Наследие ван Аленов. Книга 4

Девочка вытащила из кармана конверт, потрепанный и грязный, но надписанный прекрасным каллиграфическим почерком — такой обычно можно видеть на конвертах цвета слоновой кости, с приглашениями на заключение уз.

Письмо было адресовано Араквиелю. Мими знала, что Араквиеля называют Ангелом приговора. А еще — Двуликим. Этот ангел нес в себе одновременно и свет, и тьму.

Это было имя Кингсли Мартина.

ГЛАВА 15

ШАЙЛЕР

Когда она пробила стекло, на лице Джека отразились потрясение и гордость, но Шайлер позволила себе лишь мимолетный взгляд на него. Нужно было перестать думать о Джеке и сосредоточиться на собственных действиях. Она выпрыгнула из комнаты в небо, приземлилась на решетку для вьющихся растений и оттуда соскочила на землю. Девушка помчалась к выходу сквозь праздничную толпу — размытое розовое пятно среди гостей.

Было уже за полночь, и характер празднества изменился — на всяком памятном сборище наступает момент, когда у присутствующих появляется ощущение вседозволенности. В воздухе витала необузданная энергия; болливудские звезды танцевали, извиваясь по-змеиному, а сотня барабанщиков с деревянными барабанами дхол отбивали ровный и обольстительный ритм. Шайлер не могла бы в точности сказать, в чем тут дело, но в гипнотичности этой музыки присутствовало нечто зловещее; ее притягательность была почти грозной. Чем-то это напоминало щекотку, когда она делается мучительной, а смех — нежеланным и неконтролируемым.

Шайлер промчалась сквозь строй танцоров бхангры под звон цимбал, сшибла какого-то артиста на ходулях и едва не налетела на компанию факельщиков, стоящих вдоль периметра.

Но куда бы она ни направилась, он следовал за ней по пятам, отставая лишь на один удар сердца.

"Шайлер!"

Она отчетливо слышала его голос в голове. Джек применил против нее Контроль. Это было нечестно. Если бы он позвал ее вслух, возможно, она бы его и простила, но понимание того, что он присутствует в ее сознании — что ему так же легко проделать это, как и прежде, — изрядно нервировало.

Шайлер промчалась мимо укротителей тигров и глотателей пламени, мимо компании пьяных европейских аристократов, раздувшихся от крови, — их фамильяры валялись в обмороке под стенами, выходящими на реку. Это уже не было празднеством, это превратилось в нечто иное. Нечто развратное и порочное... в оргию, в хвалебную песнь чудовищного потворства своим желаниям, пагубным и безнравственным. И Шайлер не могла избавиться от ощущения, будто что-то — или кто-то — подстрекает всех, подталкивает к краю обрыва. И она по-прежнему слышала у себя за спиной шаги Джека, легкие и стремительные.

В определенном смысле слова погоня придала ей сил. Ей приходилось пользоваться своими вампирскими способностями и напрягать мышцы, как никогда прежде, — о господи, ну Джек и быстрый!

"Но я быстрее, — подумала она. — Я могу обогнать тебя, Джек Форс. Попробуй-ка поймай меня! Ничего у тебя не получится!"

"Попробую. И получится".

Шайлер закрыла сознание для Контроля, как ее учил Лоуренс. Уж теперь-то он умолкнет!

Должно найтись какое-то местечко, где она сможет спрятаться. Она знает этот дом. Во время их визитов сюда Корделия не раз оставляла ее одну на несколько часов, и маленькая Шайлер исследовала каждый дюйм здешнего парка. Она знала каждую щелочку, каждое тайное укрытие. Она оторвется от него в жилом крыле — там множество замаскированных ниш и потайных помещений. Шайлер влетела обратно в замок через вход для слуг.

На бегу она позвала через глом: "Оливер! Оливер!"

Она попыталась засечь его сигнал.

"Оливер!"

