Увидев Зубова Петра Силыча с Алексеем и Ольгой, Пашка, дождавшись, когда они заметят на, на прощание помахал им своей шляпой. Приподнял свой новенький котелок над головой на прощание, повторяя действия названного брата.

-Как тебе Ольга? Правда она мила?! -не отвлекаясь ни на что и не прекращая ходьбы по ступеням, мечтательно утверждал тот.

-Молодой красивой Ольге Паша песенку поёт. -протянул я нараспев: — Втрескался ты в нее, Бардин! Прям любовь с первого взгляда.

-Ну ты как скажешь. -деланно смущенно заявил тот: -Зря это я спросил.

-Да ладно тебе. Чего тут такого? Понравилась?! Только надо было адресок у неё взять.

-Уже!

-Что уже?

-Уже. Ольга Алексеевна пообещала, что будет через седмицу вечером в литературном салоне мадам Пумпянской. Я сказал, что приду.

-Ну вот. Я с тобой за компанию. Подержу канделябру.

-Чего-о?

-Чего-чего? Помогу навести мосты.

-Как-то странно ты говоришь. И не впервой. Вроде слова говоришь понятные, а ничего не понятно.

-Кхм...

Солнце над городом уже зашло, уступая место ночи. Под ярким светом прожекторов, осветивших ступени металлического трапа, мы спустились по нему вниз, издавая своими штиблетами, ни с чем не сравнимый характерный звук. С накопительной площадки пассажиров служащие порта направляли вовнутрь, прямо в главный зал столичного порта. Войдя вовнутрь, я ахнул, не сдержав своего удивления. Ну представьте себе высокое здание, полностью выполненное из стекла и металла. Большой зал, залитый ослепительно ярким электрическим светом, исходящим от множества люстр и светильников, со кучей лестниц, переходов и спусков. Со тьма-тьмущим обилием пальм, гигантских кактусов, прочей посаженной и в кадках экзотической зелени, словно обнимавшей своей растительностью каскад из нескольких фонтанов. Несомненно, это место было местом притяжения пассажиров и их встречающих.

Свет от множества ярких электрических ламп позволял в деталях разглядеть и оценить масштабный труд рабочих и инженеров, выполнивших своими руками арочные своды под потолком и мощные металлические колонны, которые держали всю конструкцию здания и стеклянную крышу. Бардин лишь посмеивался, глядя на все это, гарантируя мне растяжение шеи. От того, что кручу голову во все стороны. А сам отмечал тоже все те изменения, произошедшие с момента его выпадения из нормальной жизни. Лейб-гвардейцу, похоже, было на все наплевать, мужчина ограничился нашей охраной, не выдавая никаких эмоций. Спустившись вниз по широким ступенькам и сделав несколько шагов к очередной мраморной лестнице, ведущей к центру большого зала, где в окружении цветника и высоких пальм бил вверх самый большой и красивый фонтан, меня вдруг остановили раздавшиеся сбоку слова:

-Эй, кого я вижу! Разрази меня гром! Никак Конов?!

Я обернулся на голос:

-Бойко?! Репортер?! Ты?!

-Точно! Гонщик! Приютский! — старый знакомец, с которым меня сроднила та безумная гоночная феерия за Александрой, широко распахнул руки. Прохор дернулся вперед, заслоняя меня, и тотчас принялся косить взглядом, словно требуя от меня подтверждения приказа. Я остановил его, ухватившись за рукав сюртука, и пошел к Олегу первым:

-Отож!

Остановившись на мгновение, мы друг с другом крепко обнялись, как старые знакомые.

-Живой?

-Живой!

Хоть и берегся, но недолеченные боли вновь дали о себе знать очередным прострелом в спине. Все, как решу все текущие дела, иду в ближайший парк или лес -лечиться:

-Знать про тебя в имперском некрологе соврали. Костлявая с косой снова мимо прошла. Долго жить будешь!

-Кхм...типун тебе на язык, Олег. Не дождетесь!

