Город в заливе: Откровения лжеца

Глава 1. Путаная правда

Пауза длилась недолго.

Лена взвизгнула — но без этого заливистого разбойничьего посвиста, а коротенько, больше от неожиданности. Тут все дело, как я понимаю, в том, что я не такой уж и страшный с виду, несмотря даже на все случившееся. А с внутренней стороны она еще не имела возможности меня рассмотреть, но оно, может, и к лучшему.

Резкий звук разбил напряжение. На лице Славя появилась облегченная улыбка. Внутри Мику словно кто-то включил фонарик свечей так на пятьсот. Алиса... ну, я, честно говоря, думал, что она влепит-таки мне пощечину. "Где ж ты был, гад! Я тут извелась вся!", стандартный монолог жены перед явившимся на рогах мужем, вы понимаете. А она...

Нет, постойте. Это же у меня прошло черт знает сколько времени. А с их точки зрения я появился в ту же минуту, что и исчез — специально перед отбытием сверился с часами. Может, зря я так перестраховался-то? Не успели, поди, еще соскучиться?

Алиса яростным, безжалостно горящим в атмосфере метеором рванула ко мне и уткнулась лицом в грудь. Вона че, Михалыч. Сентиментальность — это мы любим. Романтика, сопливые слабости... стоп. Мы сейчас точно про Алису говорим? Вы зачем подменили ее, злые инопланетяне?

— Зар-р-раза...

Ну вот, совсем же другое дело.

— Я думала, что ты... что больше никогда... никогда! А ты...

— А я ушел в загул, — сказал я светским тоном. — Поехал в рестораны, поехал в кегельбаны... Погулял, значится, немного по другим мирам, весям и землям, пожёг глаголом сердца людей, да и решил вернуться. Потому что осознал и проникся. Нет того эффекта, понимаешь? Нет того эффекта без вас.

— Да ты же...

Я взглянул на нее — сверху вниз, но это только потому, что я стоял на плечах гигантов. Глаза у Алисы были сухие, но красные. Самые замечательные в мире глаза.

— Без тебя, дурочка. Куда же я без тебя денусь? А самое главное — зачем?

Алиса ничего не ответила, и тогда я ее обнял. А она не сопротивлялась.

Не знаю, сколько мы так простояли — по ощущениям, года три. Но знаете что? Вряд ли это длилось три года, потому что Ульянка бы не выдержала столько без кефира, пряников и шоколада. Я ее знаю, эту красноволосое дитя урагана. А вы как думаете, каким будет у урагана ребенок?

— Уля! Как же мы по тебе соскучились!

Это вроде бы Славин голос. Странно, не помню, чтобы она в лагере её особо любила, скорее наоборот. А может, дело в ностальгии. Да и не каждый день мы встречаемся с друзьями из прежней жизни. Пускай они даже раньше никакими друзьями и не были.

— А, точно, — сказал я, отлипая от рыжей. Та, похоже, ничуть не возражала против продолжения обнимашек, но ситуация требовала развития, а внутри объятий она могла развиваться только в одном направлении, сейчас не вполне уместном. Черт, как же долго я ее не видел...

Аромат рыжих волос пьянил как чистый спирт.

— Что ж, — сказал я хриплым от нахлынувших гормонов голосом, когда все девчонки закончили непременный долг по тормошению Ульянки и сгрудились в углу, рядом с как попало наваленными циновками. И чего мы все еще ютимся в этой халупе? А, верно: бабушка Бутракхам отлично готовит. Но теснота — это не круто, тем более в нынешних обстоятельствах. Ладно, решим вопрос. — Есть мнение, что настал тот час, когда можно, наконец...

— Где ты был? — выплеснула вопрос Ленка. А ведь тоже подросла девчонка, уже не тот перепуганный цыпленок, который шарахался от каждой тени в лагере и загадочно молчал в трех из четырех случаях здесь, в Роанапуре. Приятно. Моя школа. — И как получилось, что ты сразу же вернулся, хотя выглядишь... — она описала глазами полукруг, имея в виду, наверное, прическу, шрамы и прочее, — ...иначе.

