. И вообще, сейчас не время, — Амико заглянула в трубу. — Надо его вытащить. Иван-сан, вы можете податься вперед или назад?

— Думаешь, мы сможем его вытянуть? — Кейко склонилась рядом, щека к щеке.

— Не уверена. У нас мало сил.

— Давай тогда позовем этого... — Кейко кивнула в сторону исчезнувшего бирманца. — Хотя он уже уполз куда-то. Для начала, наверное, надо попробовать самим.

— Наверное. Если бы можно было его чем-нибудь смазать... чтобы уменьшить трение.

— Смазать... — Кейко не удержалась и прыснула. — Ну, в самом деле, боевой киборг без смазки плохо работает!

Как ни странно, но со смазкой в недрах титанической плотины все обстояло отлично — на недавно смонтированных лифтовых направляющих в луче фонарика жирно поблескивал густой слой солидола. Но время шуток прошло — Засельцев действительно застрял капитально, поскольку приложил все силы, стараясь преодолеть узкое место, явно не рассчитанное на людей богатырского телосложения. Теперь он лишь бессильно дергался, прохрипев:

— Вперед... никак... назад, может... иииих! Блин, не идет... было бы хоть упереться во что...

— Давайте, в самом деле, попробуем... — Амико отодвинулась от трубы. Кейко смотрела ей вслед, то и дело бросая озабоченные взгляды и на дергавшегося в ловушке Ивана. Затрещала разрываемая ткань.

— Что ты думаешь делать?..

Амико вернулась и, не отвечая, полезла обратно — к Ивану. Она посмотрела ему в глаза, уже начавшие наливаться кровью.

— Иван-сан, постарайтесь выдохнуть... — девушка продемонстрировала тряпку: оборванный окончательно подол монашеского одеяния, густо измазанный солидолом.

— Да я уже... и так... — дыхание здоровенного спецназовца все учащалось, ему приходилось компенсировать недостаточную глубину частотой. Увы, увеличение мертвого дыхательного пространства и быстрое повышение концентрации углекислого газа отнюдь не улучшали ситуацию. — П-похоже... в-все плохо...

— Не волнуйтесь, Иван-сан, старайтесь дышать ровнее. Мы обязательно вас вытащим, — уверенным голосом ответила Амико, и, вытянувшись в струнку, принялась обмазывать предплечья Ивана, стараясь достать тряпкой до места, где плечи безнадежно упирались в безжалостно твердую стенку трубы.

— Не получится, — заметила Кейко. — Слишком мало места, да и мазать надо было сразу.

— А мы попробуем.

— Тогда надо пожирнее!

Иван снова услышал треск, а полминуты спустя Кейко сменила подругу в трубе, заползя туда так, что оказалась нос к носу с ним. Тонкие девичьи руки сейчас оказались как нельзя кстати — пробравшись между его массивных запястий, Маэми умудрилась просунуть руки под грудными мышцами, протолкнув туда порцию холодного солидола, после чего принялась мазать предплечья, просовывая пальцы в невозможно узкие щелки и одновременно подбадривая:

— Дайте-ка, теперь я вас обмажу, Банька-сан, как следует. Видите, как смешно выходит: пляжная серия еще не началась, а священное анимешное намазывание солнечным кремом — вот оно. Хотя по канону это вы бы должны меня намазать, верно?..

Но как ни старались девушки, ничего не получалось. Проклятая фуфайка, даже перемазанная солидолом, сбилась и встала комом, намертво заблокировав Ивана в трубе.

— Надо как-то... убрать ее, — отдуваясь, Кейко вернулась к подруге. Иван тяжело и часто дышал, лицо его наливалось красным.

— Срезать?.. — Амико продемонстрировала нож, который получила еще снаружи, от монашек.

— Хотя бы с плеч.

Акеми, не говоря ни слова, полезла обратно в трубу. Иван уже почти не дергался. Налитые кровью глаза смотрели прямо на нее, и в них теперь чувствовалось какое-то инстинктивное умоляющее выражение — словно у застрявшего в болоте буйвола.

— Держитесь, пожалуйста, Иван-сан, — она взялась за изодранный рукав фуфайки и осторожно, стараясь не поранить руку, надрезала по шву. Тянущаяся ткань поддавалась плохо, но девушка закусила губу и принялась пилить. Широкое лезвие с легким треском рассекло рукав. — Так... попробуем снять ее, чтобы выскользнуть.

Второй рукав поддался проще. Амико торопливо положила руку Ивану на голову, заставляя уткнуться носом в дно трубы, и принялась кромсать ткань на спине. Тут фуфайка сбилась плотнее, она нечаянно оцарапала спину кончиком ножа.

