Фашисты в космосе. Боги войны

— Пять тысяч лет? — заинтересовался Мартелли. — А точнее? Это как-то связано с новым курсом Валентины Ивановны? Вы решили вернуться к библейскому летоисчислению?

— Молодой человек, это все-таки невежливо — вот так врываться в разговор старших по званию, — нахмурился Воскресенский.

— Но я же один из вас! — удивился Мартелли. — Генерал-капитан, наместник и главком Санмаринских ВС на Марсе!

— И сколько дивизий у папы римского? — не остался в долгу советский генерал.

— Я выше всех желаний; я спокоен, — ухмыльнулся санмаринец. — Я знаю мощь мою — с меня довольно сего сознанья.

— Но в словах коллеги Воскресенского есть здравый смысл, — добродушно заметил маршал Биорди, возвращаясь к основной теме разговора. — Любая война между великими державами в наше время потеряла всякий смысл. Нам нечего делить. За что нам воевать? за землю, воду, природные ресурсы, жизненное пространство?! Нам доступна вся Солнечная система, а скоро будут доступны и звезды! Места хватит на всех!

— Положим, со звездами вы поторопились, — заметил генерал Джонсон, — но что интересного есть в Солнечной системе? Вот, возьмем к примеру Марс, раз уж мы здесь находимся. О каком жизненном пространстве может идти речь?! Несколько тысяч человек вынуждены ютится в крошечных крепостях…

— Мы могли бы терраформировать его, — неуверенно заметил один из советских офицеров.

— А потом?

— На Марсе появится пригодная для дыхания атмосфера, реки, моря, целые океаны! Мы сможем заселить его, как когда-то заселили всю Землю!

— Далеко не всю, — возразил Джонсон, — если вспомнить Сибирь, Сахару и Антарктиду. Или Гренландию. Вам не кажется, что терраформировать эти территории будет куда проще? Марсианские океаны, надо же такое!

— Океаны — это хорошо, — заметил коммандер Хеллборн, — мы сможем принять судостроительную программу и заключить новый Вашингтонский договор…

— Как представитель сухопутной державы накладываю вето, — усмехнулся Мартелли. — Нет, мы решительные противники такой экспансии!

— Насколько я понимаю, вы решительные противники любой экспансии, — заметила Даниэлла Гузман. — Я давно хотела спросить — как вашему крошечному государству удалось сохранить независимость в самом сердце могущественной империи?

— Нашу независимость гарантировал сам Гарибальди, — гордо заявил санмаринец. — Республика дала ему приют в последние дни Рисорджименто, и Джузеппе поклялся, что новая Италия никогда не посягнет на нашу свободу. Но это официальная версия, — хихикнул Мартелли. — Правда заключается в том, что итальянцы нас попросту боятся! Страшатся мужества наших солдат и грома наших пушек!

— Вот болтун, — очень громко прошептал полковник Борбикони.

— Да-да, каждому санмаринцу придется выстрелить две тысячи раз! — самодовольно продолжал капитан-арбалетчик.

— Плагиатор! — добавил Борбикони.

— Однако, итальянцам удалось навязать вам идеологию фашизма, — заметила парагвайская девица.

— Ничего подобного! — возмутился Мартелли. — Мы сами выбрали этот путь! И уверяю вас, он прекрасен! В своем роде, конечно.

— Но ведь это просто ужасно! Как вы можете произносить речи о свободе — и одновременно восхищаться фашизмом?! — удивилась лейтенант Гузман.

— Не надо бояться фашизма, — санмаринец был сама доброжелательность. — Фашизм — это всего лишь слово. Не надо бояться слов. Понимаете, как всякая цельная политическая концепция, фашизм есть одновременно действие и мысль: действие, которому присуща доктрина, и доктрина, которая, возникнув на основе данной системы исторических сил, включается в последнюю и затем действует качестве внутренней силы. Поэтому эта концепция имеет форму, соответствующую обстоятельствам места и времени, но вместе с тем обладает идейным содержанием, возвышающим ее до значения истины в истории высшей мысли. Нельзя действовать духовно на внешний мир в области велений человеческой воли, без понимания преходящей и частичной реальности, подлежащей воздействию, и реальности вечной и универсальной, в коей первая имеет свое бытие и жизнь…

— Вы собираетесь процитировать все работы дуче? — заметил другой советский офицер, полковник Лещинский.

— Не вижу в этом ничего преступного! — воскликнул Мартелли. — Дуче был великий человек. Я могу цитировать его бесконечно. Разумеется, он был не так велик, как Бальбо. Маршал Итало Бальбо был настолько велик, что даже отказался называть себя «дуче». «Дуче был только один, — сказал он. — Называйте меня просто — Бальбо».

— Бесмысленно сравнивать дуче и Бальбо, — заметил Северино Биорди. — Каждый из них был велик по-своему.