Ерунда какая. Я и так по жизни прекрасен, а теперь-то, после всего, наверняка стал еще лучше. Хотя куда, казалось бы?

Тут я сообразил, что все еще стою посреди комнаты, а девчонки наблюдают вокруг с широко распахнутыми глазами. Приятно, конечно, но самую чуточку неловко.

— Чувствую, пришла пора раскрыть все карты, — сказал я торжественно и сморгнул правым глазом. — А карты эти говорят, что последние двадцать пять лет, девчонки, я... просидел в тюремной камере с видом на стену. И только буквально на днях сумел прокопать обломком ложки ход длиной в три километра, покинуть то недружелюбное измерение и жеребцом примчаться сюда. Кстати, не исключено, что у меня на плечах погоня, так что расчехляйте гранатометы, смыкайте ряды, поднимайте щиты... а, нет, у вас же с таким напряженка. Тогда раздевайтесь. Отвлечете, так сказать, внимание преследователей.

Ответом мне было громкое сопение.

— Это снова шутка, да? — догадалась, кажется, Мику. Я их до сих пор еще не всех твердо запомнил. — Саш, вообще-то это не очень красиво, мы же тут беспокоились и переживали, в основном, конечно, Алиса, но и я тоже, а ты все время отшучиваешься, как будто, не знаю, как будто...

— Словно мы тебе чужие, — печально сказала Славя.

Повисла тишина, которая звенела, как камертон. Из открытой двери в сад вытек Капитан Флинт и равнодушно плюхнулся посреди комнаты. Вот уж кому я мог бы рассказать все свои истории.

Вздох прозвучал как знак к отступлению. Я вскинул руки, словно сдаваясь.

— Извините. Девчонки, это не про чужих, это другое... Знаете, я так долго вас не видел, а в тех краях, где я был, чужими были абсолютно все, вот и... Организм выработал защитную реакцию — на все отвечать дурацкими шутейками и никогда, ни за что не говорить правды. Я... я очень долго до вас добирался. И может быть, добрался пока не весь. Потерпите, это пройдет, я думаю, и может, довольно скоро. Должно пройти. Ладно?

Я оглянулся по сторонам. Беспомощно.

— Ладно?

Тишина надавила, истончаясь по краям. Треснула. Разорвалась.

Алиса улыбнулась. Не с иронией, а так, будто увидела давно пропавшего друга. Заблудившегося по дороге и очень давно искавшего путь домой. Как оно и было, собственно. Взъерошила мне короткий ежик на затылке.

— Вот, Сашка. Вот за это мы тебя и...

— Любите?

— Разогнался. Ценим. Красиво говоришь, языкастый черт. И не хочешь верить — а все равно веришь. Давай уже, падай на диван, да начинай свою историю.

В Роанапуре темные ночи. Но эта конкретная ночь, казалось, вдруг посветлела и сделалась яркой от смеха и радостных восклицаний. Наша дружная гоп-компания шумно рассаживалась по диванчикам и циновкам, словно дети в предвкушении Нового Года. Эх, давали мы здесь жару с Реви, Датчем и прочими... отложим ностальгию, впереди ждет такое, что ни в сказке сказать.

— Только вы Саше лучше верьте, — встряла Ульянка. — Я к нему присоединилась не так уж давно, но все равно навидалась такого, про что и рассказывать-то неприятно, не то, что видеть. Отнеситесь с пониманием.

Вона как. Пришла помощь, откуда не ждали. Я с благодарностью окинул взглядом рыжее несчастье в рваной футболке. Это когда мы от Кракена бежали такое случилось, или раньше? Черт, плохо я слежу за вверенным подразделением. Сапоги не надраены, подворотнички не подшиты. Нет, так дело не пойдет, прокрастинация — это не выход, пришло время взяться за ум.

Как раз с завтрашнего дня и начну.

— Ну, так как? — нетерпеливо всплеснула ладошками Славя. — Что все-таки с тобой случилось... там, в далеких краях? И как у тебя получилось вытащить сюда еще и Ульянку?

