Дальнейшие несколько часов выпали из его жизни, словно их никогда и не было. За все время, когда его с ругательствами затаскивали в машину, тащили по ступенькам госпиталя, снимали с него вонючие тряпки, агент лишь невнятно что-то мычал.

— Капитан! Фон Либентштейн! — столь знакомые слова с трудом доходили до его сознания. — Доктор, вы все сделали? Да?! Что-то не похоже... Он как валялся бревном, так и продолжает заниматься тем же самым. Капитан!

— Ляжки Христовы! — прошептал он, выталкивая слова из пересохшего горла. — Дайте, же мне кто-нибудь попить! О! Хайль...

— Лежите уж, — махнул рукой шеф отделения СД. — Вы в состоянии отвечать на вопросы? Капитан, вы меня слышите?

Немного приподнявшись на подушке, фон Либенштейн осмотрелся и недовольно скривился, обнаружив в кабинете невысокого врача и гремевшего посудой лейтенанта.

— Так..., — проговорил майор, выпроваживая обоих из кабинета. — И что же? Вы все узнали? — в глазах майора поселился странный жадный блеск, который что-то уж мало походил на обычное служебное рвение. — И?

 Надеетесь доложить первым? — рассмеялся Вилли, закуривая сигарету. — У этих чертовых маки дурной табак. Вы знаете, как они его называют? Mahorka.

 Вы забываетесь, — зловеще проговорил его собеседник. — Я догадываюсь, кто вам покровительствует в Берлине. Но поверьте, мой друг, после ваших многочисленных провалов он вряд ли станет вновь прикрывать вас... Я советую вам работать со мной. Посмотрите вокруг, здесь не Берлин, и даже не Польша! Здесь Россия, где я обладаю куда большей властью чем ваш профессор, — рассмеялся он, увидев как вытянулось лицо фон Либентштейна. — Вилли, черт побери, плюньте на все это. Без меня вам не справиться! Вы же умный человек и должны понимать это...

Речь, действительно, убеждала. По крайней мере, сам Вилли был с ним согласен на все сто процентов. "Здесь не Берлин, — раз за разом повторял он в своем уме. — Грайте вряд ли станет из-за меня биться лбами с СД... В добавок этот олух явно хочет прокатить меня... Наверняка, спит и видит рыцарский крест с дубовыми листьями. Подонок! Поползал бы по болоту пару дней, я потом бы посмотрел на тебя".

— Хорошо, — наконец, он решился. — Я согласен... Знаете, мне тоже уже надоела эта крысиная грызня между разными ведомствами. Это не идет на пользу делу, скорее даже наоборот, чрезвычайно вредит.

Было видно, что его собеседник удивился такой быстрой победе. "Что, думал, я буду строить упертого викинга? — со злорадством подумал Вилли. — Нет уж! Владея такой информацией не надо суетиться... а то можно попасть под поезд".

— Давайте карту, — капитан вновь приподнялся. — Их лагерь почти у самого болота. Где-то вот здесь, — он чертил пальцем довольно обширный кусок леса. — Очень грамотно черти устроились. С двух сторон, тут и тут, лагерь прикрывают глубокие овраги с водой. Берега крутые, обрывистые. Шею легко можно сломать... Конечно если вдруг приспичит, то попытаться пройти можно, но небольшими силами. Если они выставят там пару человек, то там вряд ли кто вообще пройдет. С тыла их прикрывают болота... Гибельные места! Я с дуру хотел проверить пару мест, чуть не утонул. Насколько удалось узнать, проходов через него нет..., — капитан на несколько секунд замолчал, а потом задумчиво продолжил. — Чувствую, что без специалистов здесь не обошлось. Очень уж неплохо они устроились. Кругом болота и густые леса... Их брать можно только пехотой.

Радостно потирая руки, майор подвинул карту к себе. Несколько минут он наносил известные только ему обозначения.