— О, да, — ехидно закивал Мартелли. — Никогда — запомните, никогда! — итальянский фашист не признает великие заслуги Бальбо. Во-первых, он отстранил от власти Династию. Во-вторых — так они говорят — он втравил Италию в бессмысленную войну! «Дуче никогда бы так не поступил!» Как бы не так! Они забывают, что это Дедушка… я хотел сказать — Муссолини — застрял в Эфиопии, и Бальбо вынужден был заканчивать работу. Что же касается мировой войны… Пусть так, а не иначе. Отдельные горячие головы собирались выступить на стороне Германии и отомстить Сталину за помощь испанским республиканцам. Великий Бальбо позволил им это сделать, ха-ха-ха! Собрал всех добровольцев и разрешил убираться на Восточный фронт, где они сдохли под Сталинградом. Прекрасный, коварный ход! Избавил страну от смутьянов, чужими руками — и не поссорился с Гитлером раньше времени.

— Да-да, конечно, — возмутился генерал Воскресенский, — в то время как советская армия… — тут он запнулся, -…сломала скелет гитлеровскому животному, фашисты отсиживались за Альпами, и вступили в войну только в последний момент! И все их заслуги — атомные бомбардировки мирных немецких городов!

Побагровевший Массимо Борбикони собирался открыть рот, но не успел.

— Эти претензии — не ко мне, — ухмыльнулся Карло, — я всего лишь скромный санмаринец. Хотя… Бальбо был настолько велик, что притащил на церемонию капитуляции одного из тогдашних капитанов-регентов Республики. «Как? Мы еще и Сан-Марино проиграли?!» — возмущался Кейтель, ха-ха-ха!

— Это было невероятно остроумно с его стороны, — согласился Биорди, — Бальбо был великий шутник…

— Вот-вот, они его настолько не любят, что готовы называть клоуном! — притворно возмутился Мартелли. — Но вам не кажется, что мы отклонились от темы? На чем мы остановились? На жизненном пространстве?

— Марс — ближайшая к Земле, но не единственная планета во Вселенной, — немедленно среагировал полковник Лещинский. — Вы знаете, что по самым скромным подсчетам, между Плутоном и Альфой Центавра, в пространстве вращаются около сотни тысяч землеподобных планет?

— Ну да, облако Оорта, пояс Койпера, и так называемая «Хрустальная Сфера», — кивнул Джонсон.

— Землеподобных? — переспросил Хеллборн. — Вы говорите о размерах, я вас правильно понял? А как же воздух, вода, свет? Как человек может жить в этих мертвых, темных и замороженных мирах?

— Вы верно подметили — замороженных, — кивнул Лещинский. — Достаточно их разморозить — и у вас будет в избытке воды и кислорода. Что же касается света — все в наших руках. Нам подвластен атом…

— Вы забыли сказать — «мирный атом», — хитро улыбнулся Мартелли.

— Именно так! Советский Союз всегда выступал за использование атомной энергии в мирных целях! — вскинулся генерал Воскресенский.

— А между тем ваш премьер…

— Валентина Ивановна Матвиенко — не премьер. Она — председатель Совета Министров, — машинально поправил Воскресенский.

— А еще — segretario generale del Comitato centrale del Partito comunista dell'Unione Sovietica! — подхватил Мартелли. — Я ничего не перепутал? И эти люди говорят о свободе, равенстве и братстве! Какой шикарный титул — римские цезари просто обязаны лопнуть от зависти, даже на том свете. С другой стороны, это в какой-то мере справедливо — Советская Империя давно превзошла по размеру и могуществу жалкую державку траянов и августов…

— Не смейте так говорить! — вспыхнул советский генерал. — Не смейте произносить этих слов!

— Каких? — наивно захлопал ресницами санмаринец.

— Вот этих вот — «советская империя»! Советский Союз — не империя, а добровольная федерация равноправных социалистических республик! Термин «империя» совершенно не применим к СССР, как с точки зрения политического, так и общественного устройства!

— А разве это не одно и тоже? — усомнился Мартелли.

— Что? — в свою очередь не понял Воскресенский.

— Ну, общественное и политическое устройство? Впрочем, неважно, — великодушно отмахнулся капитан-арбалетчик от раскрывшего было рот советского генерала. — Вы мне лучше скажите, Маркс писал что-нибудь о вассальных государствах и протекторатах?

— Афганистан, Польша, ГДР — не вассалы и не протектораты! — окончательно разозлился советский генерал. — Это независимые государства, добровольно вставшие на путь…

— Конечно, конечно, — снисходительно кивнул Мартелли. — Но вы сразу поняли, что я имел в виду!

-…Венгрия — не вассал!

— Госпожа Илона Сталлер с вами не согласна, — заметил Биорди.

