— Идёшь со мной — уронил вождь Разящих Топоров и устремился дальше.
Ветер развевал шаманские косички, перестукивая костяными фигурками, вплетёнными на концах, толпа гуляющих орков расступалась, пропуская молодого вождя, чьё имя было на слуху. За ним шли четверо орков с рабскими ошейниками. Мимо большинства рабов Аргнак проходил, не удостаивая их порой и взгляда, возле некоторых замирал, но шёл дальше. Пополнив покупки ещё двумя, вернулся в клан и разделил их между отрядами.
Каково же было удивление Крак'гура, когда он узнал, что попал в гвардию вождя. Неужели Аргнак так не доверяет своему клану, что набрал личные отряды из рабов? Но вскоре ситуация прояснилась, отряды были смешанными, и на месте командиров были орки из его изначального клана, хоть и основной костяк формировался из Острых Лезвий. Ещё сильнее он изумился, когда в первый же день ему выдали вместе с новой одеждой железные наручи, наплечники и воротник, прикрывающий шею. А когда клан отъехал от священной горы, новичкам выдали и странные топоры из тёмного железа, на длинной ручке.
Начались изнурительные тренировки, ежеутренние пробежки и занятия в строю, отработка ударов и отходов, вождь лично проводил утренние зарядки, к удивлению новичков включив туда детей и орчанок. Орчанки, вопреки ожиданиям, не чурались его внимания, статус раба, казалось, нисколько их не беспокоил. Надсмотрщиков над ними тоже не было, несколько раз он участвовал в охотах, казалось бы — вот она свобода — отошёл подальше от стойбища, и беги, но сбегать ему уже не хотелось.
* * *
На празднике орки наменяли много минералов и сборов трав, и теперь спешат обменять это на разноцветные стеклянные бусы, но некоторые прижимистые намекают мне выведать этот рецепт. Наивные, как будто я им буду делать их бесплатно. По пути, на каждой стоянке закапывал в землю по шестиграннику, получается более-менее одинаковое расстояние между ними. Цепь взаимосвязанных кристаллов пока сильно не трогаю, только убеждаюсь, что сигнал от священной горы идёт по ним без искажений.
Новички не принесли неприятных сюрпризов, несмотря на то, что статус у них всё ещё прежний, отношение и условия содержания сгладили острые углы. Молодые орчанки уже примеряются к ним, зная, что недолго пополнение проходит в рабах, ещё неделя-другая, и дам вольную.
Птицеглавов пока не трогал, и не потому, что не было времени, а из-за приготовленной ими подлянки. Соваться в повозку без разведки я не стал, да и так время от времени проверял их состояние духами жизни, и каково же было моё удивление, когда я почувствовал там магию, а стихия воздуха принесла интересную картинку. Магическая фигура на деревянном полу, выцарапанная когтями и подведённая бурыми разводами, фонящая угрозой. Перерисовав фигуру, попытался разобраться в её функциях, используя дренейские знания, но не преуспел. Не сказать, что вообще ничего не понял, но способ начертания не имел ничего общего с таковым у синекожих магов. Возможно, имей я под рукой библиотеку Лейзими, а лучше обеих моих дренеечек, нашёл бы аналоги в посещённых мирах и полученных из видений знаний. А может, и нет, всё-таки они были теми ещё эстетами, отвергая "тёмное" использование магического искусства.
Но у любого направления есть общие черты, разместив под днищем повозки свой исследовательский алтарь, снял замеры, чувствительности хватило, чтобы получить ясную картину распределения магических узлов. На моё счастье нацарапанный ритуальный круг оказался статичным, основной запас маны хранился в самих линиях и дереве внутри его периметра. Судя по её количеству, это не магическая бомба, а символы-усилители, имеющие явно выраженную направленность в сторону двери, предположительно предназначались для нанесения удара хранящейся в нём гадости.
Кроме исследований приготовленного для посетителей подарка, прочитал и книги, оказавшиеся чем-то средним между списком заклинаний, учебным пособием и дневником. Обложка, как ни странно, не была чёрной, состояла из выбеленной кожи и золотых вставок, страницы были из чего-то, напоминающего бумагу, но по прочности не уступающими коже. Начало у них практически ничем не отличалось, что наводило на мысль о происхождении из одного источника, или школы. Середина более развёрнуто поясняла изложенное, с примерами и расчётами, а дальше шли личные записи, от десятка, до четырёх десятков страниц. Пара книг явно принадлежала моим пленникам, по крайней мере, их имена присутствовали на обложке.
К моему глубокому сожалению, материал не изобиловал теорией, а все исследования не несли признаков фундаментальной науки, опираясь не на проводимые эксперименты с замерами, а на практику. Похоже, кроме азов некромантии и отличной от дренеев арканы ничего больше получить я не смогу, но даже это с лихвой окупает мои затраты. А пока готовлюсь к встрече, несмотря на малый размер сюрприза, принимать его только на магическую защиту как-то боязно, а потому приготовил деревянный щит, оббитый кожей с магическим изолятором и приклеенными в три слоя зёрнами. Закрепляю магические якоря, должные зафиксировать магические выплески, расставляю духов-наблюдателей и, призвав Оркриву с Хенкечей, иду в гости.
