— Могли и не приметить, — я развернул карту. — Если вы, как и предполагалось, зашли по дуге отсюда, когда концевой вагон миновал выходную стрелку станции, то шум поезда должен был прикрыть вас от артиллеристов — видите, как близко к путям они свои пушки поставили! Прожектора же тогда не включались?

— Нет. И вообще темень была кромешная, я на искры из паровозной трубы целился и ориентировался по прожекторам, которыми охрана моста шарила по земле.

— А от второй батареи шумом поезда не прикрыться.

— Вообще-то артиллерийские наблюдатели не рядом с орудиями сидят, — заметил капитан. — Поэтому ваши рассуждения не кажутся мне верными.

— Да! — разочарованно протянул Фимка.

— Первую батарею я видел, когда вы мост взрывали, — вмешался Лючикин. — С точки зрения подходов с воздуха обзор у них отличный. Имею в виду наблюдательный пункт батареи, но огневые позиции открыты для обстрела с противоположного берега. Дистанция — метров четыреста. Вполне доступно из ручного пулемёта... — мы склонились над картой в шесть голов.

Недолго длился наш совет — Фимка вдруг поднял голову и сказал:

— Кто-то летит.

Мы схватились за оружие и подтянулись к опушке. Звук сделался более чётким, но на звучание У-2 или "Дугласа" похож не был. И вообще он шёл с большой высоты. Не знаю, в скольких километрах над нами почти висел на одном месте самолёт с тонким и длинным фюзеляжем.

— Костыль, разведчик. Аэрофотосъёмкой занимается. Срисуют нашу площадку, — как о неизбежном высказался летчик. — Разбомбят.

— Ага, кивнул я. — И группу зачистки подтянут сюда на грузовиках. Одного батальона нам хватит с головой.

— А чего это обязательно срисуют? — возмутился Фимка. — Пусто же — нет никого и ничего.

— Следы от самолётных колёс видны долго, а только этой ночью прилетал двухмоторник и наделал свежих, да и я немного натоптал. Если хорошенько рассмотрят аэрофотоснимки, найдут.

— Они же не в воздухе плёнку проявляют и фотографии печатают, — рассудил Миша. — Значит, сколько-то времени у нас есть.

— До ночи всё равно управятся, и с проявкой, и с бомбёжкой и с переброской батальона, — пожала плечами Ольга.

— А вам обязательно нужен батальон? — как от кислого скривился лётчик. — Да на всю вашу компанию и отделения хватит.

— Отделения им мало. Они поротно работают, чтобы немцам как раз хватало на минимальное кладбище, — ухмыльнулся Лючикин. Он всё ещё был сердит на капитана и был рад возможности его потроллить.

— Зубоскалите, молокососы! — вызверился на нас старший по званию. — А у меня боевой приказ. И я просто обязан взлететь в ближайшее время, чтобы его исполнить, потому, что, уже через час здесь может начаться ад.

— Разведчик высоко, да и не станет он за вами гоняться, а в лесах и болотах у немцев зениток нет. Подойдите над рекой на бреющем. После вот этого поворота русла, что в двух километрах от цели, вас обнаружит прикрытие переправы, — ткнул я пальцем в излучину. — То есть всего за минуту окажетесь под мостом. Немцы, не успеют открыть огонь — вряд ли расчёты сидят у заряженных зениток со стволами, направленными на реку. Проскочите через просвет между рекой и настилом, сделаете полупетлю с полубочкой и сбросите бомбу. Всё, приказ выполнен. Потом, — я снова указал пальцем место на карте, — прилетаете сюда и садитесь прямо на дорогу. Мы вас или заберём с собой, или дозаправим, чтобы горючего хватило до линии фронта.

По мере того, как я излагал, лицо капитана делалось всё более и более безжизненным — словно он уходит в себя. Пока продолжалась эта прострация, мы подвесили бомбу под фюзеляж, долили бензина до полной заправки и вообще всё приготовили.