Но люди маловосприимчивы к общению в пространстве Контроля. Оливер никогда не мог читать ее мысли, не говоря уже о том, чтобы прямо разговаривать через глом. И хотя они пытались научиться строительству ментального моста, связывающего вампира и его проводника, все их усилия оказались тщетны. Они были молоды, а такой мост строится на протяжении жизни — как тот, что существовал между Лоуренсом ван Аленом и Кристофером Андерсоном. Может, в пятьдесят они с Оливером и смогут общаться телепатически, но не сейчас.

Надо найти Оливера. Он, наверное, уже с ума сходит от тревоги. Наверное, расхаживает взад-вперед среди гостей, не обращая внимания на творящееся вокруг, и пьет коктейль за коктейлем, чтобы успокоиться. Он очень многим пожертвовал ради того, чтобы быть с ней. Конечно, ей он скажет, что это был его долг, его судьба — жить и умереть рядом с ней. Но Шайлер никак не могла отделаться от ощущения, что она — бремя для Оливера, что она слишком много на него взвалила, превратила его существование в нескончаемую погоню. Он отдал ей все — свою дружбу, деньги, жизнь, а она могла отдать в ответ лишь свое сердце. Свое непостоянное, дурацкое, виноватое, ненадежное сердце. Шайлер ненавидела себя.

Тут ее поразила ужасная мысль: а вдруг они пришли сперва за Оливером?

"Они не причинят ему вреда! Пусть только попробуют!.. Если с ним хоть что-то случилось..."

Она не хотела даже думать об этом.

Когда она мчалась через коридор, внезапно воцарилась темнота. Кто-то выключил все освещение во дворце. Шайлер казалось, что она знает, чьих это рук дело.

"Неплохо, Джек, да только я вижу в темноте, как и ты".

Шайлер отыскала дверь, ведущую на потайную лестницу. Лестница уходила вниз, в подвал, мимо кухни — в подземную темницу, реликт предыдущих столетий. Мало кто знал, что отель "Ламбер" был построен на развалинах средневекового замка и что основание замка скрывало свои тайны.

"О господи, только бы это был не скелет!" — подумала Шайлер, когда что-то подозрительно хрустнуло у нее под ногой.

Она видела очертания ступеней, крутых и осыпающихся. Вниз, вниз, ей нужно вниз... Надо выбраться отсюда.

"Оливер!"

Никакого отклика. Придется каким-то образом послать за ним позднее.

Потому что она наконец-то добралась до места. В самые глубины подземной тюрьмы, в камеру-одиночку, за решетками которой в древности перебывало невесть сколько узников.

"Он никогда не найдет меня здесь".

У Шайлер кружилась голова; ее била дрожь, и девушка никак не могла эту дрожь сдержать. Она шагнула внутрь.

И попала прямиком в руки своего бывшего возлюбленного и нынешнего преследователя.

Джека Форса.

Его хватка была подобна тискам, а голос — холоднее воздуха вокруг.

— Я же тебе говорил, Шайлер, — ты не единственная, кому известны тайны отеля "Ламбер".

ГЛАВА 16

БЛИСС

Персоны из мира моды отличаются тем, что обычно совершенно не обращают внимания на реакцию окружающих. Вот и Генри, пересказывая последние нью-йоркские сплетни, не заметил волнения Блисс. Большинство новостей были удручающими — какие журналы закрылись, какие модельеры выпали из обоймы.

— Дела идут ужасно, просто ужасно, — покачал головой Генри. — Но ты знаешь, жизнь продолжается... а наш девиз — "Никогда не сдавайся". И работа еще имеется, — произнес он, многозначительно взглянув на Блисс. — То есть я хочу сказать, я понимаю, что много у тебя прошу, и я пойму, если ты еще не готова...

Он внимательно взглянул на девушку сквозь очки. И лишь тогда Блисс осознала, что Генри ведет речь о ее возвращении к работе. Почувствовав нерешительность девушки, которую он расценил как готовность сдаться, Генри сразу же переключился на деловую волну, поставил свой бокал и достал "блэкберри".

— Ничего особо сложного, простенькая работа чтобы снова войти в ритм. Ты знаешь ежегодный благотворительный показ мод Маффи Астор Картер? Она проводит его в своем поместье в Ист-Энде.