— Наконец-то, я этот чирей вырву, — рассмеялся он, разваливаясь в кресле. — А теперь, дорогой Вилли, — он сделал многообещающую паузу, от которой у капитана неприятно заныло под ложечкой. — Давайте мы с вами поговорим о сверхсолдатах... Ха-ха-ха! Не ожидали?! Я же говорил, что здесь все под моим контролем. И спецсвязь не исключение... Кроме того, я тут недавно с вашим знакомым разговаривал. Если я не ошибаюсь его звали Шпаннер. Вам ведь знакомо это имя? Ну, давайте не будем играть в прятки. Я честно обещаю, что все лавры мы с вами поделим по полам. Неужто вы думаете, что фюрер достойно не наградит тех, кто подарит ему секрет создания сверхсолдат... Он очень, я повторяю очень, внимательно следит за такого рода исследованиями, — майор встал с кресла и, вытащив из стола небольшую бутылочку коньяка, плеснул на донышко в бокалы. — Берите, берите, Вилли... И давайте выпьем за детей Одина.

"А коньяк-то у этой скотины хорошо. Французский! — с горечью отметил капитан. — Сволочь! Что-то много он знает...".

— Вряд ли у них здесь стационарная исследовательская база, — глухим голосом начал фон Либентштейн, внимательно смотря на собеседника. — я не нашел ни бункера, ни зданий. Ни чего! Почти уверен, что все это у них не здесь... Возможно, в Минске, или даже Киеве, но никак не здесь. Единственное, что мне приходит на ум, это полевая экспедиция, во время которой происходит проверка образцов... По-видимому, незадолго до начала войны здесь проводились испытания сверхсолдат. Вы помните мои донесения о деревня Береза, где сначала были уничтожены несколько десятков солдат ремонтно-восстановительной роты, а потом легла почти вся моя группа? Мы-то думали, что большевики испытывали новое оружие, химию какую-нибудь, а все оказалось гораздо интереснее...

— Нет, дорогой Вилли, мы нисколько не ошибались, — вдруг прервал его майор, еще добавляя коньяку. — Это действительно было испытание нового оружия. Сверхсолдат, обладающий такими способностями, это не просто солдат, это новое совершенное оружие! — майор пригубил янтарный напиток, распаляясь еще больше. — Мне это напоминает, как мать тигрица обучает охотиться своего малыша... Сначала он играет с раненной добычей, не зная что с ней делать. Он кружит вокруг нее, и несильно кусает ее, а потом... Он распробует вкус крови и все начнется по новой. Боже мой, это же ясно, как день! Вот откуда на солдатах рваные раны, оторванные конечности. Они же только учатся убивать по настоящему...

"Учатся, учатся убивать, — Вилли пробормотал несколько раз это слово, словно пробуя его на вкус и с каждым повторением оно начинало приобретать более мерзкий вкус. — Это же были чистые звери...".

— В лагере я несколько раз видел врача из Москвы, — продолжил рассказывать капитан. — Настоящий фанатик! Я таких знаю, не раз встречался... Им ничего не надо в жизни, кроме своего интереса. Они скорее подохнут от голода или жажды но не бросят своего... Там мне кое-что про него рассказывали... Говорят, он девчонку раненную на живую препарировал, хотел что-то у нее вырезать. Еле отбили..., — капитан расстегнул ворот кителя. — Это точно экспериментальная команда. Врач в группе, пара боевиков для сопровождения... Скорее всего, опыты у них продолжаются. Я в лесу наткнулся на небольшое кладбище. Одну из могил разрыл — там точно был один из таких... Видимо неудачный эксперимент.

Майор внимательно слушал, не переставая чиркать карандашом по бумаге. Судя по его глазам, здесь уже пахло не только рыцарским крестом, но серьезным повышением по службе.

— ... И еще, майор, они проводят какие-то обряды, — последнее Вилли добавил как-то нехотя, словно считал эту информацию не нужной. — Танцуют вокруг костра, деревьев. Потом что-то поют... Знаешь, когда-то давно, кажется уже очень давно, я был в Марокко. Местные аборигены точно также прыгали и завывали вокруг своих каменных идолов... Черт, мы здесь все сходим с ума!