— Мнение этой недобитой содержанки хортистов меня не волнует!

— Но это действительно независимые государства, — заметил полковник Лещинский. — Такие же как и Сан-Марино.

— Смелое заявление! — восхитился Мартелли. — Браво, сamerata сolonel!

— Афганистан, Польша, Югославия, — проворчал генерал Джонсон. — Что будет завтра?

— Мы спасли Югославию от ужасов гражданской войны! — заметил Воскресенский.

— Вы разделили ее с фашистами! — возмутился американец. — Разрезали пополам! Очередной пакт Молотова-Риббентропа! Ничего не поняли и ничему не научились!

— Что вы себе позволяете, генерал?! — в свою очередь возмутился маршал Биорди. — Мы — честные фашисты, и не надо сравнивать нас со всякой нацистской сволочью! И мы действительно спасли хорватов и словенцев от сербского империализма…

-…нет, это мы спасли сербов от хорватских мясников! — не согласился Воскресенский.

— А между прочим, что будет с троном короля Томислава? — задумался вслух Мартелли, но в этот раз его не услышали.

— Фашизм начинался с атомных бомбардировок мирных немецких городов!

— Кто бы говорил! Лицемеры! Палачи Хиросимы и Кокуры!

Коммандер Джеймс Хеллборн пожал плечами и перебрался на другой конец стола, где разговорился с Вальтером Сталлоне.

— Ферминаторы! Бальбуины!

На какой-то миг в банкетном зале воцарилась тишина.

— Это было особенно мощное оскорбление! — радостно захлопал в ладоши санмаринец. — Я включу его в свой персональный цитатник.

Его реплика позволила разрядить обстановку, пусть и ненадолго.

— Но вы говорили, что уважаете маршала Бальбо! И тем не менее собираетесь использовать это ругательство? — удивилась Даниэлла Гузман.

— Я этого не говорил! — Мартелли поднял руки в протестующем жесте. — Я всего лишь собираюсь включить его в свой цитатник!

— Если бы «тигры» не убили дуче, Бальбо никогда бы не стал лидером! — зло бросил полковник Борбикони.

— «Тигры»? — снова удивилась сеньора Гузман. — «Тигры Освобождения Тамил-Илама»?! Разве это они убили Муссолини?!!!

— Нет, разумеется, — снисходительно улыбнулся маршал Биорди, — это были другие мерзавцы. Банда словенских террористов, известная как «Триест-Истрия-Гориция-Риека» — «ТИГР». Они и убили нашего дуче… Сволочи!

— Тогда почему вы решили освободить Словению от сербского имперализма?! — судя по всему, парагвайская летчица окончательно перестала что-либо понимать в хитросплетениях европейской политики.

— А они ее и не спасали! — поспешил воскликнуть генерал Джонсон. — Они ее оккупировали, чтобы отомстить!!! И Австрию тоже!!!

— Неправда! Мы освободили Австрию от нацистской банды убийц и педерастов! — возразил вице-король итальянского Марса.

— Я не думаю, что стоит акцентировать на этом внимание, — заметил Джонсон.

— На убийцах? — мгновенно среагировал санмаринец Мартелли. — Разумеется, мы же солдаты, мы все любим это делать.

— Я не это имел в виду, — нахмурился и одновременно покраснел американец.

— В самом деле?! Только знайте, генерал, вы не в моем вкусе! — расхохотался Мартелли.

— О чем это вы? — не поняла сеньора Гузман.

— Буржуазный капиталистический разврат! — прошипел генерал Воскресенский.

— Пока человечество находится в плену у столь темных предрассудков, мы вряд ли когда-нибудь доберемся до звезд, — печально вздохнул генерал Джонсон.

Сидевшие за столом были мысленно и морально готовы уже к любой выходке капитана Карло Мартелли, но он ухитрился их удивить. Едва американец произнес слово «звезды», как санмаринец согнулся пополам в воистину чудовищном приступе хохота. Не раньше, чем через три минуты, он ухитрился вернуться в прежнее «спокойное» состояние, и принялся вытирать лицо, красное и мокрое от слез, целой охапкой салфеток.

— Простите, извините, дамы и господа, но это было настолько сильнее меня… я только что придумал новый слоган. Красивый, в лучших традициях. «Per anus — ad astra!». ХАХАХАХАХАХА!!!

— Если бы вы только знали, насколько вы неоригинальны, — хладнокровно заметил полковник Лещинский. — Я впервые услышал эту «крылатую» фразу еще на первом курсе.

— В самом деле? — искренне огорчился капитан Мартелли и на некоторое время приутих.

— До ближайшей звездной системы, где могут находиться действительно землеподобные кислородные планеты — четыре с лишним световых года, — поспешно сменил тему (или вернулся к оригинальной теме разговора) генерал Джонсон.