Что же касается их гостьи, то она, буквально через несколько дней после приезда, стала частью семьи. Она немедленно подружилась с поварихой и ее частенько можно было видеть на кухне, хрустящей поджаренной коричневой корочкой и болтающей обо всем на свете. Она полностью завладела сердцем Даро, потому что девичий энтузиазм заставил Графиню вспомнить себя саму в таком же возрасте, и Рёаана почти немедленно обнаружила, что совершенно естественно полностью довериться Даро, рассказывая ей все о своей собственной жизни и о надеждах на будущее, и, действительно, благодаря таким разговорам она осознала множество вещей о себе самой, о которых и не подозревала. Из-за душевной тонкости, которая, увы, так редка в Тиасах, она немедленно сообразила, что Кааврен очень редко хочет развлечься веселой беседой; что надо уважать его немногословность и желание тишины, так что в его присутствии она чаще всего сама развлекала себя, читая книги из весьма богатой библиотеки Замка Уайткрест, главным образом историю и поэзию.
Немного позже, когда Кааврен начал чувствовать, как его старая сила возвращается к нему, девушка сама вызвалась быть его соперником в тренировочных боях, предложение, которое он принял без особого энтузиазма, даже неохотно, но потом увлекся и обнаружил, что она действительно умеет, до некоторой степени, сражаться на мечах, так что теперь каждый день под конец тренировки Кааврена они по меньшей мере час сражались на рапирах с затупленными концами. Хотя он смог научить ее многим приемам из своей невероятной техники, которая делала его одним из самых опасных бойцов Империи, она, в свою очередь, дала ему возможность потренироваться в сражении против более молодого и менее дисциплинированного соперника; и он был убежден, что такая подготовка окажется жизненно-необходима для него. Действуя таким образом, как мы уже сказали, она очаровала буквально всех в доме, и благодаря ее влиянию и улучшению в состоянии Кааврена, в течении нескольких месяцев особняк Уайткрест был одной счастливой семьей. Конечно, все были в достаточной степени озабочены как судьбой юного Виконта, так и будущим отъездом Кааврена, но мы надеемся, что читатель понимает, что во время Междуцарствия у семей и у отдельных людей, охваченных неожиданной радостью, такие страхи и печали находились как бы на задворках их мыслей, к этим тревогам относились как тому, что невозможно контролировать и чем невозможно управлять.
Так что именно улыбающуюся, счастливую Графиню Уайткрест приветствовали Кааврен и Рёаана ранним полднем на террасе, выходившей на океан-море. Кааврен встал, когда она подошла и нежно поцеловал ее руку, когда она села рядом. Она улыбнулась своей гостье, которая так хорошо освоилась в их семье, и сказала, — Очень приятного дня вам обоим.
— Пусть так и будет, — сказал Кааврен. — Хотя я думаю, что море под нами волнуется; так что нет никаких сомнений, что где-то на юго-западе сейчас шторм, которого мы не видим.
— Трудно поверить, что милорд Кааврен вырос внутри материка, в сотнях лиг от океана, — сказала Даро Рёаане, — так как за то короткое время, что он живет здесь, он узнал море так же хорошо, как любой из нас, родившихся на его берегу. На самом деле милорд предсказывает бури, которые не чувствуют даже очень старые люди, и я не видела, что он хоть раз ошибся.
Кааврен улыбнулся. — Должен признаться, что я люблю океан-море так, как если бы родился здесь. Это покой, который, однако, никогда не наскучит.
— Действительно, — сказала Рёаана. — Волны все время пляшут для нас. Я обнаружила, что я никогда не устаю смотреть на них.
— Это успокаивает сердца, — сказала Даро. — Милорд Кааврен и я провели много волнующих часов, глядя на море. — Даро дружески улыбнулась Рёаане, и тут появилась повариха с холодным питьем, приправленным мятой и лимоном.
Кааврен немного отпил, а потом разрешил своему взгляду скользнуть на восток, ненадолго. Никто из них ничего не сказал, так как в этом не было необходимости: все они знали, что его озабоченные и встревоженные мысли обратили его глаза туда, где находился его сын, Виконт. Даро глядела на него, а Рёаана глядела на Даро.