Следом по слуховым трубам объявили посадку на какой-то дирижабль. Бойко скривился:

-А ч-черт! М-мой! Сергей, надолго в столицу?!

-Не знаю, Олег, но думаю, да. Скорее да, чем нет. В приюте я больше не числюсь.

-Понял. А где остановишься, известно?

-На первое время пока у друзей. А потом-не знаю.

Репортер, резво принялся похлопывать по карманам своего сюртука, и через несколько секунд из нагрудного кармана выудил визитку со своим адресом. Сунув ее мне, он продолжил:

-Вот! Как устроишься, сообщи моим. Ты ж больше не флотский? Знаешь, есть шикарная идейка! Дашь мне интервью? -тараторил Бойко, медленно отходя от меня задом наперед: -Я примчусь! И не встречайся с нашим братом. Обещай!

Вечерняя столица встретила нас гулким шумом и гамом множества пыхтящих, чихающих и то тут, то там, недовольно сигналящих паромоторов, медленно снующих по запруженным городским улицам и зазывным дурманящим запахом свежеиспеченной сдобы, отчего спазмом заныло в желудке. После нескольких дней комендантского часа, введенного после терактов в столице и нападения на дворец, все наложенные на общественную и частную жизнь ограничения были сняты военными. И столица, явно вздохнув и перекрестившись от ужаса нескольких прошедших дней, зажила прежней жизнью. Выйдя из парадного выхода в город, искать паромотор нам долго не пришлось. Прямо у здания центрального порта, в ожидании пассажиров, стояла целая вереница паромоторов на любой вкус.

Еще не успев подойти к мостовой, Прохор вскинул руку, показывая водителям паромоторов, что нам нужно такси. Самый универсальный знак двух миров. К нам подскочил мальчонка-зазывала. Залихватски громко свистнув и махнув рукой самому ближайшему водителю паромотора, словно призывая его готовиться, он принялся показывать нам путь, настойчиво приглашая нас именно к этому паровику, одновременно ловко приговаривая:

-Дяденьки, а дяденьки! Господа унд баре! Если вам к премьер-министру, домчат быстро экипажи фирмы "Бистро".

Первым открыв нам двери, даже быстрее водилы, пацаненок снял видавший виды, весь потрескавшийся, бывший когда-то кожаным, картуз со своей головы. Резко и уверенно перевернув его, он, словно прося милостыню, демонстрировал нам его засаленные края. От трогательной и смешной картины в целом я засмеялся и полез в карман за деньгами. Где-то там была мелочь. Достав целковый, я кинул его в картуз.

-Держи, бизнесмен!

-Благодарю покорно! Спасибо, дяденьки! -мальчонка, выудив целковый, театрально проверил его на зубок, после чего с чувством собственного достоинства засунул монету в глубокий карман гуттаперчевых трико. И следом, также резво, как и снимал, он нахлобучил засаленный картуз обратно на голову. Убедившись, что все мы влезли в паровик, он аккуратно захлопнул за нами дверь. Заодно постучал по крылу, как-бы сообщая водителю паромотора, что его "клиент" уже сел. Помахав нам на прощанье рукой, малец побежал к следующему увиденному у входа клиенту.

-Нет, но каков нахал!

Не обращая внимания на ворчание Прохора, недовольного столь лёгким заработком современной тартарской молодежи, назвал таксисту адрес Имперской канцелярии. Водила, согласно кивнув, без каких-то просьб с нашей стороны, пообещал домчать до нужного места с ветерком. И не соврал. Почти сразу объехав имевшуюся на дороге пробку задворками, он помчался мимо множества помоек с характерным затхлым запахом каким-то, только ему известным, маршрутом. До gps/ глонасс-навигатора тут еще не додумались. И вскоре паровик выехал на второстепенную полупустую дорогу. И оправдывая рекламный слоган своей фирмы, водитель мобиля погнал, сгоняя с дороги тихоходов, частенько бибикая своим клаксоном.

