Даже местечко себе облюбовали, куда приносим корзину с покупками, которые поедаем, давясь и обляпываясь соком. Скамейка в тени рядом с обложенным камнями источником чистой воды и католический крест рядом. Так что сразу и умыться можно. Скажете ребячество? Да. Мы ведь очень молодые люди. Даже несовершеннолетние. Школу ещё не закончили. И подобный способ проведения вечеров нас более чем устраивает, потому что рядом пляж с чудесным песком и теплым океаном. Вот в Монтевидео на подобные удовольствия как-то не хватает времени.

— Здорово, пионеры! — на чистом русском окликает нас дядька в сомбреро.

— И тебе не кашлять, Володя! — перед нами тот самый артиллерийский лейтенант, что учил нас правильно бояться взрывателей миномётных мин. — Ты, похоже, проездом из Мексики?

— По шляпе, что ли угадали? Ну, молодцы! А как выросли, как загорели! Оля! Выходи за меня замуж!

— Да ну тебя, я и за Ивана-то никак не выйду, потому что некогда. А тут ещё и ты со своей настойчивостью, — легко парирует наезд подруга. — Дай угадаю — ты нам что-то интересное привёз.

— Ага. Вашему Хорхе оставил, чтобы не таскать такую тяжесть. Он и подсказал, где вас искать. Я и не удержался, чтобы не встретиться. А вообще-то у меня тут совсем другие дела.

— Дела у него, — бурчу я недоверчиво. — Это — моя женщина. Заруби себе на носу.

Моя женщина, тем временем, достаёт из кармашка аккуратно сложенную бумажку и подаёт парню.

— Ага. На предъявителя, — констатирует тот, убирая добычу в бумажник. Мне всё понятно — дедушка с кем-то поделился частичкой своих несметных богатств, выписав обыкновенный чек.

— Так, это, — продолжает Володя. — Андрей тебе привет передаёт. Вопросик у него имеется насчёт немецкого наступления летом. Очень интересно знать, где его следует ждать?

— Ты рассказал бы хоть что-нибудь. А то мы тут вдали от родины скоро мохом порастём, — жалуюсь я.

— Апельсинами вы порастёте, — ухмыляется Володя, запуская руку в гостеприимно протянутую Ольгой корзину. — А поведать о планах верховного командования, увы, не могу. Они мне по секрету шепнули, что не скажут, — и радостно ржёт.

— Так мне на основании твоих смешинок делать прогноз? — строю я серьёзное лицо. — Вываливай всё, что знаешь по роду деятельности. А то я вообще стану вещать про то, о чём пишет здешняя пресса.

— Ладно, ладно. Короче, нашли мы на складах не крепостные ружья, за которыми ты посылал, а противотанковые польские под неродной патрон. Их нам довольно много досталось после освободительного похода, но против танков они не тянут. А вот по паровозам оказались в самый раз. Представляешь — с одного магазина сразу четыре дырки, да такие, что палец без труда пролезает. К тому же лёгкие — с таким даже в одиночку можно управиться. Ими мы наши диверсионные группы и снабдили. Короче, прошел такой быстрый отстрел паровозов, что немцы начали пехотные дивизии не на фронт отправлять, а на прочёсывание местности вокруг железных дорог. Или это от того, что везти эти самые дивизии стало не на чем? Локомотивы-то в ремонте.

Ну, я чуток загнул, конечно, для красного словца, — смутился рассказчик под нашими недоверчивыми взглядами. — Однако больших потерь от этого диверсанты не понесли, потому что всякий раз после опустошения обоймы делали стремительный марш-бросок на много километров.

Опять же подобрали удачный самолёт для атак по мостам. Р-5 в варианте торпедоносца. Представляете — дальность тысяча двести километров, причем с бомбой пятисоткой. Такой в первую ночь добирается до площадки в тылу врага и сидит там, пока диверсанты не подготовят правильную цель. А уж потом его наводят, в нужный момент подсвечивают мост и устраивают наземный тарарам для зенитчиков. Хотя, бывает и без тарарама — это от условий зависит. Если, скажем, подобрался незаметно, то просто втихаря бросает свой груз на опору, да и смывается сразу домой. Ему ни заправки не нужно, ни бомбы — всё с собой привозит.