Вот тебе и раз. Я-то думал сразу задуть мощную сагу про космические сражения, спасение галактик, ходячие деревья и битвы титанов, а у меня насчет рыжей бестии интересуются. Ожидания и реальность. Спокойно, Сашок, стисни зубы, братан. Капля пота от напряжения на лбу, безумный взгляд в сторону, на виске бьется жилка. Считай от бесконечности до нуля. Вот, уже лучше.

— Правильный вопрос, Славяна Батьковна, — улыбнулся я до самых коренных зубов. — Ульянка тут, что характерно, самый важный элемент. Потому что первым делом, сразу после того, как я, весь такой романтичный и полный душевной тоски, свинтил отсюда, было мое прибытие в "Совенок". Хоть я туда совсем даже не собирался.

* * *

Комната исчезла, девчонки остались с открытыми ртами, но мне было малость не до них. Телепортация в полевых условиях — чертовски муторный процесс, вроде карусели в заброшенном парке аттракционов, которой управляет пьяный механик с расстройством координации. Вот он приближается, фокусирует на тебе мутный взгляд, оптимистично говорит: "Щас прокатишься!", а в следующий момент ты уже сидишь в жестком кресле из плохо сваренных стальных трубок, покрытых предохраняющим слоем ржавчины, и с ужасом смотришь на лохматый трос, соединяющий тебя с несущей конструкцией, начинающей свой скрипящий разгон.

"Щас прокатишься!"

В башке с непривычки становится тяжело — кровь приливает к одной стороне черепа, соответствующее полушарие начинает работать ровно в два раза лучше. Правое вроде за творческие способности отвечает, не? Наверняка за творческие, потому как в глазах словно взрывается шутиха, рассыпая веселые фиолетово-золотые искры, и начинают водить хороводы задорные красноватые змейки. Перегрузка. Мозг пытается отключиться, но не может, потому что, с другой стороны, именно он и занимается сейчас раскруткой этой карусели.

Мой мозг работает пьяным механиком. Это явный пик в его карьере.

"Вот ща!"

Ускорение превращает тело в скомканный блин, вышвыривая его куда-то за пределы нормального пространства. Что там этот кудрявый еврей Эйнштейн говорил насчет скорости? Чем она выше, тем медленнее течет вокруг время? Черт его знает. Вокруг меня времени сейчас нет вообще. Одно цветное мельтешение, будто в стакан с водой капнули акварельной краски. Краска, что характерно, двух цветов — небесно-голубого и какого-то тревожно красноватого. Но вместе они не смешивались, только расплывались вокруг вязкими струями, все быстрее и быстрее. Почему, интересно?

— Ну, хватит, — сказал вдруг смутно знакомый голос. Движение остановилось. Выглядело это сюрреалистически, примерно как в "Матрице", когда экшен замирал в слоу-мо, только без этой их мерзкой зелени. Красные струи, похожие на языки огня, и синие, словно обломки неба. Представьте, что вы оказались внутри здоровенной банки с краской, которую только что хорошенько взболтали. Кругом все липкое, разноцветное и текущее. Эдакая пещера подвижных сталактитов.

Черт. Я не знаю, как это описать. Но было круто. Хотя и непонятно.

Нужно, наверное, что-то сказать. То есть, может быть, и не нужно, но внутренний психопат, заскучавший от долгого бездействия, настойчиво требовал выхода. А я не стал ему перечить и аккуратно приоткрыл скрипящую дверцу из глубины своей башки.

И уродливый карлик, хрипя и отфыркиваясь, с готовностью вывалился в застывший внешний мир.

— Здравствуйте, дорогие друзья! — провозгласил я невидимым слушателям. — Пришла радость, откуда не ждали! Радость — это я, кстати, а то вдруг многие до сих пор в неведении. Меня Александром звать, между прочим, а вас? И вообще, куда вы меня подевали, ироды? Я должен был оказаться совсем в другом месте. Как это было в известном фильме: "На их месте должны были оказаться мы", только здесь все наоборот — на моем месте должен быть кто-то другой, а меня — наоборот, не должно. Немного путано, конечно, но, надеюсь, вы понимаете, о чем я, и я не зря тут уже битый час распинаюсь. А может, все же зря?