— Безумие какое-то, — буркнул лётчик, усевшись в кабину. — От винта!

Едва он улетел, мы принялись набивать будку грузовика остатками авиабензина и последней стокилограммовой бомбой — если прилетит заправляться — подвесим, чтобы сбросил по дороге домой на что-нибудь в районе линии фронта — вдруг хоть во что-то вражеское угодит! Погрузили мы и остальное, что имелось на этой базе — оружие, патроны, взрывчатку, продукты. С одной стороны, всё равно менять место. С другой, чтобы успеть на встречу с самолётом минут через сорок, нужно поторапливаться. Поэтому не мешкали — носились как угорелые.

Наконец выехали и помчались к тому месту, через которое возвращались после бегства, последовавшего за обстрелом пехотной колонны — это на пару десятков километров дальше от железки. Хорошо успели — видели посадку совершенно неповреждённого биплана примерно там, где и ожидали — на открытом месте посреди чистого поля, убранного, кстати. Крякнули, поднимая соточку, и приладили её в бомбодержатель. Оля уже пристроилась с канистрой у горловины самолетного бака и заливала горючее.

Возможно, авиаразведчик наблюдает за нами, фиксируя на фотоплёнку торопливые действия и суету непонятных людишек — мы торопимся.

— Я ещё раз туда же наведаюсь, — вдруг заявляет бородатый капитан. — Буду признателен, если дождётесь меня вот здесь, — на карту ложится крестик километрах в тридцати от нашего местоположения. — Или я вас — кто быстрее успеет, — и глаза у него слегка шальные.

Расспрашивать сейчас некогда — он явно что-то увидел сверху. И не может позволить себе потерю времени на разговоры — знаю я это состояние, когда тебя, словно волной несёт.

Проводили самолёт глазами, уже начиная движение. На этот раз дорога была незнакома, а карта, похоже, составлялась ещё царскими топографами, потому что приметы совпадали через три на четвёртую. К счастью, брод так и остался действующим, хотя вместо леса за ним потянулась старая гарь. Однако дорога сохранилась. По ней и добрались до точки рандеву.

Капитан разглядел нас с воздуха, сделал пару кругов, потом задал направление покачиванием крыльев и сел слева впереди за деревьями. Мы последовали за ним и по тележным колеям, раздвигая будкой смыкающиеся ветки, пробрались на поляну, которую плотно обступили высокие деревья. Тут и дожидался нас старина У-2 со счастливым пилотом под крылом.

— Две по сто в одну посуду, — приветствовал он нас.

Фимка поморщился, но полез в ранец, откуда достал бутылку коньяка. Он вообще-то ужасно запасливый и вечно что-нибудь заныкивает. Но, как ни странно, расстаётся со своими богатствами достаточно легко. Наверно, когда лямки ранца чересчур удручают натруженные плечи.

Мы вытащили котелки, разложили плиточку и принялись за стряпню — кто знает, когда удастся в другой раз перехватить горячего. Да, ёмкость с водой в кузове имеется. Не та, что с сапёрного грузовика, а одна из канистр связистов — она досталась нам пустой и чистой.

— Ну, товарищ капитан! — наконец взмолился Лючикин. — Расскажите, как слетали.

— Да ничего особенного, — с ленцой в голосе протянул лётчик. — Вышел к мосту, как Иван научил. Летел, разогнавшись на полную, чуть не задевая колёсами воду, и целился в опору. Думал, протаранить. Но потом сообразил, что, если не отпущу бомбу, она не сойдёт с предохранителя и может не взорваться. В общем, отпустил, но, кажется, рановато — она упала на воду и подскочила. Я сразу ручку на себя, чтобы с нею не столкнуться, да и перелетел через мост.

