— Так нефть же скоро должна совсем закончиться. Что потом делать будем? — мрачно спросил Табас.
— Не знаю, — пожал плечами Айтер. — Скорее всего, тогда они сдуют пыль с моих исследований, попробуют что-то наладить... Но будет поздно, — покачал головой наниматель. — Пока что у нас есть возможность и ресурсы, хоть как-то остановить весь этот кошмар, но нам не дадут. Как ни крути, миром правят не Капитаны, а деньги. Ничего-ничего, — криво ухмыльнулся Айтер, — вот подойдут дикари прямо к порогу Железного Замка, тогда и запоют эти жирные аристократы. Когда нефть закончится везде и древние атомные генераторы окончательно выйдут из строя, пусть эти ублюдки деньгами свои лимузины заправляют. Пусть едят свои деньги, пусть ими дома освещают. Хотел бы я сказать, что тогда вдоволь посмеюсь, но это не так. Не до смеха мне будет...
Далее шли в молчании. Ибар вёл колонну через редкий сосновый лесок, затянутый таявшим на глазах туманом. Пространство между деревьями пронзили первые солнечные лучи — яркие, золотистые, но пока что не греющие. Под ногами захрустело: высокая трава постепенно становилась ниже и суше, и вскоре лес оборвался у края небольшого карьера.
— Делай, как я, — крикнул Ибар. Он подошел к краю карьера, похожему на бортик бассейна — земля там держалась, скрепленная корнями деревьев, — и, спрыгнув вниз, сбежал на самое дно. Бойцы тут же последовали за ним. Спрыгивали, падали, скатывались на дно карьера — неуклюжие, как панды. Табас сам едва удержался на ногах после прыжка, но, к счастью, ухитрился сохранить лицо — вовремя восстановил равновесие. В ботинки тут же набился песок, одна штанина задралась. Знаменитые гвардейские белые брюки оказались слишком уж тонкими: сквозь ткань ощущалась каждая крупинка, и Табас вскоре пожалел, что одет не в мешок Вольного Легиона.
— Стройся! — прикрикнул Ибар, и его подопечные через полминуты суеты изобразили какое-то подобие строя. Внизу было холодно: земля остыла за ночь и забирала тепло из людей. Из-за того, что солнечные лучи на дно не проникали, поверхность карьера выглядела темно-синей, с небольшими белыми прожилками камней.
— Та-ак, — протянул Ибар, осматривая подчинённых. — Значит так, раздеться до трусов, одежду сложить в кучу вот тут, — наёмник показал пальцем на землю у своих ног. — Обувь можно оставить, броню и прочее держите рядом с собой.
Бойцы замешкались. Пару секунд они переглядывались друг с другом и, в конце концов, вопросительно уставились на Айтера, которые нахмурился и недовольно крикнул:
— Чего ждёте, придурки? Сказано было — раздеться! — и сам принялся стаскивать с себя бронежилет.
Вскоре рядом с обожжённым наёмником выросла груда вещей, а люди стояли в строю, обхватив себя руками и растирая замерзшие конечности.
— Ты! — ткнул пальцем Ибар в тощего темноволосого парня. — Подходи.
Тот повиновался, и наёмник, покопавшись в куче тряпок, выдал ему комплект одежды:
— Одевайся!
Тот быстро натянул на себя форму.
— Куртка велика! — отрапортовал он, ожидая, что Ибар будет что-то с этим делать. Однако он не собирался.
— Всё правильно. Следующий!
Все двадцать человек, включая Айтера, получили по обновленному комплекту формы, которая была им либо мала, либо велика.
— Зачем этот цирк, Ибар? — спросил наниматель.
— Форма в гвардии бывает только двух размеров — хрен натянешь и хрен выберешься, — ухмыльнулся Ибар. — Продолжим!
Солнце уже вышло и начало пригревать. Стало ощутимо теплее.