Про минирование путей — ничего нового. Только то, что работает сейчас примерно пятнадцать групп на почти постоянной основе. Сильно отвлекают немцев, да и потери наносят заметные. Про них бают, что стажёры пионерские. Андрей сказал — награждать их будет специальным орденом за персональную трусость. Шучу, шучу. Они почти всё время только и делают, что удирают и прячутся. Изредка выберутся на полотно да пару-тройку мин поставят. И опять тикают. Ну, в точности, как вы.

— Ты карту привёз, балабол? — останавливаю я его. — Или мне анализировать данные из британских источников?

— Вот, — Володя охотно раскладывает на скамейке широкий лист.

— Ага, — делаю умное лицо. — Прикинь, вот тут на севере около Ржева фашист явно проведёт хорошо подготовленную оборонительную операцию, чтобы перемолоть нашу живую силу. Понятно же, что советские полководцы станут прорываться к Ленинграду, а именно отсюда исходит главная угроза столь важной для нас коммуникации.

А вот здесь, от Харькова и южнее, он нас подловит на наступательном порыве и сам ломанёт прямиком в сторону Кавказа.

— А Севастополь? — возмутился Володя.

— Отдадим, — вздохнул я.

— А по морде? — навис он надо мной угрожающе.

— Да хоть бы и по морде — от меня тут ничего не зависит. Думаешь, мне Севастополь не жалко отдавать? Всего через год после начала войны.

— Андрей огорчится, — теперь уже вздохнул Володя. — Ему об этом наверх докладывать, а за подобные прогнозы... И откуда ты такой уверенный? Хотя, всё, чего ты до сих пор нашлёпал — сбылось.

— А тебя разве во внешнюю разведку перевели? — вдруг сменила тему Ольга.

— Нет, так и работаю в четвёртом. Но нужен был с одной стороны, кто-то незасвеченный, а с другой — чтобы имело место личное знакомство. Там опять вокруг вас танцы с бубнами, особенно, после того как фрицев крепко потрепали под Клином. Это ведь по твоей наводке, — косой взгляд на меня.

— А я не виноват, что мой прогноз совпал с оценкой командования, — пришлось делать обиженное лицо.

Мы еще пораспрашивали Володю о Фимке, о Мишке, о Тамаре Михайловне. Про "старшину" нам ничего не ответили, а остальные живы и продолжают работать. Причём Фимка со своими бойцами (сам четвёртый) провел уникальную по коварству операцию, в четвёртый раз обрушив всё тот же самый мост. Один боец с пулемётом обстрелял с противоположного берега огневые позиции зенитной батареи. Второй по другой батарее выпустил одиннадцать миномётных мин — он, конечно, не один всё это притащил, но в нужный момент пулемётчик и наводчики оставили его, чтобы сделать свою работу.

Летящему во тьме ночной Р-5 двумя ракетами накрест указали цель, и отработали из пулемёта и миномёта, вызвав буквально минутную заминку среди артиллерийских расчётов. Опытному лётчику как раз хватило времени, чтобы положить полутонную бомбу в верхнюю часть одной из опор. Туда, где сошлись два ферменных пролёта. А потом в миномётный ствол пошла граната, и было стремительное бегство — четверо в разные стороны. Утекли все.

Про Лючикина Володя просто ничего не знал.

* * *

В съёмном доме нас дожидалась посылка — два дыхательных аппарата для подводных погружений и по три запасных баллончика с кислородом для каждого. Груз изрядный, к тому же он запоздал. Хорхе, а он тоже тут квартирует, с интересом наблюдал за тем, как мы проверяли это не такое уж простое оборудование, как старательно его упаковали:

— Мы любим нырять и купаться, — ответил я на незаданный вопрос. — А у берегов Америки лежит на дне куча галеонов, груженных золотом и серебром. Вот, случится свободная минутка — станем клады искать.