Взрыв слышал, но оглянуться не мог — выправлял машину. А когда лежал в вираже, увидел, что угодил куда-то так, что ферма шевельнулась. То, что в это время походил состав, я раньше не видел — ну, от переживаний вообще ни на что, кроме опоры не смотрел, а тут гляжу — вагоны перекосило с наездом друг на друга. То есть плотная такая пробка получилась примерно на две трети моста.

Потом, когда уже до вас добрался и заправился — на душе полегчало, решил повторить. Но тут уж зенитки не дремали — так плотно принялись стрелять, что пришлось отворачивать. И вдруг вижу, с недавно пристроенного ответвления на магистраль выволакивают железнодорожный кран. Вот его я и..., — посмотрев на Ольгу, рассказчик чуть "придержал вороных", — приложил со всего моего уважения. Не, ну у вас что, ни одной бомбы больше не припасено? Я тут чувствую себя, как охотник в зоопарке, а вы словно мешком ударенные.

— Потеряна база, аэродром, связь со своими и канал снабжения, — вздохнул я. — И всё — в одно действие.

— Мы живы и вооружены, — продолжил Миша.

— Вечером товарищ капитан улетит и весточку увезёт, — улыбнулась Ольга.

— А ещё в этой будке на колёсах имеется чертовски мощная рация, — добил Фимка.

— В то время, когда ни один из нас не знаком с азбукой Морзе и шифровальным делом, — развил тему я. — Ни волна, ни порядок связи с нашими не оговорены, а сама аппаратура ни разу не включалась. И антенны на крыше мы давно и успешно обломали о ветки — еще, когда первый раз смывались после разгрома пункта связи.

Капитан задумчиво взвесил на руке бутылку:

— А ничего будет, если я её увезу с собой? — спросил он неуверенно. — С вами, пионерами, пить было бы непедагогично, а в одиночку не хочется. Да и есть поверье, что сто граммов перед ночным полётом — не к добру.

Фимка махнул на него рукой, и все мы занялись только что намеченными делами. Если кто-то не понял, нужно было подготовить к работе радиоаппаратуру и придумать вариант шифрованной связи без использования азбуки Морзе. Ольге досталось чтение инструкций, что присутствовали в выдвижных ящиках, Миша полез на крышу оценивать вред, нанесённый антеннам, а я стал вспоминать про разные способы шифрования обычных текстовых сообщений — встречалось в фильмах много разного вроде "Юстас Алексу". Фимка? Да про него и говорить нечего — продолжил стряпать. А Лючикин занялся осмотром окрестностей, совмещая прогулку с охраной нашего временного расположения.

Проще всего было с антенной — она оказалась складной и получила повреждения именно в месте, препятствующем падению. Своего рода предохранитель от случайного повреждения при ударе спереди, сработавший почти штатно. Подпёрли палочкой, подтянули верёвочкой, разогнули пару трубок, и вся канитель.

С выключателями тоже разобрались — основная масса манипуляций ими была связана с питанием радиостанции от напряжения автомобильного аккумулятора, в то время, как требовались повышенное анодное и пониженное накальное — всё ведь сделано на лампах. Старый добрый умформер, то есть электромотор, который крутит вал генератора. Собственно, он и занимал значительную часть пространства под столиком, на котором смонтирована приемо-передающая радиостанция — назвать это довольно крупное сооружение рацией у меня язык не повернулся.

Выходить в эфир мы не стали, а вот послушать, что говорят другие, не поленились. Тут тебе и вещательные станции, и писк морзянки, и обмен на немецком. Нашли волну, где женский голос по-русски зачитывал цифры — не иначе какое-то оповещение для тех, кто знает шифр. Да, нам досталась станция, которую в моё время назвали бы или широкодиапазонной, или всеволновой. Слышали мы и Москву — я нарочно поскорее перестроился, потому что хороших новостей с фронтов ждать не приходилось, а унывать ребятам не надо. Хватит нам на всех и одной моей хандры.

Тем более, что в отношении предлагаемого порядка связи у меня получалась откровенная дичь. А тут ещё капитан со "свежей" идеей.