— Достать документы! — обожженный полез под бронежилет и выудил из нагрудного кармана свою красную книжечку, показав её остальным на вытянутой руке. — Делай как я! — с этими словами Ибар бросил документ в пыль и хорошенько припечатал ботинком. Потом присел на корточки, достал документы и принялся как следует затирать обложку песком, уделяя особенное внимание углам. Внутренние страницы он тоже обрабатывал таким способом, не обращая внимания на рвавшуюся бумагу. Бойцы и Табас, стоявший рядом, последовали его примеру и как следует затерли документы. Через пять минут от запаха краски не осталось и следа.
— Теперь во внутренний карман! Чтобы задняя обложка была поближе к телу, — люди снова зашевелились, закопошились, пытаясь отодвинуть нагрудную пластину бронежилета и уложить документы так, как скомандовал Ибар. Кто-то начал расстёгивать броню, но схлопотал от обожжённого двадцать отжиманий.
— Эй! Ты чего, боец? Броню снимать команды не было! Во время экспедиции в ней придется есть, пить, спать и срать ходить! — и добавил уже тише, так, что услышал только Табас: — И откуда этих только откопали?..
Перепачканные удостоверения, наконец-то, спрятали, Ибар скомандовал:
— Давайте за мной, — и побежал в голове колонны. Табас последовал за ним, постоянно увязая ботинками. Два километра — не расстояние, юноша даже не вспотел, но, обернувшись, увидел, что остальные бойцы уже взмокли и еле двигают ногами.
— Сто-ой! — крикнул Ибар, и, когда люди остановились, закричал резко, как совсем недавно в холле здания: — Ложись!..
В этот раз подопечные оказались расторопнее, но Ибара это не удовлетворило.
— Раком встать!
— Не понял? — Айтер поднял голову. В его усах Табас разглядел рыжие песчинки.
— В коленно-локтевую, — любезно пояснил наёмник. — Ну! Живее! — раздражённо прикрикнул он, и бойцы подчинились. Чуть погодя Ибар сам последовал их примеру, кивнув Табасу, чтобы тоже становился.
— И вот в этой позе, обязательно на локтях и коленях, — заговорил он громко, стараясь, чтобы его все услышали, — мы ползём дальше. Не сачковать! Увижу, что локти и колени недостаточно вытерлись, заставлю ползать по бетону на базе!
Передвигаться в новой позе оказалось намного труднее. Руки и ноги быстро затекли, кровь отливала от ладоней, и они вскоре онемели. К тому же взошло солнце, стало жарко, особенно в тех местах, где торс был закрыт бронёй. На нос Табасу упала первая капля пота.
Они проползли достаточно для того, чтобы люди Айтера начали падать на землю от усталости, несмотря на страх получить наказание от Ибара.
— Встать! — скомандовал обожжённый, когда поднялся и отряхнулся. — Стройся! — и пошёл вдоль шеренги людей, присматриваясь к каждому и давая команды: — Заправься. Пуговицу расстегни. Козырёк выше. Морду построже.
Табас плюхнулся на крупный белый камень, чувствуя, что и сам порядочно устал после этих упражнений. Ибар отошёл подальше и оглядел строй взглядом художника, высматривающего, нужен ли ещё один мазок или картина закончена. Люди стояли грязные, красные и измученные, с подсумками и карманами, доверху набитыми песком. Это несомненно делало их похожими на настоящих гвардейцев после перехода.
— Ну, уже ничего, — сказал наёмник негромко. — Слушай мою команду! — замотанные бойцы оживились и умоляюще уставились на Ибара, который о чем-то задумался. — Так! Доставайте второй комплект. Табас, тебя тоже касается. Адметовскую форму запаковать, по приходу в лагерь постирать с отбеливателем и отгладить. Повторяю для тех, кто на бронепоезде, — с отбеливателем!
Вторым комплектом оказалось какое-то тряпьё. Древние футболки с логотипами неизвестных команд, какие-то то ли мантии, то ли халаты, просторные рубахи, штаны полуармейского вида, странные головные уборы. Они были новыми — просто сшиты из чего попало. Старое постельное бельё, шторы, подшивочная ткань, ещё что-то непонятное. Если бы Табас не знал, что эти вещи привёз с собой Айтер, то отдал бы руку на отсечение, что одежда принадлежит дикарям, не имевшим возможности нормально одеваться.