— Нет, Александр, — услышал вдруг я, и красно-синий туман рассеялся. — Многое из того, что ты умудрился натворить, было зря. Но не это.

Комната. Вокруг все белое, как в больнице. Или это и есть больница? А я тогда кто, больной, что ли? Нет уж, ерунда, я здоровей многих, в том числе по психическому здоровью. Особенно по психическому. А комната тогда откуда? Понятное дело, врачебная ошибка. Медицине известны такие случаи. Снова дурдом? Ну, нет. Этот номер не пройдет, товарищи! Я буду жаловаться в ООН! Я буду жаловаться на ООН! Я до самого Палпатина дойду, если нужно будет!

Тут я сообразил, что уже с полминуты смотрю в знакомые глаза. Левый — голубой, правый — почему-то красный. Воланд, что ли? А нет, ошибочка вышла. Хотя имя тоже на "ве".

— Виолетта! — закричал я радостно и вдруг смутился. А ну как она не рада меня видеть? Банана в штанах у нее не наблюдается, а других индикаторов настроения мне не сообщили. — То есть я хотел сказать... как вас по батюшке?

— Только попробуй меня по батюшке назвать, — отрезала "медсестра". — Я еще не так стара. Девушке столько лет, на сколько она себя чувствует. Мне восемнадцать.

— А вы с каждым новым тысячелетием отсчет заново начинаете, да? — догадался я. — Нет, я не против конечно, просто не знал этой тонкости. А что, логично...

— Помолчи и послушай, — сказала Виола, и мне резко расхотелось шутить. — Долго держать тебя здесь я не могу, да и сложно это. Энергии уходит до чертиков. Поэтому вот тебе промежуточные инструкции и указания...

* * *

— Слушайте, а еда у вас тут есть? — я прервался и одобрительно оглядел девчонок. Соскучился. — Хоть какая, согласен даже на стеклянную лапшу! Даже на салад чука согласен, хоть он уже совсем отвратный. А то чего-то жрать хочется, будто я сто лет не ел. Что, впрочем, довольно недалеко от истины.

— Какое жрать? — Алиска уже не была мягкой, будто котенок, и в глаза больше не заглядывала, проверяя, чтобы я не сбежал ненароком, она уже успешно восстановила, судя по всему, всегдашнее нахальство и апломб. — На еду ты пока что не заработал, давай дальше рассказывай!

— Жестокие вы, — осознал я страшную правду. — Безжалостные прямо. Я-то наивно думал, вы хорошие, отчего и вернулся в результате. А теперь вижу, что от вас в голодный год снега не допросишься.

— В голодный год со снегом и правда бывают проблемы, — вынесла вердикт окончательно оправившаяся от шока Алиса. — Особенно с желтым. А вернулся ты потому, что соскучился, сам же сказал.

Она оглядела мое мужественное исхудавшее лицо и чуток смягчилась. Тоже скучала, наверное.

— Ладно, но только из-за всех этих непонятных путешествий во времени, про которые, между прочим, до сих пор ничего не понятно. Долго-то отсутствовал ты, если по правде?

— Тридцать лет и три года скитался я, словно носимый осенним ветром лист... — с готовностью затянул я.

— Ну, понятно, — обернулась Алиса к нашему сводному женскому хору. — Все как всегда. Саша вернулся, а нормальность — нет. И что стоило ее самую чуточку подождать?.. Все-все, я уже иду за сосисками, не продолжай без меня. Или ты мясные шарики больше хочешь?

— Неси все!

— Так что там за приказы и рекомендации от Виолы были? — азартно поинтересовалась Ульянка, когда шлепанье босых алискиных ног затихло снаружи. — Меня там рядом тогда еще не было, я ж не знала даже, какие интересные дела там творятся, а то бы, конечно... Эх, чего говорить! Так о чем вы там болтали-то?

Я припомнил слова Виолы в точности.

— В основном, — сказал я уверенно, — там была дурацкая техника безопасности в духе "не суй пальцы в розетку, зачем девчонкам жених без волос", и "чисти зубы дважды в день — а то вдруг целоваться, а изо рта луком несет". В таком примерно духе. Ничего серьезного, на самом-то деле.