-Прошу прощения, вам назначено? -отвлек от осмотра внутреннего убранства Имперской канцелярии голос неслышно подошедшего ко мне администратора. Здание, величественное снаружи, оказалось не менее примечательным внутри. Даже на стенах холла были развешены большие полотна картин, рассказывающие о важных вехах истории Тартарии, становления Империи, о воинской доблести армии и флота или символизирующие единство страны. Неведомые мне художники весьма удачно передавали на полотнах детали сюжета, отчего почти каждую картину я рассматривал очень подробно, жалея, что в этом мире нет смартфонов с фотокамерами. Пожалел еще, что со мной рядом нет Пашки. Не имея письма-приглашения, тот остался ждать в паромоторе. Думаю, ему бы понравилось тоже. С легким огорчением, оттого, что не с кем поделиться имеющимися впечатлениями от увиденного, продолжил осмотр галереи.

Назвал свою фамилию и имя. Администратор канцелярии, удовлетворившись, на время от меня отстал, принявшись высматривать нужную фамилию в своих записях в, похожей на амбарную, большом фолианте. Сверившись с книгой, мужчина подтвердил мне назначенное время, назвал номер зала и объяснил, как добраться. И рекомендовал, видя мой интерес, если хочу осмотреть тут все самое главное и не опоздать на аудиенцию, потихоньку двигаться прямо по парадной лестнице через главный зал. С благодарностью кивнув ему, я продолжил осмотр экспозиции, потихоньку перемещаясь в указанном мне направлении, изредка отмечая незаметное глазу присутствие охраны из военных в помещении.

В передней у входа в нужный зал уже сидели люди. Одетые строго для блезиру, с иголочки в парадном, все из себя важные господа и дамы, собравшись тут в кружки по интересам, терпеливо дожидались вызова вовнутрь. Увидев в помещении новое лицо, все находящиеся в нем люди с интересом окинули взглядом новенького вошедшего, после чего, потеряв интерес, снова вернулись к своим компаниям. Никого из них я не знал, делать мне было нечего. Пришлось сесть подальше от всех на ближайшую к себе мягкую банкетку у стены, отмечая высокое качество выделки тканей обивки. Выбранное место было хорошим. Оно позволяло осматривать не только всех находящихся в передней участников, но и следить за парадными дверьми в главный зал. И надеяться, что находящиеся в приемной гости, не услышат тихие рулады, доносящиеся из глубины души.

Не знаю, сколько времени прошло, но из спасительного полусонного состояния, куда я начал впадать из-за долгого сиденияя, меня вывел голос вышедшего из парадных дверей распорядителя зала:

-Дамы и господа! На следующую аудиенцию приглашаются... чета князей Отяевых и... господин Конов! Прошу вас!

Встаю с банкетки и иду в зал, прямо-таки предчувствуя шкурой будущие неприятности. И ведь ни капли не обманулся. Едва встал и принялся идти к двери, как противные уколы с ненавистью направленных в меня изучающих взглядов, от стоящих неподалеку, мужчины и женщины в возрасте, я ощутил всей кожей. Вот черт! Родственнички капитана, блин!

Они, внезапно подорвавшись, быстрыми шагами плавно фланируют мне наперерез, словно пытаясь войти в эту дверь первыми. У дверей в зал пришлось несколько притормозить, пропуская этих спешащих, по старшинству, вперед. Первой у двери, прищурившись от нескрываемой ярости и подавляющей разум ненависти в глазах, заговорила со мной дородная дама, крепко сжимая руку своего кавалера: -Ты! Выскочка! Без роду и племени! Уж не знаю, как и чем ты очаровал моего младшего сына -эта мадам, поморщившись, словно выплюнула эти слова: -Раз кольцо нацепил, думаешь тебе все позволено. Ничего это не значит! Ничего! Нашего согласия не видать, голодранец!

От неожиданности заявления даже не сразу ответил:

-Мадам! Простите, никак не пойму, чем я вас так разозлил, но я вас не знаю. Да и не желаю знать! -ровно, спокойно и вежливо, смотря прямо в глаза, принимаюсь отвечать ей. Да, слова в ответ прозвучали несколько издевательски. А что она накинулась? Ну, получай, мадам, ответку.

