Черт меня дернул ее назвать 'Пулей'. Название, слетевшее с моего языка, всем как-то разом понравилось и его все собравшиеся утвердили. Была бы возможность, я бы поменял, но... Ведь 'Роллс-Ройс' звучит? Звучит. Или там 'Олдсмобиль' какой-нибудь, а?! То-то же. А то 'Пуля'. Ну и ладно. Назвали и назвали. Раз понравилось, пусть будет 'Пулей'. Как говорится, как тачку обзовешь, так она и полетит. Вот и проверим. На практике, так сказать.
Для проверки и оценки состояния мобиля княжны был спешно собран большой консилиум из уважаемых специалистов мастерской. Мужчины, дефектуя неисправности, простучали и облазили весь паровик. Вердикт их положителен. Машину можно починить, кузовные детали заменить или изменить их форму, а вот для оценки ее ходовых качеств, исправности и необходимости доработок надобен выезд за город на пустой тракт для гоночного заезда. Там-то и состоялся этот разговор:
-Сергей, а ты де научиться ездить случаем хотел? — с некой ехидцей в голосе предложил мне сесть за рули второй паровой машины мастерской, на всякий случай страхующей первую в ходе заезда, наш Степан Николаевич. С этим, уже немолодым заводским водителем, мне приходилось работать еще в деле с "Александрой".
-А то! Кто ж не хочет-то. Конечно хочу.
-А садись давай. Тракт нынче пустой.
Учить меня долго ему не пришлось. Принципы работы рычагов и рулей мне знать доводилось, еще работая в мастерской. Не раз я катался на практической вместе с водилами по двору мастерской. Вначале просто как пассажир, а иногда и пробуя "на зуб" большие паровые омнибусы. Это правилами мастерской не разрешалось, но цеховой мастер, при согласии на то водителя-наставника разрешал под его ответственность, закрывая глаза на нового "любимчика" директора. Так было и на тракте. Имея двухлетний опыт езды на карте во дворце пионеров и катаниям с Мишкой на "симке" по дворам, уже через пятнадцать минут приноровился к управлению паромобилем, вспомнил навыки и гнал вполне сносно по прямой загородной дороге, весьма удивив старого водителя.
Следивший за ездой парня, Степан Николаевич вытащил из нагрудного кармана часики на цепочке и засек время. Когда они проехали очередной верстовой столб, водитель посмотрел на циферблат. Время получилось вполне приличное. Старый шофер, удивленно смерив его взглядом, схватился за его руку:
-А ведь ездил ведь раньше, стервец! Иной бы забоялся.
-Никак нет, Степан Николаевич!
-Врешь ведь! Ладно, Серега, хватай пятерню! Для первого раза вполне. Надо бы тебя еще погонять, авось толк какой и выйдет.
Тогда я не понял, про какой он толк имел ввиду. На следующий день он снова заставлял меня гонять на тракте. Еще и еще. Не знал я, что прежде между ним и Арбузовым в директорской был любопытный разговор:
— Емельян Емельяныч, разреши смену готовить. Староват я для гонок, боюсь, на сей раз не выдержу.
-А кого я посажу? Думал, кого взамен себя пристроить хочешь?!
-Думал!
-И кого же?
-Дык Сергея вашего. Конова.
-C ума выжил, старый! Из художника нашего гонщика решил сделать? Дык мал еще. Что я Акулине Валерьяновне про него говорить буду?
-Не скажи, Емельян Емельяныч. Намедни я с ним на нашей заводской таратайке ездил. В первый раз со мной сел. И паромобиль враз почувствовал. Словно де всегда на ней ездил. И ездит как дышит. Иного еще учить и учить, а этот. И наши тож, талант де, ей богу, Емельян Емельяныч. Ежели его поднатаскать, позже можно и на гоночную посадить. Ну на ту, что мы готовим. — тут водитель замолчал и продолжил:
— А заведующей дело и иначе представить можно, что Сергей де будет представлять возглавляемое ею заведение на нашей машине. Думаю, и сам великий князь де был бы не против.