— Ами-тян, дай я! — дернула ее за ногу Кейко, и Акеми почти с облегчением выбралась из трубы.

Кейко действовала еще решительнее. Набросившись с ножом на Ивана, она почти разрубила остатки фуфайки на спине и тут же шлепнула сверху пропитанную солидолом тряпку.

— Под край, Ами-тян, — напряженно сказала она, глядя на синеющего Ивана. — Чтобы сам вылез из нее.

Тонкие девичьи руки принялись обмазывать мускулистую спину и бока, пробираться к животу. Холодный солидол противным желе растекался по коже. Иван уже не заметил, как вновь появилась Амико и добавила еще порцию смазки. Потом кто-то схватил его за руки и потянул. Тянули слабо, но упорно. Потом добавились ритмичные рывки. В глазах сделалось совсем темно, и Иван не видел, как Акеми, нырнув по пояс в трубу, изо всех сил тянет его вперед, словно репку из грядки, а в нее саму вцепилась, обхватив руками за талию — точно бабка дедку — пыхтящая Кейко.

Статической тяги, которую способны были развить хрупкие японочки, никогда не хватило бы, но они догадались, что положение можно исправить динамикой — и их отчаянные объединенные усилия в сочетании со смазкой принесли успех.

Вот могучий торс моряка с мокрым всхлипом выскользнул из растерзанной фуфайки; вот, обдирая кожу, сдвинулся вперед, и на грудь перестал давить стальной обруч. В ушах прозвенело синхронное 'Сётто! ', и Иван вдруг шлепнулся на холодный и пыльный пол.

Прошло несколько минут, прежде чем он сумел отдышаться, жадно втягивая пахнущий бетоном и металлом воздух подземелья. Наконец, матрос спецназначения встал на четвереньки и помотал головой, как усталый сенбернар.

— Вот же чертово бутылочное горло... чуть богу душу не отдал... если б не вы, девчонки, конец бы мне настал! Спасли, как Виннипуха... где только силы нашлись?..

Пошатнувшись, он уселся на пол и вдруг быстро поймал вымазанные солидолом ладошки девушек и по очереди поцеловал, не обращая внимания на их смущение.

— Хотите, не хотите, но ввек не забуду!..

Заалевшаяся Кейко выдернула руку (хотя и не слишком быстро) и решительно стукнула его по лбу ребром ладони, пытаясь выглядеть суровой и уверенной в себе.

— Давайте без патетики, Банька-сан, читатели этого не любят! Вы еще тут Ромео процитируйте, маттаку ('Ну, сколько же можно!..' (Яп.))!.. И некогда нам — надо бежать навстречу очередным подвигам. Руки, кстати, скользкие из-за этой вашей смазки, как теперь по перекладинам лезть и не упасть?! Ох, беда с этими киборгами!..

— Когда девушкам нужно поплакать или высморкаться, я обычно предлагал жилетку... — Иван ответил в тон ей, хотя и пряча повлажневшие глаза, и звонко хлопнул себя по голому животу с классическими 'кубиками' рельефных мышц. — Но гардероб мой серьезно пострадал; и даже фрак в починке. Могу, конечно, пожертвовать шароварами, если твоя практичность победит стеснительность.

— ...Нет, спасибо!.. — Кейко даже загородилась руками. — Боюсь асептики!.. Придется последовать примеру утонченной Акеми-одзёсан, — осмотревшись, она кивнула на подругу, которая после слов Ивана тоже отвернулась в замешательстве, делая вид, что рассматривает свои измазанные руки. Найдя, что ситуацию действительно требуется исправить, девушка принялась сосредоточенно шаркать ладонями по бетонной стенке. Впрочем, полюбовавшись на нее, Кейко прикрыла рот рукой и театрально-громко прошептала, якобы обращаясь к Ивану:

— Ей бы еще ушки и хвостик, и была бы вылитая воспитанная кошечка, заметающая следы преступления! Правда?..

В тишине подземелья можно было буквально расслышать щелчок, с которым перед внутренним взором Ивана предстала Амико в нэко-прикиде — с треугольными кошачьими ушками, кокетливо изогнутым хвостиком и подобранными в кулачки пальчиками — долженствующими изображать мягкие кошачьи лапки. Впрочем, вместо кошачьей шерстки на видении оказалась все та же, не слишком прилично, но соблазнительно укороченная монашеская сутана. Однако вместо томного 'ня!' — то есть, в переводе на язык родных осин, простого 'мяу' — с губ нэко-монашки немедленно сорвалось свирепое шипение, глаза сверкнули, а шерсть встала дыбом. 'Пшшш!' — блеснули острые коготки, и видение с треском развалилось на треугольные фрагменты и исчезло.