— Переодеваемся и снова становимся раком! — сказал Ибар, хохотнув, и уже было начал раздеваться сам, но крик со стороны подчиненных заставил его отвлечься.
— Да что это за хрень вообще? — громко возмутился тот самый здоровяк с татуировкой, у которого Ибар смотрел документы. — Какого черта, Айтер? — он повернулся к нанимателю, который, взлохмаченный и красный, снимал с себя броню. — Я на такое не подписывался!
Табас перевёл вопросительный взгляд на обожжённого напарника и застал, наконец, момент преображения Ибара Человечного в Ибара Хищного. В Опасного Ибара.
Он разом подобрался, как будто стал более плотным и тяжёлым. Чуть наклонился вперёд. Поменялся голос, движения стали плавными.
— Я никого не держу, — ответил наёмник. — Ты можешь уехать с базы в любой момент.
— А какого хрена это я должен уезжать? — оскалился татуированный. — А, ребята? Да он же нас дрочит и ломает, как срочников! Я что, ребёнок? Курс подготовки я уже прошёл в армии!
— Хреново прошёл, — Ибар презрительно посмотрел на оппонента. — Если тебя не научили ложиться по команде и выполнять приказы командира.
— А кто командир? Ты?
— Сомневаешься?
Айтер не вмешивался: молча и заинтересованно он смотрел на то, чем всё закончится.
— Да, урод, — сплюнул здоровяк. — Сомневаюсь.
— Ну так, если ты такой крутой, то давай, иди сюда. Но если провалишься, я сломаю тебе руку и выгоню из лагеря.
Остальные бойцы, как и Айтер, глядели на зарождавшуюся драку с интересом, но вмешиваться не торопились, предпочитая подождать и занять сторону победителя.
Ибар сбросил броню и поманил пальцем здоровяка, который, сплюнув на горячий песок вязкую слюну, сделал морду пострашнее и резкими шагами направился к обожжённому, на ходу хрустя пальцами и шей:
— Сейчас я задам тебе, мудак горелый...
"Зря он это сказал", — скривившись в предвкушении крови, подумал Табас, и в то же мгновение Ибар начал действовать. Одного мощного прыжка вперёд ему хватило для того, чтобы оказаться рядом с противником, после чего понадобилось ровно две секунды для того, чтобы завязать его огромную тушу узлом. Громко хрустнула кость ломаемого предплечья, лицо амбала перекосилось от страха, раздался громкий крик. Снова хруст — и здоровяк валяется на земле, вопя и корчась от боли.
— Я сломал тебе две руки, — констатировал Ибар. Его бинты были в красную крапинку — значит, переломы были открытыми. — Санитар! Иди сюда, попрактикуйся. А потом, — обожжённый снова посмотрел на поверженного бунтаря, — топай в лагерь, забирай свои вещи и уматывай отсюда нахрен. Если кто не понял! — крикнул он остальным. — Я никого не держу. Чем больше слабаков и говнюков отвалится сейчас, тем меньше шансов, что какой-нибудь из них зассыт и подставит мою спину дикарю! Есть желание уйти — уходите. Не мучайте себя и других.
Строй не шевелился, люди выглядели напуганными. К Ибару подбежал санитар — белобрысый худой пацан с лицом хорька. Скинув с плеча большую брезентовую сумку с красным крестом, он принялся оказывать первую помощь отключившемуся.
— Ну, раз так, — сказал обожжённый уже тише, в один миг словно став меньше и преобразившись обратно в Ибара Человечного, — переодевайтесь. Уже две минуты!
14.
— Ты специально всё это сделал, не так ли? — шипел Айтер вечером после тренировок.
День был жарким и трудным, подчинённых Ибар гонял до седьмого пота, даже Табас, привычный к нагрузкам, чувствовал себя вымотанным. Будущие члены экспедиции разбрелись по комнатам, но Айтер попросил инструкторов-проводников остаться у входа.
— Да, специально. А что, проблемы? — наёмник едва заметно из-за бинтов приподнял бровь.