-А это идея. И с точки зрения политики хороша. Но...неужто он сможет? К "Стреле" успеете разве парня подготовить?! — со скепсисом на лице взглянул директор.
-Разрешите мне попробовать. Думаю, вполне на "Стрелу" успеть можно. Времени на подготовку к ней правда немного, но все же думаю, что успею. В крайнем случае, сяду сам.
-Николаич, как думаешь, потянет парень гонку-то?! Может все же самому?
-Ежели сумею подготовить, первое место Конов навряд ли возьмёт, но в двадцатку, при должном старании вполне можно. Я де старый, меня молодые скакуны тама обойдут. Но смену де себе могу потянуть. Так сказать, старый конь не только борозду...В общем, разрешите, Емельяныч, мальца попробовать.
Директор, послушав этот спич своего старого и уважаемого им гонщика, не раз приносившим призы мастерской, только махнул рукой:
-Ладно, иди уже, Николаевич. Добро. И не захвали мне парня. Мне он еще после гонок художником надобен. Готовь борозду, старый конь. Хе-хе.
Дело было вечером, делать было нечего. Лежу в раздумьях о причинах неожиданной проявления внимания и активности старого водителя, каждый раз загонявшего меня в последние дни на загородный тракт. Неужели на гонку готовит? За месяц! Нет. Такого просто не может быть.
— Скука смертная! — лежа на кровати, произнес Петька.
— И не говори...еще какая! — подтвердил Илья.
— Может к девушкам слазим по карнизу... на спор? — предложил Олежка.
— Дык на той неделе лазили ж, карцер поди позабыл?! Короткая у тебя память, Олег!
— А может анекдот? А, Сереж?! — вопросительно тянет с дальней койки Игнат. Этого парня я на дух не переваривал, даже этому сам удивился, но виду не показывал. Похоже он почувствовал мое отношение и сразу же притих.
— А давайте на печатки сыграем! — от нечего делать и раздумий переключаюсь на другое и предлагаю первый попавшийся в голову вариант.
— Печатки? Не слыхал! Что за игра?
Коротко объясняю. Прошу собрать любые значки и пряжки с рисунком, найти гуашь, ножницы и чистые листки. Кто-то побежал за водой. Через десять минут все было в комплекте. Можно было приниматься за работу. Макнув значки в смоченную водой гуашь, наштамповал ими, как печатью, несколько тетрадных листов. Затем быстро разрезал листы с напечатанными рисунками на прямоугольники и квадраты. Через каких-то двадцать минут все было готово для игры.
Объясняю всем правила. Камень, ножницы, бумага. Кистью показываю эти фигуры заинтересованным ребятам. Объясняю, кто в каком случае выигрывает или проигрывает, очередность ходов. Показываю, как нужно бить печатки, чтобы они перевернулись. Сколько перевернулось — столько и выиграли. Вроде ребята поняли.
— Это просто. Камень тупит ножницы. А бумага оборачивает камень. Ножницы же режут бумагу, поэтому в этом случае выигрывают. Понятно?
Весело потренировавшись друг с другом несколько раз на щелбаны по лбу, ребята заинтересованно втянулись. Когда решил, что участвующие с правилами освоились достаточно, тогда раздаю равное количество печаток. Вскоре то тут, то там послышалось увлеченное "камень-ножницы-бумага" с последующими хлопками по полу. Некоторые ребята ринулись делать и вырезать новые печатки, штампуя их по моему примеру.
Еще через час вошедший надзиратель дал отбой и выключил свет. Ребята легли спать. Но в темноте некоторые перекидывались мнениями об игре и о том, что вот завтра они себе наделают еще фигур и обязательно продолжат.
А уже через неделю эта нехитрая игра заразила многих приютских мальчишек, от мала до велика. А девушкам она пришлась не по нутру совсем. С баталиями совершенствовалась как техника битья, так и стратегия поведения в игре. Азартные ребята играли в нее везде — на деревянном полу, под кроватями, на подоконниках, в рукомойной, в закутках под лестницами и подвале, в раздевалках на практической, как угодно скрываясь от вездесущего ока надзирателей и учителей. Ибо почти сразу, заметив "крамолу", они тотчас принялись ее запрещать и отнимать у ребят "средства для игры".