— А, может, у вас и карта есть? С пометками нужных мест?

— Нету пока, но, если имеешь, что сообщить — возьмём тебя в долю. Нам не столько результат важен, сколько процесс — это ведь так романтично — находить сокровища. Только ты не торопись об этом рассказывать направо и налево, а то нехорошие люди отберут у нас эти замечательные дыхательные аппараты. Их сейчас очень трудно достать.

Собственно, на этом день благополучно завершился — у нас завтра полёт. Нужно выспаться.

Глава 17. Негромкий звук из тьмы ночной

Как раз после возвращения домой с утра — воскресенье — день отсыпки, ну и Ольга обычно в этот день баловала меня своим вниманием. Ничего активного в планах не было — наесться и поспать. То есть приготовление вкуснятины с последующим мытьём посуды. Да, жевать мы могли с утра до вечера, если не считать некоторой физической активности.

Всё испортил, как всегда, дедушка. Вытряхнул нас из люли и потащил на аэродром, где похвастался покупкой — новеньким самолётом, который я бы запросто принял за У-2.

— Не, ну ты просто Иван-дурак какой-то, — причитал он, радостно размахивая руками. — У тебя под боком отличный авиазавод, имеются неплохие деньги, а ты сидишь, повесив нос, и только внучку мне развращаешь.

Про развращение внучки я не стал разворачивать тему — мне вообще-то с ней не всегда удобно, потому что с дедом, если по правде, мы в близких годах. Просто тело мне досталось молодое. Так что Олины родители — примерно в уровень моих же детей, а сама она по возрасту ровесница внуков. Но не могу же я этого сказать! Вот и... но уж, как взыграет ретивое — так да. Наверно, от этого в глазах ненаглядной выгляжу я робким и стеснительным. Не мачо, одним словом.

Так про самолёт. Это оказался "Фокке-Вульф-44". Учебный биплан чуточку меньше нашего У-2. Чисто учебная машина, которая кроме курсанта и учлёта способна поднять в воздух лишь горючее километров на семьсот. Она легче, мотор мощнее и летит шибче — вот и вся разница. Груза на ней особо не увезёшь. И на что он нам сдался?

— Ты не понял, недоросль? Его как раз делают на этом самом заводе ФМА, что в городе Кордобе. И ещё там же строят американские истребители "Кёртис Хоук". Вот, смотри фотографию.

Поглядел я на фото — да, истребитель. Что бы я в них понимал! Пожал плечами.

— Американский истребитель, — продолжил втолковывать мне дед. — Со всеми положенными дюймовыми резьбами. Причем не фанерный, а цельнометаллический. То есть на этом предприятии без особого напряжения и "Лоудстары" сделают — им только чертежи подавай.

— Э-э-э, — начал соображать я. — "Лоудстары" для нас, "Вентуры" для американцев. При том, что отличие только в оборудовании салона. Так что? Покроем авиалиниями весь земной шар?

— Вот именно! — воскликнул дедушка. — И для этого немедленно начнем подготовку персонала — дело потребуется расширять, а кадры решают всё.

— Планирование в условиях неограниченных ресурсов? — протянул я недоверчиво.

— Средства найдутся. И "Локхид" заинтересован, потому что на них давят ихние же военные. И в Бунос-Айресе деловые люди за нас переживают. Опять же прибыльность выходит нескромная. Ты мне давай летные вопросы закрой, а деньги я и без тебя сосчитаю.

* * *

Вместо затишья в нашей жизни начались новые хлопоты. Сначала пришлось взять в обкатку второго пилота. Опытного и искусного, в самом расцвете сил. Со своими обязанностями он справлялся замечательно, но обслуживать пассажиров отказался наотрез. Правда, нам с Олей это жизнь заметно облегчило. На обратном пути я этого мачо продержал всю дорогу в кресле второго пилота — взлёт и посадку провела Ольга, а потом мы с ней привычно менялись.

Не сработало — этот специалист только кофе несколько раз попросил.