* * *
Гости в повозке были не лишены чувства такта, и не стали атаковать, пока я не закрыл створки. Может, чтобы не пускать мороз, или не дать заметить прочим оркам моего убийства, и выиграть время — кто знает, но повернуться к ним лицом они уже не позволили. С тихим треском и гнилостно-зелёным светом активируется ловушка, выплёвывая в мою сторону сгусток гадости, отшатываюсь к стенке, мгновенно активирую магическую защиту, и подставляю под летящий подарок щит.
Большая часть расплескалась по светящейся плёнке, но малая доля, проигнорировав преграду, врезалась в принесённый щит, образовав посеревшую проплешину в покрывающих его зёрнах. Фигуры птицеглавов замерли от неожиданности, с их когтистых лап до сих пор срываются искры, уходящие к вырезанной на почерневшем полу фигуре. Не позволяя провести вторую атаку, ударяю молнией, выжигая гадость, и метаю щит в голову самца.
Успел среагировать, сместившись в сторону и тут же метнувшись ко мне. Хороший пинок отправляет его обратно, противник он конечно быстрый, но лёгкий. Самка, присев на корточки, что-то быстро чертит когтями возле выжженного пятна, "говорун" с криком в ухо прерывает её занятие, упав на пол, замотала головой, прогоняя шум в ушах, а гордый птиц опять несётся на меня. Доспеху он ничего не сделает, но вот глаза, пожалуй, и выцарапать сможет, а потому чтобы высдуваю его воздушным ударом, и посылаю духа жизни, сводя мышцы болезненной судорогой. Подхожу к поверженным врагам, готовящимся принять смерть, и насылаю сон, наблюдая, как закрываются их веки.
108
Готовы. Из всех планов действий я выбрал именно этот, хотя мог поступить и иначе. Усыпить их духом жизни, и поковыряться в приготовленной ловушке, разрушить её перед заходом, чтобы полюбоваться на их реакцию. Но в первом случае это было бы долго и опасно, а понять, что они там накрутили, за несколько часов я вряд ли бы успел. Второй вариант был ещё хуже — о функционале того ритуала я бы узнал ещё меньше. Ритуал они мне и восстановят, и объяснят, если подберу к ним правильный подход, а так и магическую защиту испытал, и нервы пощекотал, и продемонстрировал свою силу. Была, конечно вероятность, что выстрел будет самонаводящимся или работать по площади, но против первого у меня был щит с антимагическим покрытием, а слой семян был призван спровоцировать "детонацию" гадости, заточенную на причинение вреда живому. А по площади отработать они не могли — не тот заряд, чтобы распылять на пространство повозки. В любом случае, сильного удара ждать не приходилось — будь они способны на такое, то птицеглавы не прятались бы по глухим местам, а сами истребляли презренных двуногих.
Смотрю на почерневший пол, несмотря на всё творившееся тут безобразие, доски ещё прочные, лишь место проведения ритуала источает неприятные эманации. Выпиваю их в копьё, особый накопитель и вода из священного озера очистит их до нейтрального состояния, пополнив запас в посохе. Проверяю ещё раз пленников, и выхожу за вещами, лезть с баулом в первый раз, ограничивая свою подвижность, не хотел.
Связав, занимаюсь исследованием их тел более подробно. Желудок, способный переваривать без вреда практически любую органику, причём разделённый на две части — мускульную, и железистую. Камней птицеглавы в отличие от своих неразумных эволюционных родственников не глотали, в первом отделе желудка были "зубы" — роговые наросты для измельчения пищи. Мозг, в отличие от страусов не был меньше глаза, а по плотности и глубине извилин превосходил орочий. Полые лёгкие кости, но при том невероятно прочные, их предки определённо умели летать, на что указывали и воздушные мешки, связанные с лёгкими. Закончив с анатомическими исследованиями, начинаю их будить, пришло время для прояснения их статуса в моих планах.
* * *
Ранее, Крека.
Три вечера, наполненных шумом невообразимо гигантского праздника, когда бой барабанов продирал до костей, помимо воли заставляя двигаться, были позади. За ними так никто и не пришёл, заставляя нервничать ещё сильнее. Их куда-то везли, иногда останавливались, дни сменялись днями, и ничего не происходило, до сегодняшнего дня. Благодаря тонкому слуху они всегда знали, если кто-то приближался к их тюрьме, но почти всегда это была либо управляющая талбуком орчанка, или подростки, топившие печь и передававшие еду через люк в борту повозки.
Она со Смелем уже не раз обсуждала того странного орка, слишком короткой была их встреча, и принесла много загадок. Зачем он их выкупил из плена, что собирается делать, и главный вопрос — как он говорит на высшем? Щелчки, клёкот и писк были слишком сложны для его примитивного горла, но он говорил так чисто, будто сам был араккоа.