— Ну что за мода у нас завелась, Аркаша? — размахнувшись веером печаток, резко швырнула их на стол раздраженная Акулина Валерьяновна. Печатки разлетелись по всему столу, а часть их, как пушинки, попадали на пол
— Отколь это взялось? Не было печали и на тебе. Азартная игра появилась. И где? У нас. В имперском приюте! И ведь только у нас, я ж специально выясняла. В соседских гимназиях ведь этого нет. И ведь вроде ж безобидна, а так увлекает ребят. Как можно дозволять?! Никак нельзя!
Аркаша согласно кивал, внемля своей начальнице:
-Начнут с нее, дальше перекинутся на картишки, а потом и на денежку. Я не могу дать такого позволенья. Не имею такого педагогического права. Ты выяснил, Аркаш, отколь она пошла?
-Акулина Валерьяновна, по некоторым косым, неподтвержденным фактами, предположеньям зачинщиками новой игры стали воспитанники из ...четырнадцатого дортуара.
-Хм. Четырнадцатый?! Это не там ли, где у нас новенький, с ретроградной амнезией. Как его там звали?
— Конов, Акулина Валерьяновна!
-Точно! Такой милый мальчик казался. Смутьян и возмутитель спокойствия! Как можно, великого князя не узнать. Мне так стыдно! И коллеги с гимназий до сих пор потешаются. Хотя вот...Емельян Емельяныч за него заступается. Тоже вот. Какой шкандаль будет, не представляю. Имперский приют и гонки. Надежды на парня возлагает. И Надежда Яковлевна просит к ней перевести...
Заведующая задумалась, ненадолго замолчала и продолжила:
-Аркаша! По поводу Конова. Вещует мое сердце, что с него то все и началось. Ты проведал бы их там, поговорил. Предупредил бы по-свойски. Но осторожненько. Нам тут бузы среди ребят не надо.
-Сделаю-с, Акулина Валерьяновна! В лучшем виде!
На лестничном пролете я, догнав быстро спускающуюся вниз свою бывшую соседку по парте, остановил ее, слегка ухватив на плечо. Увидев меня, девушка даже несколько увеличила скорость спуска по приютским ступеням, видимо совсем не желая общаться. В последнее время после той серии рисунков для ее наставницы отношения были прохладными.
И что в них такого, подумаешь, девушку в открытом купальнике нарисовал. Не ее же. И все же, я попытался наладить с ней отношения.
-Анфис, ну постой. Ну пожалуйста. Ну не беги же ты от меня! Можно ведь тебя на один вопросик?
Девушка, остановившись на ступенях лестницы и надувшись, всем своим неприступным видом выражала свое отношение ко мне.
-Что вам сударь надобно?
-Анфиса, ну хватит дуться! Ну что я тебе такого сделал?
-Сережа, ты в самом деле не понимаешь, что сделал?
-Ну подумаешь, картинки нарисовал. Не тебя же. Это просто были мои фантазии.
-Да ты... да ты — вспыхнувшая вновь девушка не находила слов.
-Ну же...что...скажи, дай мне понять, чем тебя тогда обидел.
-Те рисунки. Они были откровенно бесстыжи и неприличны. Мне было невыносимо стыдно показывать твои весьма фривольные картинки своей наставнице.
-И это всё? И из-за этой ерунды ты меня избегаешь? А высказать раньше не могла.
-Не понимаешь, нешто, ты же меня перед Натальей Яковлевной ославил.
-Анфиса-а, к тебе-то какие претензии? Меня попросили нарисовать, а я через тебя передал. Ты тут совсем ни при чем! Надо будет, я Наталье Яковлевне еще нарисую. Это же только меня касается.
Девушка, размахнувшись своим портфелем, ударила им по руке:
-Охламон ты и бесстыдник! Все равно не поймешь! Не подходи ко мне больше.
И побежала дальше по лестнице.
Ф-фух, смотри какая! Похоже, я перестал понимать девушек. Вообще.
* * *
— Сергей! Садись. У нас с тобой будет серьезный разговор.