— Ты калечишь моих людей! Самых верных и лучших людей! Они были отобраны...
— Хреново отобраны, — грубо перебил Ибар. — И я устал повторять, что не собираюсь доверять спину истеричкам и хлюпикам. Если они обучены подчиняться тебе лично и включать турникет в офисе, то это не значит, что и в пустыне они будут безукоризненно верными и умелыми. Ты знаешь, что будет, если они захотят жрать посреди пустыни? Или если они сломаются? Ты видел этих людей в деле? Я говорю про реальные перестрелки.
— Некоторых видел, — прищурив глаза, сказал Айтер.
— Ага, — скривился Ибар. — Я даже могу представить в каких. Слушай, мне плевать. Охранники они или твои личные громилы, служили они или нет — это неважно. Важно лишь то, что сейчас должны отвалиться слабые. И поэтому я буду вести себя как классический злой сержант из учебки. Гнобить, унижать, ломать, вынуждать уйти.
— Калечить-то зачем? Проучил бы — и дело с концом, — пробурчал наниматель, остыв.
— Вот только не надо учить, а? И да, я ещё многих покалечу, — пообещал Ибар.
— Он прав, — встрял Табас, заметив, что Айтер уже набрал в грудь побольше воздуха для того, чтобы выразить своё недовольство. — Будет намного лучше, если мы из этих двадцати человек оставим пятерых, но самых выносливых и умелых, чем потащим за собой в пустыню всё это стадо баранов и ляжем в первой перестрелке.
— Именно, — кивнул Ибар. — Это я и пытаюсь доказать. Я, кстати, тоже думал о том, чтобы оставить только пять человек, но пять самых злобных, высокомотивированных, везучих и умеющих выживать. Напоминаю, Айтер, ты затащил меня сюда силой и удерживаешь шантажом. Ты заплатил мне деньги для того, чтобы я помог тебе в этой экспедиции. Так дай мне, чёрт побери, сделать свою работу. И не лезь туда, в чём не смыслишь.
Похоже, в этом противостоянии Ибар одержал победу. Айтер, пробурчав что-то неразборчиво-угрожающее, удалился в здание.
До экспедиции оставалась всего неделя. Как и говорил Ибар, оказалось, что военная подготовка, которой так гордились подопечные Айтера, не стоила ровным счетом ничего. Да, они отслужили обязательные полгода срочной службы в армии Армстронга, но там их практически ничему не научили. Выполнять приказы, быстро одеваться, пользоваться снаряжением, даже правильно ходить и ползать бойцы не умели. Со стрельбой тоже всё было плохо, поэтому тренировать людей приходилось, считай, сначала.
Суета затянула, день пролетал за днём — и неделя, отведённая Айтером, прошла очень быстро.
Для начала Ибар выгнал всех людей из здания и разместил в карьере, заставляя спать на песке. Впрочем, спать своим подопечным он как раз и не давал. Внезапные подъемы, построения и выстрелы над ухом среди ночи не были редкостью. Однажды он бросил в круг спавших у костра людей взрывпакет, вызвав тем самым большой переполох и научив-таки бойцов просыпаться по первой же команде, а часовых — что дремать на посту может быть не только опасно, но ещё и физически больно. Любителям поспать Ибар лично ломал руки-ноги и отправлял домой. Обожжённого проводника боялись и ненавидели, но на предложения уйти домой добровольно не соглашался никто: видимо, у каждого была своя причина остаться в этом лагере. Айтер купил этих людей на что-то, от чего нельзя было отказаться.
Табас тоже учился. Привыкал к одежде, к весу брони, не положенной Вольным, к гвардейскому снаряжению, поначалу натиравшему ремнями кожу. Оказывается, гвардейцы Адмет носили всё так расхлябанно не потому, что пытались выглядеть крутыми ребятами, которым устав не писан: просто если бы они затягивали всё как положено, то после первого же боевого выхода неделями залечивали бы кровавые мозоли и язвы.
— Нужно ещё время, — заявил Ибар как-то ночью, после того, как оставшиеся десять бойцов из двадцати обессиленные попадали в кровати и уснули.