— Слушай, — говорит, — Ваня! А что, если я вместе с самолётом у тебя в группе останусь? Ты с ребятами мне цели будешь указывать, а я по ночам стану их бомбить?

Мысль, конечно, правильная, но бомб и горючего я где на него напасусь? Ведь именно по причине, что ради нескольких вылетов маленькой этажерки нужно посылать в такую даль серьёзный и очень ценный самолёт, руководство и не смогло воспользоваться этой идеей в должном масштабе — только ради моста расстарались. К тому же риск подобных полётов на оккупированную территорию тоже со счетов сбрасывать не следует.

Хотя, с целями никакой проблемы нет — немного терпения в точке, откуда виден хотя бы кусочек железной дороги, и вот тебе поезд — они как-то именно по этим самым железным дорогам и любят ездить. Причём, регулярно. Да и без наведения можно пролететь вдоль путей пару-тройку десятков километров — шанс встретить достойную бомбы цель очень хорошие.

Вот и получилось у меня одно расстройство, потому что человек абсолютно прав по-существу, но обеспечить ему снабжение даже самым необходимым минимумом я категорически не способен.

Глава 6. Курорт

День прошёл вяло. Нас, не то, чтобы колотило, но некоторый отходняк испытывали все. К тому же потеря цели — это тоже серьёзное испытание. В общем, признаки внутренних терзаний на лицах моих товарищей присутствовали в разной степени и в разные моменты. Только капитан вёл себя исключительно достойно — спал с двумя перерывами на приём пищи.

Он и подвёл итог, сообщив перед отправлением, что на эту площадку ночью сесть способен только парашютист, а он не самоубийца и больше сюда не прилетит.

— Так, а вы, почему её выбрали? — недоумённо вскинула свои красивые брови Ольга.

— Не выбирал я ничего, — пряча в планшет полученные от нас бумаги, ответил лётчик. — С трудом нашёл, потому что вокруг одни дремучие заросли.

Улетел он не в темноте, а в сумерках, потому что площадка эта не располагает к пилотированию вслепую. И ещё ушёл Лючикин. Сказал, что возвращается к старым местам базирования и рассчитывает, что мы дождемся его тут.

Тоска. До железки отсюда километров шестьдесят — то есть, понятно, что только на переход уйдёт дня два-три. Мы ведь не по дорогам шагаем, а крадёмся окольными путями. Слишком далеко от "рабочего" места удрали. Развеивать скуку принялась Ольга — нагрузила нас гимнастикой. Да так, что мы взмолились — все эти верчения попой и выгибания на мостик как-то чересчур для конкретных пацанов. Хотя тела — своё и других членов нашей группы, оценил высоко — спортивных ребят отобрали в диверсанты.

Но дело мы себе нашли — стали строить землянку. Не крошечную, каких уже наспех соорудили две штуки неподалеку от оставленного аэродрома, а добротную и не тесную. Наступивший сентябрь ещё не начал "радовать" нас дождями — было по-летнему тепло, потому мы и посбрасывали с себя лишнюю одежду. Ольга в майке выглядела — глаз не отвести. В том смысле, что мой взор постоянно на неё совершенно случайно наводился. Точнее, на выпуклости спереди — не велики и не малы, а как раз то, что надо. Она, конечно, надела бюстгальтер, о наличии которого можно было догадаться только по тому, что соски не проявились через тонкую трикотажную ткань.

Оставаться в дозоре, куда мы с парнями хотели её... ну... чтобы не мешалась, она отказалась наотрез, довольно ловко управляясь с таким классически мужским инструментом, как топор. Её глаза при этом не были заняты созерцанием разных там всяких привлекательностей, поэтому чужаков она обнаружила первой. Несколько мужчин в чёрном и один в сером явно направлялись к нам цепью, отчего мы мгновенно залегли и привели оружие в готовность — убегать, бросив такую драгоценность, как взрывчатка, никто даже не подумал.