Партизанский отряд "Смерть фашистским оккупантам". Раннее утро. Осенняя прохлада вместе с висевшими в воздухе капельками влаги делали выход из землянок крайне трудным делом. Возле командирской землянки стоял заспанный мальчишка в кепке с небольшой красной повязкой. Он то и дело потирал глаза, стараясь окончательно проснуться.

— Пашка, чего там решили? — спросил его один из проходящих мимо бойцов. — Скоро что ли из леса вылезем?

— Тссс! — зашипел змеей пацан, ловя еле слышные голоса из землянки. — Что все тут заладили, когда да когда? Скоро! Как скажут, так и выйдем...

— Боец Вихров, отставить балаган! — донесся из под земли недовольный бас.

Внизу проходило бурное обсуждение, местами переходящее на личности. Пожалуй именно так сегодня можно было толерантно обозначить разговор партизан, составляющих костяк отряда.

— Нееет, Степаныч! — недовольно протянул высокий детина, один из бывших пограничников, за выразительное лицо прозванный Хмурым. — Ты тут не прав! Какой он к лешему свой? Ты его раньше знал? А?

Его раскрасневшийся лицо казалось настоящей лампочкой, которая по яркости могла поспорить с коптившей катюшой.

— Ты чего разорался? — старшина постучал по своей голове и выразительно ткнул глазами куда-то в сторону верха. — Совсем что-ли с башкой не дружишь? Говори толком.

После этих, вроде бы и не сильно грозных слов, случилось очень характерное явление, которое многим известно, как "сдулся человек". Партизан мгновенно несколько уменьшился в объемах и сбавил тон.

— Говорю, на кой нам все эти бирюльки? — спросил он, с вызов глядя на сидевших рядом с ним. — Костер, деревья... Попрыгал рядом с ними, песни поорал. Скоро, что нам деревья рубить нельзя будет? Или может молиться ему станем? Старшина, все это попахивает нехорошим... Ты сам знаешь, что случается с такими.

Тема, действительно, была неприятной и командир прекрасно осознавал это без всяких подсказок. В отряде уже давно шли тихие разговоры о том, что в лесу много странностей и оттуда несет какой-то чертовщиной. Масла в огонь подливали, как их называл сам Голованко, некоторые несознательные личности — женщины средних лет, которые, наслушавшись таких разговоров, вообще отказывались отходить далеко от лагеря. Успокаивало одно — таких было меньшинство... Остальные же, наоборот, воспринимали все эти странности в качестве чуда.

— Коль, ты сам ведь из Самары? Так ведь? — вдруг спросил командир хмурого бойца. — Образование? Девятилетка... Вот! Образованный. Книжки разные умные читал наверное... Да?! Слова хитрые знаешь. А они, посмотри, вокруг! — рукой он махнул куда-то в сторону. — Эти места еще недавно были под панской Польшей и вот, они все, что по деревням сидят, батрачили там или сами батраков нанимали... Тут большинство может только свое имя написать на бумажке и прочитать его потом по слогам. Почти поголовно верующие. Понимаешь обстановку? Да, им эти сказки, как ты их называешь, как манна небесная! Это чудо! Кругом убивают, насилуют и грабят, а вот тут, рядом, чудо! Доходит до тебя, дубовая башка, или нет?! Они же теперь на Лес молятся, который их спасает и укрывает, а не к врагу сдаваться идут?

Старшина сам от себя не ожидал такой речи. В этот момент он просто хотел высказать все то, что у него накипело... И про невыносимую горечь от осознания того, что он тут с ними живой и здоровый, а его его отряд почти весь лег там, на холме... И про страшную жалось, охватывавшую его при виде еле передвигающихся от голода детей, жадно грызущих протянутую им корку хлеба... И про бессилие, которое он, здоровый мужик, ощущал, когда вновь и вновь слышал от разведчиков о казнях мирных жителей. Ведь это его, конкретно его, Голованко Ильи Степановича, вина в том, что враг прошел через границу.