— Ой-ой, боюсь!.. — Кейко быстро спряталась за широкую спину сконфуженного любителя нэко-девочек.

Амико, смерив ее многообещающим взглядом, не стала обострять, и, молча забросив за спину произведенный в Германской Демократической Республике MPi-KMS-72 с проволочным складным прикладом и повесив на шею на импровизированном шнурке снятый с автомата фонарик, принялась спускаться по скобам, которые торчали из бетонной стены колодца, уходя куда-то в неразличимую тьму.

Приложив руку к затылку и высунув язычок, Кейко хихикнула:

— На самом деле, она не обиделась — это у нас привычное. Ладно, лезем за ними в этот чертов колодец. И я первая — чтоб никому не пришло в голову заглядывать под юбку!

— Не забудь руки вытереть и держись крепче, — серьезно предупредил Иван. — Похоже, глубина тут такая, что костей не соберешь.

Возможно, на свету спуск в подобную шахту по ничем не огражденному скоб-трапу потребовал бы от обычных японских школьниц запредельной отваги, но сейчас и чувства притупились, и девушки уже были не те — да и глухая темнота милосердно скрыла зияющую под ногами бездну. Все свелось к незатейливому перебору: правая нога и левая рука вниз, потом левая нога и правая рука вниз. И так бесчисленное множество раз, снова и снова. Появившееся из темноты дно колодца со стоящей на нем неглубокой ржавой водой и амортизационными лифтовыми пружинами вызвало даже некоторое состояние удивленности и неудобства, вырвав из ставшего привычным повторяющегося цикла.

Поджидавший здесь Тун Тин сверкнул зубами, указав на один из трех расходящихся в разные стороны узких коридоров — да, путеводный пучок проводов нырял именно туда. Перед тем, как возглавить группу отстающих, мальчишка поднес палец к губам, призывая к тишине.

'Джона' они обнаружили впереди не сразу. В темноте коридора худой жилистый бирманец будто растворился, слившись со стеной. Только когда очередная длинная тень вдруг вспыхнула синим светом, и впереди замаячила знакомая проекция чертежей плотины, они увидели его лицо. Шпион молча отметил пальцем, где они находятся. Затем 'Джон' указал себе за плечо, где виднелись отсветы технических ламп. Иван сразу понял, на что указывал спутник: если верить чертежу, коридора здесь вообще не планировалось.

Шпион мягко двинулся дальше. Некоторое время спустя они почувствовали, что волосы зашевелились под напором уходящего куда-то вперед воздуха; оттуда начал доноситься легкий, но все время нарастающий гул вентиляции.

Это позволяло надеяться, что случайный шум не выдаст их, но об осторожности никто забывать не собирался. На цыпочках, скупо посвечивая под ноги, чтобы не споткнуться; прижимая оружие, чтобы случайно не брякнуть железом, они миновали еще около пятидесяти метров сырого и узкого, но все же полноростового коммуникационного тоннеля, когда, наконец, услышали спереди предупреждающее 'Чшшшш!'

Тун Тин, девушки и Иван замерли, инстинктивно выключив фонари. Когда глаза привыкли к темноте, они рассмотрели в нескольких метрах впереди какие-то странные мельтешащие красноватые отсветы, падающие на правую стенку коридора. 'Джон' первым припал к большой вентиляционной решетке, прорезанной в левой стене. Чуть дальше по левую же руку наблюдалась низкая металлическая дверца.

За решеткой мелькали лопасти вентилятора, нагнетающего воздух в какое-то помещение, расположенное за стеной, но даже сквозь его гул до разведчиков оттуда донеслись приглушенные голоса.

Выждав немного, Иван осторожно отодвинул девушек и прокрался дальше, нависнув над субтильным бирманцем. Впрочем, Амико и Кейко тоже поддались любопытству и поспешили за ним — все равно стоять без света в мертвой тишине затхлого тоннеля было так неприятно, что даже двинуться навстречу возможной опасности казалось лучшим выходом.

— ...Столкновение закончено... — услышали они едва слышный мужской голос.

— Как скоро эти дикари закончат свои кровавые ритуалы? — спросил второй голос, тоже мужской.

— До... фазы три еще... десять часов, — отвечал первый. — Успокойся.

— Мне не нравится... без возможности влиять на них напря...