Блисс знала этот показ мод. Ее мачеха регулярно жаловалась, что Маффи никогда не дает ей места в переднем ряду, хотя она, Боби Энн, регулярно увозит с показа полный сундук нарядов.

— Ты идеально подходишь для него. Могу я сказать Маффи, что ты согласна? — Обхаживал ее Генри.

— Даже не знаю...

Работа модели. Какой приятной она казалась теперь в своей обыденности... Каким удовольствием было бы вернуться к своей прежней жизни — просмотры, примерки, болтовня с парикмахерами, льстящие модельеры, макияж, светские вечеринки... Неужели эта жизнь все еще открыта для нее? Блисс и думать забыла о ней. Просто решила, что она, эта самая жизнь, закончилась — учитывая произошедшее. Но как там выразился Посетитель? "Чтобы никто ничего не заподозрил". В конце концов, прошел уже целый год. Никто не станет порицать ее за то, что она возвращается к работе.

А разве найти, на что бы отвлечься, — не лучший способ справиться с горем и потерей? И что отвлечет лучше, чем большое, дурацкое, легкомысленное шоу, модный показ? Как сказал Генри: посмотрите на всех этих людей, которые потеряли кучу денег других людей и обанкротились, — разве они не продолжают жить, как будто ничего не случилось? Разве они не продолжают устраивать благотворительные мероприятия и ходить за покупками в "Гермес", в то время как жертвы их финансовой неосмотрительности рыдают над своими разбитыми хрустальными мечтами?

Блисс вспомнила молодую вдову, учительницу из Дачезне, которая вернулась к работе вскоре после внезапной кончины супруга. Возвращение к работе, возвращение к прежней жизни... внезапно оно показалось... не невозможным.

"Избавься от него", — приказал Посетитель.

Ну что ж, предоставить Генри желаемое — вот самый верный способ выпроводить его. Как только ее менеджер будет уверен, что вернул прежнюю клиентку, он наверняка заявит, что его ждут неотложные дела в другом месте. Расспросы о самочувствии, возможно, были лишь предлогом для того, чтобы посмотреть, удастся ли ему заполучить Блисс для этого шоу.

— Хорошо, — произнесла Блисс, глубоко вздохнув.

— Хорошо? — Генри приподнял бровь.

— Хорошо, — улыбнулась Блисс.

Распрощавшись с менеджером, Блисс некоторое время сидела на диване одна. В какой-то момент во время визита Генри она ощутила внутри перемену. Посетитель ушел. Насколько она могла судить, заднее сиденье опустело. Возможно, она прошла испытание. Так или иначе, но он, подобно Элвису, покинул здание. Но оставил дверь открытой. Он непреднамеренно вернул ей ключи от собственного тела. Либо забыл забрать их. Как родители, забывающие ключи от "феррари" на столе. Точно как в одном старом фильме, который шел по каналу "Ю-эс-эй", когда Блисс была маленькой. Там парень врезался на этом "феррари" в окно. Само собой, Блисс не собиралась творить подобных глупостей. Это ее собственное тело! У нее мало времени, и использовать его нужно разумно.

Блисс решила принять ванну и пошла наверх. При каждой из десяти спален дома имелась собственная роскошная ванная комната, и Боби Энн позволила Блисс участвовать в подборе дизайна для ее собственной ванной. Это было чудное местечко: теплый травертин повсюду и выгодно подсвечивающие его лампы накаливания. Девушка открыла кран, наполнила водой антикварную ванну на ножках в виде львиных лап и щедро плеснула туда своей любимой ароматической соли. Потом она быстро сбросила одежду и забралась в воду, наслаждаясь ароматной пеной и приятным ощущением от теплой воды, ласкающей голую спину.

Потом она надела один из пушистых турецких халатов, которые ее мачеха в изобилии закупила для дома, и спустилась в кухню, где попросила повара приготовить ей обед. Она съела чизбургер — сырым, так что мясной сок тек из уголков рта и смешивался с французской горчицей; эта смесь всегда заставляла ее радоваться тому, что она плотоядная.