На другой рейс я не полетел. А пилоту пришлось разок-другой попросить стюардессу подменить его у штурвала — давление на клапан сгоняло его до ветру. На обратном пути он попытался даже разнести напитки и облажался. Облил пассажира и его же облаял. Я попросил Себастьяна подобрать пригожих девчат и поучить их пилотажу. Желающих нашлось немного, да и отсев получился заметным, но двух белых и одну мулаточку (они в Уругвае редки) вскоре выучили взлетать и садиться. Одна из девушек на первом же провозе показала себя в высшей степени успешно и стала летать как раз с этим самым неучтивым пилотом. А потом она получила зарплату. И вот тут от желающих отбоя не стало — шутка ли, за год работы можно скопить приличное приданое!

И пошло у нас "В джазе только девушки". Это после первого же полёта Ольги с двумя практикантками — пассажиры были просто в экстазе. Но, признаюсь, обучение пилотированию и штурманскому делу — задача сложная. Себастьяну пришлось нанимать настоящих мастеров. И отбор был серьёзный. Замечу, здесь в Уругвае, народ, в основном грамотный. Дети ходят в школы, а уж кто там чему способен научиться — это у кого как. Но возможности есть, причём бесплатные. В общем, хоть и ругают нынешнего диктатора в газетах, но я к этим возмущенным голосам никогда не присоединяюсь.

После некоторого периода напряжённости, оказалось, что водить самолёт в Рио и без нас есть кому, потому что за очень хорошую денежку желающие потрудиться завсегда найдутся, а мы, как совладельцы, можем позволить себе и не столь напряженные труды. В частности, слетали в Кордобу и ознакомились с ходом дел на аргентинском заводе ФМА. Для нас уже заложили пару машин, к интерьеру салонов которых инженеры проявили заметный интерес. То есть нужно было показать, как и что оборудовать в расчёте на пятнадцать мест. И еще были вопросы с двигателями — их, оказывается, можно ставить самые разные — мощностью от пятисот до двух тысяч сил. Чем мощность меньше, тем больше дальность, но ниже скорость. В нашем варианте при мощности в шестьсот пятьдесят мы имеем возможность пролететь две тысячи восемьсот километров, продержавшись в воздухе целых восемь часов. Но меня интересовало немного больше — три двести, если точно, а с учётом запаса — три пятьсот. Это выходило за одиннадцать часов при скорости триста двадцать с мотором в четыреста девяносто лошадок. При том, что на военные варианты — "Вентуры" — ставить планировали самые мощные двигатели по две тысячи лошадиных сил в расчёте на четыреста километров в час. Это речь идёт о крейсерской скорости, а не о максимальной боевой, потому что машины у нас сугубо мирные.

Главный вопрос, который меня мучил — сможет ли самолёт перелететь через Атлантику в самом узком месте, от Ресифи (это конец восточного выступа Южной Америки) до Монровии, что в Либерии (западный выступ Африки). Как ни прикидывал разные ситуации, получалось, что нужно "спускаться" по мощности двигателя, и тогда весь мир будет к нашим услугам. А тут ещё и по топливу экономия, и запас по дальности, что увеличивает безопасность полёта. Проигрыш же по времени при перелёте из Монтевидео до Рио-де-Жанейро совсем невелик. Да и моторы на нашем "Лоудстаре" менять придётся из-за выработки ресурса.

Внёс я уточнения в заказ — пусть будет унификация по всем машинам нашей авиакомпании. Одна беда — до её расширения ещё куча времени, потому что собирают самолёты, считай, индивидуально, тут же по ходу дела изготавливая шаблоны и прочую оснастку — машина по местным меркам очень сложная. До выхода первой хорошо, если год.

И на этом наши учредительские обязанности закончились — мы тупо остались не у дел. С неплохими деньгами и скромным доходом от отчисления прибыли, но без реальной работы. Оля, конечно, пожаловалась дедушке, а тот возьми и заяви, что предоставляет нам отпуск. Он у нас в авиакомпании самый главный, в соответствии с размером пая — полагается уважить старика чисто в силу соблюдения дисциплины.