— Не уж-то и вы не понимаете? — стукнув кулаком по толстой доске, изображавшей стол, прорычал он. — Он же нам помогает! И к черту все сомнения! Да, мы все не сделали даже четверти того, что наворотил он... Андрюхе не не то что молиться, памятник ему ставить надо! — На него оторопело уставились спутники. — Он же надежду людям дал! Понимаете — НА-ДЕЖ-ДУ! Им, обычным людям... Вон Пашке, что один как перст на свете остался; Агнешке, у которой всю семью сожгли... Их же все бросили, забыли, оставили, а он нет! Он заступился!

Люди сидели нахмурившись. Обидные слова жгли их словно жаркие угли. Все было честно! Никакой патетики. За столом звучало одно — куда же вы смотрели, где же вы были, пока ваши жены и дети страдали и умирали...

— Так, что бросьте мне это все, — неожиданно снизил накал старшина. — Ладно, думаю мы все поняли друг друга... Собрались мы здесь не для этого, — сидящие насторожились, ничего хорошего не ожидая от такого быстрого перехода от ярости к спокойствию. — Мне тут сообщили новость одну... Да, да, это он сообщил... Вокруг нашего района какое-то шевеление наметилось. Серега, клади-ка карту на стол.

Сергей, неизменный ординарец командира, вытащил из-за пазухи планшетку и выложил на доски.

— Смотрите, хлопцы, — вооружившись карандашом, пробормотал старшина. — В округе есть три крупных населенных пункта — Воложин, Уздаш и Корель, где немец начинает наращивать силы, — карандаш обвел три круга и замкнул их в треугольник. — Сюда еще позавчера подвезли почти роту пехоты. Похоже гнали на восток, а тут мы им подвернулись. Здесь какое-то отребье собирают. Говорят, наши это! Падлы! Это, кто добровольно согласился служить! Тоже десятков пять — шесть набирается... Уже не мало.

— Да, это че..., — попытался было вставить слово Семен, хмурое выражение лица которого в этот раз озарилось презрительной улыбкой. — Нас тут полком брать надо, не меньше. Да и то, если только мы все спать будем.

Остальные тоже заулыбались, видимо, разделяя высказанное мнение.

— Я бы не стал разделять ваш оптимизм, — встрял в разговор врач, до этого молчавший как рыба. — У нас много нестроевых — женщин, детей, раненных. Я бы рекомендовал избежать боя, если это возможно.

— Поддерживаю доктора, — угрюмо проговорил Сергей, поднимая вверх руку. — Здесь удобно обороняться, но это настоящий мешок. Если немчура будет действовать по-энергичнее и подтянет артиллерию, то нам несдобровать... И потом, с оружием дело обстоит не самым лучшим образом. Сколько у нас пулеметов, Сень? Три! А с ними кто обращаться умеет? Чего молчишь? Один! Один у нас толковый пулеметчик... и все! Гранат мало, а винтарей хватает, этого добра завались. Можно даже Пашу вооружить... Я вот что думаю, нельзя нам сейчас воевать. Уходить надо дальше, в другой район. Вроде там немцы по спокойнее...

— Опять, — буркнул кто-то. — Хватит уж бегать от них. Врезать им надо как следует!

— Хватит уж, врезали, — буркнул Голованко, потирая кулак. — Так врезали, что до сих пор катимся! Тут мозгом нужно думать, а не чем другим...

— Может с ним поговорить, — вдруг предложил врач, кивая головой куда-то в сторону. — Он же... Он же может такое, что..., — ему, казалось, не хватает слов, чтобы выразить то, о чем думали в этот момент многие. — Он же может их всех растоптать! Как тараканов! В пыль! Вы помните Абая? Вы же там были, вы же все видели? На нем же живого места не было... С такими ранениями не то что не бегают, не дышат! А он заткнул этот чертов пулемет в комендатуре и и потом своим ходом дошел до лагеря!

— А я смотрю, мы тут хорошо устроились, — невесело усмехнулся старшина, в ответ на такое предложение. — Чуть не дома себе выстроили, женщины..., — он яростно посмотрел на сидевшего с краю Сергея. — Сытно... А воевать за нас должен значит дядя?! Лес! Он, значит, большой! Ему можно! Та что-ли?