Я присел на подножки, тихо пыхтящей паром, заводской машины, стоявшей на обочине тракта. Только что вместе с Степаном Николаевичем целый час я гонял на всех парах. Руки от вибрации и жесткого хода подвески предательски тряслись мелкой дрожью.
— Думаю, Сергей, ты де догадываешься о причинах разговора. Но все же скажу. Мне был дан карт-бланш на твою подготовку к гонкам, в которых участвует наша мастерская. И сегодня я вконец убедился, что ты сможешь справиться и участвовать в них.
— А как же вы? Емельян Емельянович же...
— За это не волнуйся. Все оговорено с директором. Будешь там у нас запасным участником. Но готовить тебя должен. Как себя. Может де статься, подстрахуешь меня. Староват я уже для гонок, понимаешь? А участники там серьезные...
— Ну ладно. если вы так считаете...
-Считаю, но! Не думай...на этом твоя подготовка к гонке только-только начинается. Буду готовить сурьезно.
-Ну Степан Николаевич, разве я ...
-Не ной! Будешь принимать и изучать со всеми наш новый гоночный паровик, искать в нем недостатки. Понадобятся и твои замечания, улучшения. Прям как тогда, когда паровик в подарок княжне готовили. Не думай де, что легко будет. Придется и поездить немало еще. Нужно приноровиться к нему, а также...
На следующий день Олежка рассказал, что в дортуар заходил Аркаша. И что, исподволь, хитря, пытался найти виновного в распространении вредной и теперь уже запрещенной в приюте игры. Не услышав, по его мнению, правдивых ответов, весь такой недовольный, ушел. И искоса, хитренько так, спросил:
-Серег, а правду рабочие на практической бают, будто ты на "Стрелке" участвуешь. И наш приют и мастерскую представляешь? Верно ли?!
— Да-да, скажи нам! — с этим каверзным вопросом пристали другие ребята нашего дортуара, гурьбой вставшие у моей кровати.
Все. Пипец моей тайне. Так хотелось сохранить ее подольше. Чтоб не приставали.
Видя серьезный настрой у собравшихся, пришлось отвечать.
-Правда, а что?
-Как что? И ты молчал! Да мы все за тебя болеть будем. Да что там. Весь приют будет. А ты молчишь.
Ага, на практической им сказали. Ну-ну. Клятвенно пообещав возмущенным таким положением ребятам в будущем исправиться, но все же просил особо об этом не распространяться. Ребята заверили, что будут молчать.
Но слухи о том, что воспитанник их приюта, будет участвовать в столичной гонке на машине их мастерской, все равно быстро разнеслись по всему учреждению. И теперь каждый норовил познакомиться, похлопать по плечу или хотя бы коснуться меня. Оригиналы просили автографы с комментарием. Будто я какая-то звезда первой величины. На перспективу. Девушки мне строили глазки, пытаясь завлечь "будущую" знаменитость в свои сети и заодно вконец увести от Анфисы. Она на меня еще дулась, а я отвечал ей взаимностью. Ее, кстати, вся эта ситуация приводила в весьма неоднозначное состояние. Она вдруг, то смеялась от неуклюжих попыток девушек флиртовать со мной, как она считала, своим парнем, на переменах, то срывала свою злость на окружающих ее подруг и знакомых, если увиденный ею прогиб она считала успешным.
* * *
-В честь смотра морской и воздухоплавательной императорской эскадры адмирала Сежавина его высочество своим указом объявил завтрашний день большим праздником и выходным днем. Соответственно, все воспитанники нашего приюта, как верные сыны и дочери нашего Императора, примут участие в проводимом празднике. Форма одежды парадная. Ребята, выходим к набережной организованно, завтра после завтрака. Спасибо, все свободны. Можете начинать готовиться. Сделав сообщение, Акулина Валерьяновна, отпустила всех наших с уроков. Ура!
Ну вот. Опять и снова. Весь вечер нужно чистить ботинки, натирать пуговицы, гладить одежду и себя марафетить. Хотя, лучше уж такой почин, чем завтра весь день на уроках сидеть.