Наконец Кааврен разрешил своему взгляду вернуться к океану-морю. Через какое-то время он сказал, — Моя дорогая, я должен сказать вам, что сегодня сделал "Построение Шести Долин" в очень приличное время, и, закончив, я был способен сделать его еще раз, а потом и в третий раз, и все это не произвело ничего, кроме слегка ускоренного пульса, необходимости более глубоко дышать и легкой дрожи в предплечье. Я не в состоянии вспомнить время, когда я мог сделать его трижды с настолько слабым эффектом, из чего я заключаю, что достиг такой формы, которую считаю достаточной.
Даро медленно кивнула, как если бы услышала слова, которых боялась, но о которых знала, что рано или поздно они будут произнесены. — И куда вы едите, милорд?
— Арилла, — сказал Кааврен.
— Конечно, — сказала Даро, опять кивнув и на этот раз, сумев улыбнуться. — Будет просто замечательно, если вы навестите старого друга.
— Да, — сказал Кааврен. — И, конечно, он живет недалеко от Горы Дзур.
— Да, — сказала Графиня. Потом она вздохнула. — Хотела бы я поехать вместе с вами.
Кааврен кивнул. — Я бы очень хотел этого.
— Увы, — сказала она. — Это невозможно. С тех пор, как муниципальное правительство исчезло, все должно делаться графством, а графство — это я.
Кааврен еще раз кивнул. — Если бы Пиро был здесь, он мог бы потребовать от города, что тот сам занимался своими делами. Но, с другой стороны, если бы Пиро был здесь, нам не надо было ехать вслед за ним.
Даро кивнула, пораженная исключительной точностью этого замечания.
— Я бы очень хотела сопровождать вас, сэр, — сказала Рёаана.
Кааврен улыбнулся. — Благодарю вас, моя дорогая, но, конечно, и это невозможно.
— Неужели, милорд, — сказала девушка. — Но—
— Да?
— Почему это невозможно? Мне кажется, что это не только возможно, но, напротив, очень просто.
Кааврен повернул голову и посмотрел на нее, чувствуя, как его глаза расширяются. — Как, вы серьезно?
— Милорд, уже по моему внешнему виду видно, когда я шучу.
— Вы хотите сопровождать меня?
— Да, милорд. Если я смогу.
Кааврен продолжал внимательно глядеть на нее. — И по какой причине?
Брови Рёааны поднялись. — Милорд? Вы хотите знать причину?
— Ну конечно. И вот доказательство: я спросил.
— Ну, это правда. Тогда я расскажу вам. Это та самая причина, из-за которой вы сами уехали из своего дома, когда были в моем возрасте.
— Как, вы считаете, что я уехал из дома, когда мне было столько же лет, как и вам сейчас? И что я сделал это по той же самой причине? — Свой вопрос Кааврен сопроводил вопросительным взглядом на Даро, которая в ответ только слегка пожала плечами, как если бы хотела сказать, что знания девочки пришли не от нее.
— Я не знаю точно, милорд, я просто предполагаю. Но разве я не права? — сказала Рёаана.
Кааврен прочистил горло. — Да, на самом деле вы не слишком ошиблись.
— И, милорд, могу ли я спросить, была ли у вас причина?
Кааврен хихикнул, как если бы понял, что юная Тиаса имела в виду. — Да, я вижу. Но, возможно, если вы все это понимаете, можете ли вы объяснить—
— Да?
— что мы скажем вашему отцу и вашей матери, если вы решите поучаствовать в этом приключении и сумеете так распорядиться собой, что во время его погибните.
— О, что до этого—
— Ну?
— Они поймут.
— Как они поймут?
— Без всяких сомнений.