Женщина на мои слова поперхнулась и взъярилась пуще, вцепившись сильнее в рукав костюма своего спутника:

-Ах ты! Нахал! Да ты с кем разговариваешь? Да мы тебя!

-Елена Николаевна, оставь! Дорогая! Не стоит так унижаться. Перед ...этим! Лучше пойдем! -мужчина презрительно, словно пустое место, оглядел меня с ног до головы, на миг задержавшись на моем перстне, и, проявляя заметное усилие, потащил свою дражайшую половинку в зал.

Огляделся по сторонам. За нашей внезапной стычкой, кто шепчась с интересом, кто с полнейшим безразличием, наблюдали все стоявшие в зале гости. Ухмыльнувшись, я вошел в зал вслед за старшими Отяевыми, а распорядитель закрыл следом за мной двери.

Не успев войти и осмотреться, как мои родственнички, быстренько подлетев к столу и обступив главного начальника Имперской канцелярии, принялись, мешая друг другу и перебивая, задавать вопросы:

-Да по какому праву...почему нас не соизволили предупредить...кто это такой...это вопиющее неуважение... оскорбление...сударь, имеем право требовать защиты чести и достоинства...репутация...

Следя за разворачивающимся на глазах представлением, сам счел за лучшее промолчать.

-А ну тихо! Т-тихо!...-раздалось три шумных хлопка-удара подряд по столешнице. Отяевы-старшие отшатнулись, представляя начальника, держащего в руках пресс-папье, которое он следом положил на суконную поверхность стола: -Тих-хо! Раскуд-дахтались тут!

-Говорите, репутация, Павел Васильевич?! — тон говорившего не предвещал им ничего хорошего: -Какая такая...репутация?

Старшие Отяевы переглянулись:

-Петр Петрович, что-то мы вас не разумеем. -запричитала дражайшая супруга.

-Не разумеете?! А потому, что не о том думаете, Елена Николаевна! Совсем не о том.

-О чем вы говорите, ваша светлость? -за неё продолжал супруг, на что вставший из-за стола дородный мужчина, нажав на какой-то кубик, продолжал:

-Думали, о вашем участии в заговоре против Империи и его величества никто не узнает? Думаете, с внезапной кончиной обоих князей Демидских во дворце для вас все закончилось? Что про проделки вашего старшего никто не узнает? Все?! И концы в воду?! На мёртвых свои делишки списать решили?! Как бы не так!

Голос начальника с каждым словом крепчал, хотя звучал как-то странно и даже несколько тревожно. А к концу речи лично у меня появилось настойчивое желание покинуть это место. Но не тут-то было. Попробовал двинуться с места, как вдруг поймал себя на мысли, что делать мне этого совсем не хочется. Лучше постоять на месте, тут как-то спокойнее и безопаснее. В помещении, словно паром, изливался страх, давящий любые возражения.

-Каком заговоре? — уже тихонько, как-то разом сбавив тон и свой напор, пискнула Елена Николаевна. Со спины было видно, как шея и вырез платья на спине покрылся неестественной бледнотой. -Молчать! — начальник канцелярии грубо прервал ее. Воздух был буквально наэлектризован злобой: -Репутация! Поздновато вы о ней вспомнили. Лучше бы помнили о степени соучастия вашей семьи в контрабанде магического вооружения из Катая. И о соучастии вашего старшего сына в нападении интервентов на дворец. Да только за вашу помощь, пускай неявную, и потворство врагам Тартарии напомнить, что по Уложению дворянам полагается?

-Какое потворство? Каким врагам? Что с нашим сыном? — не унималась занервничавшая мадам. Супруг сжал ее руку, пытаясь остановить. Но было поздно. Новая давящая волна страха, густо исходящая от начальника, теперь накрыла помещение полностью. Отчего у меня даже сработал княжий перстень, накрывая меня защитным куполом. Женщина от ужаса что-то пискнула и замолчала совсем, словно признавая за хозяином зала право говорить. Который, в свою очередь, подобравшись и выдержав паузу, продолжил говорить: