Бумажные доспехи (в работе, не окончено)

— Добрый день, — поздоровался юноша.

— А, Унро! — воскликнул Роберт и дружески хлопнул его по плечу.

Еще пару месяцев назад тот беспомощно нырял вперед от подобного, но сейчас уже спокойно устоял на месте, мягко улыбаясь.

— Я принес запрошенные материалы, — сказал он и сгрузил толстую картонную папку на стол Роберту.

— Ого, — сказал тот. — Чего не позвонил, мы бы стажера прислали. Тебе небось расписаться нужно за эти ценные пылюки?

— Да, — кивнул Унро и вытянул из кармана сложенный лист бумаги. — Вот тут... Ребята, я в архиве нашел кое-что. Подумал, может, вам будет интересно... ну, в связи с последними событиями.

Поверх расписки лег еще один лист бумаги — четкая копия книжной страницы.

— Это из раздела старинных проклятий и чар, — сказал Унро. — Его сильно разорили и разнесли прошлой весной, но мы находим порой разные обрывки. Конкретно этот — система чар, которая называется "сеть призыва".

Донно поднял голову, нахмурившись, а Сова заинтересовался и подошел ближе.

— Для чего оно?

— Для поиска. Только оно... странноватое. Тут две закавыки: во-первых, плетение сложное, требует целого ритуала и нескольких участников. Во-вторых... результат. Оно охватывает огромную территорию, и можно покрыть весь город, вот только истину о том, где сокрыто искомое, узнает только кто-то один.

— Кто? — спросил Сова.

— Один из участников ритуала. Или один из тех, кто подойдет по характеристикам...

— Здравствуйте! — почти прошептал, входя в кабинет, один из стажеров, и двое студентов по стенке скользнули к своим столам.

Унро дружелюбно кивнул, но ребята нервно переглянулись: только вчера они наконец вышли из жутких стен архива и возвращаться туда, к пространственным шуточкам флигеля, давящей атмосфере и специфическому запаху хранилища, даже мысленно не хотели. В прошлом году архив чистили от смертной ауры и следов гибели нескольких людей, но отзвуки темной магии по-прежнему не давали покоя сотрудникам.

— Так вот, — вернулся к теме Унро, — вся сложность в том, что определить, кто именно из охваченных заклинанием, увидит подсказки, нельзя. Подразумевается, что это будет тот, кто сможет больше всех повлиять на ситуацию.

— Фигня, — разочарованно вздохнул Сова.

— А почему бы не попробовать? — возразил Роберт. — От нас не убудет, а так вдруг кому стрельнет. Я составлю запрос начальству.

— Я на всякий случай подготовлю официальный ответ и в хозяйственные службы черкну, — сказал Унро. — Если разрешат, сразу можно будет провести.

Уходя, он кивнул и ребятам-стажерам, и еще кому-то за их спиной. Пока они нервно оглядывались, молодой человек, скрывая короткую усмешку, вышел.

— Молодец парень! — оценил Джек, выслушав. — Моя школа. Ритуал провели?

— Провели, уже на следующий день. Без толку все.

— Сложный?

— Как в учебнике по истории — с магическими шпагами, инкантациями, кругами на полу и всякой дребеденью. Как по мне, это мишура все. Но Унро настоял, что должно быть, как положено... Ты знаешь, он сильно изменился, с ним сложно спорить. Как упрется на своем, так все.

Джек закурил, и дым зазмеился в воздухе широкими серыми лентами.

— Насчет поисков, — задумчиво сказал он. — В прошлом году мы попали в яму на пустыре, ну, помнишь, наверно. На стройке. Там нас тоже никто найти не мог. Там была какая-то закрытая зона, поисковые сети не пробивали. Жуткое место — и монстр-объекты маршировали, и дрянь какая-то лезла, и призрак этот пищал: "холодно, холодно".

Джек передразнил писклявый голос и неодобрительно покачал головой.

— В общем, пока Яков сам за дело не взялся, нас не могли найти.

— Он хорошо тебя знал, поэтому и получилось, — возразил Донно. — Тут, бес возьми, ни один из родителей не маг, нельзя их привлечь и настроиться на поиск точнее. А из нас никто этих детей не знал.