— Прошу меня простить, моя дорогая девочка, но я не могу поверить в то, что они поймут это. Напротив, я убежден, что они ни в коем случае не поймут, и, более того, будут очень недовольны тем, как мы позаботились о молодой леди, которую они нам доверили. Я думаю, что если бы у меня была дочь вашего возраста, и если бы я отослал ее в какое-нибудь безопасное место, то я посчитал бы за очень плохой поступок, если бы ее опекуны послали ее в дикие места на поиски тех самых опасностей, от которых я надеялся защитить ее. На самом деле я чувствую, что более чем обеспокоен вашим поведением. Это мое мнение, и если вы думаете, что я неправ, хорошо, скажите мне это сейчас.
На лице Рёааны немедленно отразилось как горе, так и несогласие, тем не менее она не сказала ничего и только уставилась в пол веранды. Кааврен некоторое время смотрел на юную леди с вопросом, но, так как она не говорила ничего, опять перевел взгляд на океан-море.
Графиня, со своей стороны, несколько мгновений глядела на девушку, как если бы пыталась прочитать ее мысли по выражению лица.
— Милорд муж, — сказала Даро с легкой улыбкой. — Должна признаться, что есть одно обстоятельство, которое, как мне кажется, вы не учли.
— Ну, — сказал Кааврен, — если есть что-то, что я не учел, тогда скажите мне, что это такое, и я обдумаю его.
— Я не прошу не о чем другом, — сказала Даро.
— И?
— Вот оно: Мать и отец нашей гостьи — то есть Малипон и Рёаанак — будут крайне недовольны, когда узнают, что их дочь держат в цепях, скованной по рукам и ногам.
— Как, в цепях?
— Безусловно.
— Но почему ее необходимо сковать цепями?
— Так как, — немедленно ответила Даро, — я убеждена, что она перекусит или перетрет любые веревки, какие бы мы не нашли.
Кааврен нахмурился. — И тем не менее, — сказал он, — я по прежнему не понимаю—
Даро хихикнула. — Милорд, я клянусь, что если мы не свяжем ее, она убежит вслед за вами, а ей намного безопаснее путешествовать в вашей компании, чем одной.
Кааврен, все еще хмурясь, несколько минут обдумывал это. Потом внезапно улыбнулся. — Вы правы, мадам, как и всегда.
Даро улыбнулась ему в ответ.
— Но моя дорогая, — сказал Кааврен. — А если с ней действительно что-то случится?
— Я сама объясню им это.
— Но поймут ли они это объяснение. Представим себе—
— Милорд—
— Да?
— Очень трудно решиться на такое, но, да, я уверена, что они поймут.
Кааврен медленно кивнул головой, потом, еще подумав, сказал, — Очень хорошо, пусть будет так, как вы сказали.
— Что означает? — сказала Рёаана, взглядывая на него с выражением человека, который едва ли осмеивался даже надеяться.
— Да, — сказал Кааврен. — Вы можете ехать со мной.
Юная Тиаса просияла, и уже собиралась говорить, как ее прервала повариха, которая пришла с поклоном и новостью, что у входа для слуг стоит гонец, принесший послание.
— Да? — сказала Даро. — И для кого это знаменитое послание? Оно для милорда Кааврена или для меня?
— Миледи, — сказала повариха, — оно для нашей гостьи.
— Послание для меня? — удивилась Рёаана.
— Совершенно точно, — ответила повариха.
— Хорошо, — сказала Даро, — тогда пусть этот гонец придет сюда, к нам.
Повариха поклонилась и вышла, вернувшись через несколько мгновений с Теклой, одетым в ливрею Дома Дзур. Этот достойный человек поклонился всем присутствующим, и потом, адресуясь к самой молодой из них, сказал, — Не вы ли, миледи, Рёаана из Дома Тиасы?
— Да, так меня зовут, — сказала она. — А у тебя есть послание для меня?
Текла опять поклонился, подтверждая ее слова, и сказал, — Ваше Лордство все поняло совершенно точно. У меня есть послание. — Сказав это, он вынул маленький, свернутый в трубочку кусок пергамента, перевязанный серебряной ленточкой. Девушка немедленно схватила послание, развязала ленточку, развернула пергамент и сказала, — А! Это от моей дорогой подруги, Ибронки, о которой я так много вам рассказывала.
— Да, действительно, — сказала Даро. — И что она пишет?