Навалилась тишина, все внешние звуки пропали, совсем как в день встречи со странным орком, заставил их подобраться. Створки распахнулись, пропуская грузную фигуру, вошедший беспечно повернулся к ним спиной, закрывая проход. Сгусток магии, призванный оборвать жизнь ненавистного чужака расплескался о внезапно появившуюся магическую преграду, а остаток безвредно разбился о подставленный щит. Молния безнадёжно испортила приготовленную фигуру, лишая возможности повторно ударить по чужаку, а щит полетел в Смеля. Её собрат увернулся и кинулся в атаку, а Крека принялась выцарапывать руну возле остатков ритуала, пытаясь направить остатки энергии во врага.
Страшный крик заставил упасть, казалось, она лишилась слуха, рядом промелькнуло тело отброшенного Смеля, что не смог подняться, она почувствовала, как силы покидают её, последнее, что она помнила, это ноги бесшумно приближающегося орка. Очнулась, но не подавала виду, она была жива и здорова, план убить вожака и поднять его мёртвым провалился, как и самоубийственная атака, призванная разозлить этих тупых агрессивных животных, и получить лёгкую смерть
* * *
Начал с самки, пришла в себя, но даже не дёрнулась, притворяясь беспамятной. План их с внезапной атакой вполне мог сработать, хотя другие орки просто не стали бы брать их живьём.
Активирую заклинание-переводчик, не факт, что они знают мой язык, но благодаря заботам дренеек языковых барьеров для меня уже некоторое время не существует.
— Открывай глаза. Вы проиграли, так имейте мужество встретить свою участь.
— Что тебе нужно? Ты маг? Как ты разговариваешь на высшем? Почему орки не выгнали тебя? — зачастила пленница.
Судя по нашей предыдущей встрече, самца так просто разговорить не удастся, тот ещё гордец, а пережитая схватка и продемонстрированные возможности вывели Креку из равновесия, осталось только закрепить успех.
— Ты будешь учить меня вашей магии.
— Она слишком сложна для примитивных рас, тут нужно думать, а не клянчить подачки у духов.
Совсем с головой не дружит, так злить своего врага? Или провоцирует, чтобы прибил? Биение жизни показывает, что она боится, но чего больше в этом страхе, неизвестно. Я всё-таки не натрезим, чтобы тонко разбираться в чувствах, здесь не менталистика, а замеры показаний тела. К тому же их реакции несколько отличались от привычных мне, но общую суть и самую яркую эмоцию разбирать удавалось.
— Спешишь умереть? Но смерть, она ведь разная бывает — воздействую на ноги, мышцы напрягаются, грозя сломать кости.
К её чести, не проронила ни звука, впрочем, и я до края не доводил.
— Я не стану тебя учить. Не знаю, где ты набрался магических умений, но лучше я перенесу неисчислимые муки, чем увеличу твоё могущество и обреку народ араккоа на гибель!
Ломать пытками дальше слишком долго и неэффективно, потому покажу, что идея, которую она защищает, не имеет смысла. Иногда слово — страшное оружие, особенно, когда его подкрепляют делами.
— Твой отказ ничего не изменит — активирую заклинание, выученное в одной из книг птицеглавов, появившиеся знакомые ей светящиеся символы, заставили распахнуться клюв и глаза, по чувствам ударило удивление, смешанное с паникой, а от моих рук потянулся туман, заволакивая помещение.
— Я уже прочитал ваши книги, и как видишь, перенял хранящиеся в них знания — развеиваю туман и активирую сразу три разных рунных конструкции, развесив их на стенках и потолке, чтобы ей было лучше видно. Не проводя активацию, размываю их, что сделать без последствий сложнее, чем продолжать удерживать в активном состоянии.
— Ваши земли не нужны оркам, иначе птицеглавы давно бы кончились. Два шамана своими духами убивают любого пернатого мага, даже простые воины способны его победить. Если бы вы не гадили нам, жили бы себе спокойно. Твоя жертва бессмысленна — птичьи города слишком незначительны и далеки от нас, чтобы специально заниматься их истреблением.
Даю ей время всё осмыслить, расставляя тотемы и приборы, лёгкость, с которой я кастовал заклинания птицеглавов обуславливалась тем, что заранее записал их в магический жезл, но благодаря тому, что равномерно развивал свою магическую систему, подавать ману через руки мне не обязательно. Потому и удивил её "беспалочковой" магией, слишком волшебники слабы без своих посохов.
— Тогда зачем тебе мы, если ты и так всё знаешь?
— Вы сэкономите мне время, осветив узкие места. Ответите на вопросы, поделитесь своими наработками, что не доверили книге — киваю на выжженное пятно.
— Мне надо посоветоваться со Смелем — наконец прерывает молчание Крека.
— Примешь решение за себя, и сможешь убеждать его.
— Хорошо, я согласна!
Пробуждаю и самца, что тут же попытался вскочить, но путы его надёжно держали.
— Презренный двуногий, развяжи меня, и узнаешь гнев повелителей неба!
— Смель, прекрати!
— Не мешай! Если бы не эти верёвки, я бы уже вырвал ему сердце!
Молча подхожу к нему, и, приложив указательный палец ко лбу, начинаю вытягивать жизнь, задёргался, пытаясь порвать путы или прервать контакт, но мой палец будто прикипел, и не отрывался. Останавливаюсь, давая ему отдышаться.