— Ты, медведь, дослушай сначала, потом перебивай, — рассердился Джек. — Я разве об этом? Ищи от обратного. Не детей — места, закрытые от поисковых чар. Вроде той ямы на пустыре, которая скрывала нас.

Твою мать, прошипел Донно, рывком просыпаясь. Сердце заполошно билось, и он хлопнул себя по груди ладонью, чтобы успокоиться.

Ведь это было просто, так просто — и никому еще не пришло в голову.

О сложностях работы с некромантами

Морген не хотелось домой. Там было пусто — и тишина квартиры только напоминала о том, что сын задержан, и его скоро будут судить. Она так и не поняла, что может сделать, и всю дорогу проспала, вот дура. Хоть бы визитку, что ли, надо было у того мага взять. А еще лучше — у его напарника, тот явно более контактный.

Морген ущипнула себя за щеку, поймав на неожиданной — и неприятно неуместной — мысли о привлекательности Роберта. А еще они оба выше — вот редкость. Морген со своим "метр-семьдесят-восемь" почти всю жизнь смотрела на макушки воздыхателей сверху, стоило ей только надеть каблуки.

Нет, хватит.

Сбросила в прихожей проклятущие туфли и, тяжело топая, прошла на кухню.

Нестерпимо пахло гнилью — Морген охнула, вспомнив вдруг и то, что она как раз готовила завтрак, и, по дурацкой ассоциации, что все это время она ни разу матери не позвонила — та уже, наверно, обиделась, хотя вряд ли успела испугаться.

Сейчас нужно включить телефон, отзвониться матери и, наверно, Галке, узнать, как там Каролус, сильно ли плевался ядом и не надо ли искать новую работу. Морген металась по кухне, распахивая окна, выгребая прокисшую овсянку из ковшика и рагу из сковороды — она хотела тогда его разогреть, и хорошо, что не успела включить газ.

Мысли метались от сына к работе, потом к прошедшим дням, снова к сыну — она вспомнила, как Роберт спокойно уверил ее в том, что ему ничего особенного не грозит.

Снова к Роберту.

В следующем году ей будет сорок. Не тот возраст, чтобы заглядываться на мужчин, верно? Тем более, что, кажется, оба они младше.

Галка так и сказала, выудив у нее причину вздохов:

— Вот когда мы по мальчикам начнем тащиться, так все, точно старость пришла. Вообще, знаешь, с этими лучше не связываться, они ж как полицейские! Пьют наверняка, да еще на голову больные. У меня соседка лет семь встречалась с мужиком из маг-бригады...

— В маг-бригадах обычные люди, — поправила Морген. — Это просто полицейские, только с артефактами и прочим.

— Ой, да какая разница? Он вроде и ничего был, только как запьет, так везде ему хрень мерещится, бил ее, а она его, дурища, терпела и ходила по скверу под лавками искала, когда после зарплаты задерживался... слушай, ну я тебе точно говорю, они злые и долбанутые, вот вообще не связывайся. Кирилл-то, кстати, совсем слился?

— Да уж. Он и не понял, что со мной что-то случилось, — Морген толкнула дверцу шкафа, распахнутого в спешке сборов.

— Я своего потормошу, он юрист, я тебе говорила? Может, чего подскажет про твоего пацана. Ты не расстраивайся, если сказали, что ничего такого не делал, то, может, все и так обойдется. А на работу выходи. Этот старый маразматик орал, конечно, но я не слушала, задолбал. Завтра-то придешь?

— Приду, — ответила Морген.

— Ой, вот здорово, — обрадовалась Галка. — Без тебя скучно.

Морген не уволили, но ее "дурному поведению" — к счастью, без подробностей — посвятили добрую четверть часа на летучке. Заведующий отделением, Каролус, исходил ядом, рассказывая, сколько жалоб от пациентов пришло директору больницы и главврачу, и о том, что все шишки посыпались на его старую голову.

Он тряс круглой головой, брызгал слюной, и стучал смуглой жилистой рукой по столу, но Морген не боялась. Привычно думала, не переломится ли тонкая сухая шея от такой тряски, но и только.

Морген давно знала старого некроманта: его и директор, и главврач побаивались, поэтому она не особо впечатлилась излияниями. Не уволил — отлично, а там пусть себе ворчит. Прежде Морген часто сцеплялась с ним языками, терпеть не могла, когда Каролус начинал язвить и унижать подчиненных, а те и не смели перечить.

Последнее время это прискучило.

После головомойки Каролус неожиданно спросил, не надо ли чем помочь, и Морген даже растерялась. Заведующий рассердился и, не дожидаясь ответа, распустил всех по местам.

Галка поймал ее за руку и крепко сжала: на летучку она опоздала, поэтому сидела далеко и могла только кивать и улыбаться Морген, когда та смотрела на нее.

— Ты такая бледная, — расстраивалась подруга. — Ну, ты чего? Не спала сегодня, что ли? Я Женьку спрашивала, насчет твоего пацана, знаешь, что сказал?

Морген вздохнула: судя по расстроенному лицу Гали, ничего доброго.

— По этим делам, которые связаны с участием в Дне мертвых, ничего не сделать. Ни через знакомых, ни взятками — и наоборот, лучше вообще с этим не соваться. Там жуть что творится, следят за каждым, и наказание ужесточают, если ловят, что за ответчика хлопочут. Понимаешь, да? Женька говорит, надо ходить на все заседания суда, сколько бы там ни было, и еще посоветовал, чтоб тебя обязательно свидетельницей вызвали. Ну, понимаешь, да? Чтобы ты сказала: единственный сын, хороший мальчик, запутали и все такое.

— Ясно, — кивнула Морген.

Наклонилась, обняла Галку за круглые плечи.

— Спасибо тебе, — сказала она. — Надеюсь, как-нибудь выберемся.

Галка была младше, ниже ростом, романтичнее — и одновременно прагматичнее. В свои тридцать один она все еще верила в диеты, принцев и большую любовь, что не помешало ей развестись и менять любовников, едва только те выпадали из светлого образа Правильного мужика.

Морген взглянула на часы — скоро обход, чаю бы успеть выпить, но их атаковали с двух сторон: Кирилл подхватил ее за локоть твердой рукой, а в Галку вцепилась тоненькая бабуля из третьей палаты:

— Галина Петровна, а Галина Петровна? — печально сказала она. — Сегодня-то выпишут? Мои звонят, готовы забрать.

— Да уж, — тут же рассердилась Галка и отпустила Морген. — Им опять небось с детьми некому сидеть? А вам тяжести нельзя, и вообще отдохнуть надо еще хоть до конца недели.

— Галиночка Петровна, — вздохнула бабуля. — Так свои ж, родные... да и тоска мне тут, руки некуда деть...

— На минутку, — тихо сказал Кирилл, оттягивая Морген от них в оконную нишу.

Морген глядела в его ясные, темно-серые глаза. Машинально протянула руку — убрать смоляную жесткую прядь с лица. Когда-то ей льстило, что Кирилл начал ухаживать именно за ней, хотя в отделении было полно более молодых и красивых женщин. Он был спокоен и рационален, и их отношения радовали неизменностью и отсутствием страсти. Ни склок, ни раздоров: тихая гавань.

— Ты мне по-прежнему нравишься, — сказала Морген. — Только давай со всем этим закончим. Я не смогу потащить на себе еще и амурности разные.

— Мор, — примиряюще произнес Кирилл, и Морген поморщилась.

Сколько бы она не объясняла ему, что сокращать принятое имя мага — дурная примета, Кирилл упрямо игнорировал.

— Не знаю, что тебе сказали. Но ты мне важнее всех других женщин, и мелкие ошибки давай оставим в прошлом.

Морген сощурилась. Не логика, нет, простая интуиция связала эти слова и недомолвки в четкую уверенность: Кирилл завел какую-то интрижку и теперь оправдывается.

Ей вдруг стало весело.

— Кирюш, — сказала она. — Меня арестовали за то, что я помогла Эвано сбежать. А его обвиняют в пособничестве Лиге. И будут судить. Мне на самом деле наплевать, что ты мне изменил. Давай, ты не будешь меня больше трогать и останемся друзьями?

Кирилл вздохнул и протянул было руку, чтобы взять ее за плечо, но охнул.

Горячий воздух колыхнулся между ними пеленой, и занавеси в оконной ниже приподнялись, от поднятого ветра.

Морген быстро с собой справилась, взяла в руки, но Кирилл уже отступил.

— Я понимаю, что на тебя сейчас много чего свалилось, — серьезно сказал он. — Мне очень жаль, правда, что вчера я тебя не понял. Ты держись, если нужно, могу познакомить со своим одноклассником, он юрист.

Она отвела взгляд, посмотрев в окно. Все, что хотела, она уже сказала. Кирилл только пожал плечами.

— Ну, я пойду. Как успокоишься, звони.

"Мне скучно, — мысленно сказала ему в спину Морген. — Я точно не смогу провести около тебя остаток жизни. Мы как два слишком выглаженных куска дерева — лежать рядом легко, но чуть тронь, и они легко сдвинутся, не задев друг друга".

Эти слова никогда не прозвучат вслух: Морген слишком рациональна для произнесения таких метафор, но образ подходил как нельзя лучше. Им точно так же хорошо по отдельности, как и вместе.

Наведенная красота

Часов в пять Галка поймала Морген в коридоре и затащила в ординаторскую.

— Слушай, помоги, пожалуйста, — зашептала она. — Женька меня в ресторан пригласил, а я не ожидала, у меня с собой только тушь... сделай мне очарованье, как в прошлый раз? Ну, пожалуйста, пожалуйста...

Морген улыбнулась, такой уж взбудораженной была Галка.

Уверять подругу, что та и так хороша, румяная от предвкушения, было бесполезно. Галка просто не верила в то, что кому-то может понравиться невысокая полноватая "разведенка". Скрывала и возраст, и вес, и прошлое, а на свидания ходила в полном боевом раскрасе, пугая особо слабонервных хищным макияжем.

— Хорошо, — сказала Морген. — Только давай в сестринскую.

В узкой сестринской она вымыла руки, усадила Галку на стул и сосредоточилась.

Галка закрыла глаза и старалась не хихикать от щекотки: Морген водила по ее лицу и волосам руками, едва-едва не касаясь. Слабые уколы, словно от статического электричества, заставляли Галку ежиться.

Наведенное очарование было сродни искусному макияжу: простая, но в то же время одна из древнейших магий, используемых женщинами.

Морген, задумавшись о своем, привычно запускала узлы чар, привязывая их к волосам и лицу подруги.

— Ой, девчонки, балуетесь, — неодобрительно проворчала санитарка, заходя переодеться.

— Да ладно вам, Альбина, — сказала Морген. — Кто из нас этим не увлекался.

— В наше время наведенное очарование было под запретом, — вздохнула санитарка. — Мы так разве что, понемножку. Хотя смысл-то какой? Любой маг эту рябь разглядит.

— Так и краску на лице любой разглядит, — не согласилась Галка. — А тут смотришь на себя в зеркало, и отойти не можешь, и вроде как еще не все потеряно.

— Молодая ты, зеленая. Какое еще "не все потеряно"? — расстроилась санитарка. — Вот лет через двадцать как над собой посмеешься!

Качая головой, Альбина вышла и загремела в коридоре тележкой с ведрами и чистящими средствами.

— Вот вечно влезет, — буркнула Галка. — Учить больше некого, что ли?

— Да ты тоже, — фыркнула Морген, — у нее дочка старше тебя. А ты ляпнула. Она небось себя древней старухой почувствовала.

— Ой, напридумывала, — отмахнулась Галка.

Морген шагнула назад, но слова замерли на губах.

Что-то не так.

Не удалось — будто поверх привычного лица подруги набросили тонкую маску с чужим лицом.

Старше, шире. На веках кожа обвисла, прикрывая тусклые зеленоватые глаза. Волосы будто совсем короткие, в рыжину.