Рёаана засмеялась. — Она пишет, что умирает со скуки, и просит меня найти ей способ развлечься.
— Будет ответ? — спросил Текла.
— О, ответ? — сказала юная Тиаса. — Ну-, — она нахмурилась и умоляюще посмотрела сначала на Даро, а потом на Кааврена.
— Насколько я помню, твоя подруга Дзур, и примерно твоего возраста? — сказала Даро.
— В точности, — сказала Рёаана.
Кааврен и Даро обменялись взглядами, после чего Кааврен вздохнул и сказал. — Очень хорошо. Она тоже может присоединиться к нам.
Рёаана счастливо улыбнулась.
— Ну, — улыбаясь сказала Даро Кааврену. — Вы определенно вызовите зависть всех вокруг, путешествуя в такой компании.
— Ба. Вам нравиться шутить со мной, — сказал Кааврен, в свою очередь улыбаясь.
— Да.
— И когда мы уезжаем? — с жаром сказала Рёаана, выдавая понятнoe нетерпение.
— Завтра рано утром, — ответил Кааврен.
— Тогда, — сказала Рёаана, обращаясь к гонцу, — скажи моей дорогой подруге Ибронке, чтобы она приготовилась к долгому путешествию, и была бы здесь с первым утренним светом. И не забудь передать ей, чтобы она захватила с собой достаточно длинный меч.
— Я передам ваше послание слово в слово, — сказал Текла, поклонился сначала Рёаане,потом всем остальным и ушел.
Когда он вышел за дверь, Кааврен повернулся к Даро и сказал, — Мы тоже должны начать готовиться к путешествию.
— Да, — сказала она. — Конечно, я понимаю это. С чего мы начнем?
— Я пойду в конюшни и попытаюсь выбрать лошадей, подходящих для долгого пути, а также подобрать снаряжение.
— Очень хорошо, — сказала Даро. — Тогда я прикажу поварихе приготовить такую еду, которая подходит для путешествия.
Кааврен кивнул и опять бросил взгляд на красноватое океан-море перед собой.
— Вы по-прежнему ищете корабли, милорд, — сказала Дро, улыбаясь.
— Я всегда делаю это, мадам, — сказал Кааврен.
— Однажды вы увидите их.
— Да.
Кааврен встал и вытянул руку. Графиня положила свою ладонь на его, Кааврен нагнулся и нежно поцеловал ее, потом кивнул Рёаане и отправился в конюшни, оставив Даро нежно улыбаться и глядеть ему вслед. Рёаана, в свою очередь, даже покраснела от смущения, глядя на такое выражение супружеской любви, и тоже встала, объяснив, что ей надо упаковать свои вещи.
Ибронка появилась ранним утром на следующий день, еще до рассвета, когда Кааврен только заканчивал приготовления к отъезду, а Даро и Рёаана пили кляву на террасе. Кухарка объявила о ее приезде, и вскоре она появилась сама, затянутая в черную кожу и с мечом на перевязи, висевшей у ней на плече. Рёаана встала и представила свою подругу Даро, которая приняла ее с изяществом, которое сделало бы честь даже Иссоле.
— И где, — спросила Рёаана, — наша дорогая Клари?
— Снаружи и ждет нас, держа еще одну оседланную лошадь.
Ибронка уселась и стала пить кляву вместе с подогретыми булочками, намазанными медом. Как раз в это время вошел Кааврен и сказал, что все готово.
— Милорд, — сказала Рёаана, — знаете ли вы, что нас четверо?
— Мне уже сообщили, — сказал Кааврен. — Да, что за замечательный отряд будет у нас — я и три юных девушки. Как и сказала Графиня, не один человек позавидует мне, когда мы будем ехать мимо толпы.
Он был, должны мы добавить, одет в свою старую, достаточно потрепанную одежду для путешествий, очень похожую на ту, которую он носил тогда, когда мы впервые имели честь представить его вниманию читателя в городе Ньюмаркет, почти восемьсот лет назад. На боку у него висел меч, который, как и он сам, был в шрамах и носил следы ударов, тем не менее был достаточно силен и гибок, и вполне мог нанести пару хороших ударов.