Лишь после этого Блисс поняла, что не голодна в подлинном смысле. В вампирском. Старая жажда крови притихла. Страстное стремление исчезло. Что бы это значило? Девушка отодвинула пустую тарелку и провела рукой по волосам. Нужно как можно скорее попасть в салон, к хорошему парикмахеру. Посетитель ведь хотел, чтобы она поддерживала видимость правдоподобия. А следить за своей внешностью — это совершенно естественно и правдоподобно для дочери Форсайта Ллевеллина.

Когда твой отец — сенатор от штата Нью-Йорк, окружающие постоянно присматриваются к тебе, и от этого никуда не деться.

ГЛАВА 17

МИМИ

Вид у Кингсли был непроницаемый, и Мими больше не могла это терпеть.

— Ну? И что там? Она ушла на концерт Майли Сайрус? Или написала роман в эсэмэсках? Что там говорится?

Кингсли взглядом заставил Мими умолкнуть и показал венаторам письмо. В нем была всего одна строчка, выведенная все тем же красивым, каллиграфическим почерком. "Фебус остенд преэо".

"Фебус" — так на древнем языке называли короля-солнце, Мими это знала. И остальное тоже нетрудно было понять.

— Солнце укажет путь, — проговорила она. — И что это означает?

Вместо ответа Кингсли аккуратно сложил письмо и спрятал в карман куртки. Мими решила, что он и сам понятия не имеет, что бы это могло значить.

— Почему хранитель потрудилась прислать нам письмо, но письмо это оказалось полной чушью? — В раздражении спросила она. — И откуда она могла знать, что я сюда приду? И принесу детскую игрушку?

— Ты забыла, что хранитель может видеть будущее. Если ее похитила Серебряная кровь — а это явно так и есть, — она ощущает себя в опасности, достаточно сильной, чтобы позволить себе лишь максимально зашифрованное сообщение.

— Это загадка. Нить, — произнес вдруг Тэд. — Нить к ее местонахождению. "Солнце укажет путь".

Это была самая длинная его речь за год. Даже Сэм и тот был удивлен подобной болтливостью брата. Кингсли кивнул.

— Конечно. София всегда говорит, что мудрость нужно заслужить.

Загадка. Просто великолепно. Они целый год ищут хранителя, и вот когда наконец добились хоть чего-то, путь перегородил какой-то одноглазый сфинкс. Что, от Софии убыло бы, если бы она написала: "Меня держат в фавеле на Сто первой улице! Приходите поскорее и прихватите плитку "Луны"!" Или она слишком многого просит?

"Ты недооцениваешь очевидное", — послал ей мысль Кингсли.

"Просто пытаюсь сделать все поинтереснее, — протелепатировала в ответ Мими. — И проваливай из моей головы! Нечего тебе тут ошиваться!"

Тем временем другие венаторы погрузились в глом и принялись сопоставлять воспоминания и пытаться разгадать, что за смысл кроется в этих словах. В конце концов Тэд открыл глаза и заговорил.

— Здесь неподалеку есть бар "Эль сол де ахусте". "Заходящее солнце".

— И что? — Не поняла Мими.

— Это старое выражение Серебряной крови. Заход солнца — иносказательное описание падения Люцифера на землю, — объяснил Кингсли. — Может, это и оно.

И действительно. Теперь Мими вспомнила. Люцифер был Князем небес. Утренней звездой. Вполне резонно, что, с точки зрения Серебряной крови, его судьба была подобна заходящему солнцу.

— Ну так и чего мы ждем? — Поинтересовалась Мими. — Нам нужно найти пропавшего хранителя, и не знаю, как вам, парни, а мне совершенно необходимо выпить.

ГЛАВА 18

ШАЙЛЕР

— Тебе нечего бояться. Пожалуйста, не убегай больше.

Дыхание Джека обжигало ей ухо, и каждое слово казалось Шайлер лаской. Но Джек не ослаблял хватку, его пальцы так и были сомкнуты на ее запястьях.

— Отпусти! — Потребовала Шайлер. — Мне больно!