Город в заливе: Откровения лжеца

Над морем властвовал плотный порывистый вечер. Над сушей, впрочем, тоже; ночь не дискриминировала природу в этих вопросах. Спокойная вода залива то и дело шла рябью, словно покрывалась чешуей. Было непривычно без однообразного гула радостной живности, но его отчасти заменяло жужжание ламп снаружи и чуть слышные восторженные плески и визги из бассейна этажом ниже. Девчонки продолжали развлекаться, что не могло не радовать.

Алиса зевнула. По-моему, она не особенно следила за моим живописным рассказом. Ну да, там же было недостаточно действия, мало стрельбы, кровищи, трупов и приключений. Ладно, возможно, через некоторое время я смогу ее порадовать более основательно.

— Точно не знаю. И никто не знает точно, понимаешь, в чем штука? Ведь изменения можно вычислить только теоретически, а для всех любые отклонения от основной линии времени вовсе и не выглядят отклонениями. Для них все смотрится так, будто "так всегда и было".

Я торжественно поглядел на рыжую.

— И вот угадай, какое это все имеет отношение к твоему вопросу?

— Даже и не знаю... — она, похоже, издевалась. — Я уже малость и забыла, в чем он заключался.

— В общем, единственное, что немного утешало всех этих паникующих экспертов, так это скорость распространения всех этих изменений как в будущее, так и в прошлое. Считалось, что скорость эта невелика, и значит, особых бед еще не успело произойти. Но опять же, никто не мог понять, как фиксировать эти изменения, раз с точки зрения субъективного наблюдателя они выглядят просто обычным, всегдашним течением событий... Ну, почти для всех, но об этом позднее. Так что, можно сказать, парни блуждали в темноте. Но как минимум одно изменение я сумел определить.

На лице Алисы — словно краской плеснули — проявилось радостное ожидание.

— Ничего себе! Ну, давай, колись!

Я приосанился.

— Думал, ты сообразительнее. Там... то есть, у меня дома... там сейчас мир. И всегда был мир. Все живы и относительно здоровы. И рваться туда теперь, получается, нет больше никакой необходимости. А? Зацени, как круто?

Рыжая нахмурилась.

— Ну так вроде так и было, а ты туда поехал родственников проведать... Или я что-то путаю?

Я помолчал. Медленно закрыл разговорчивый рот. Чуточку подумал.

— Черт. Я думал, вас это может еще не затронуть, все же я прыгнул назад очень быстро, а вы "якоря", а не абы кто... Но, видимо, не судьба.

— А?

Я улыбнулся.

— Все правильно, Алис. Все так и было. С родственниками, к счастью, все хорошо, так что я крайне удачно вернулся и теперь здесь, с тобой. Все верно.

Я подскочил на кровати и сунул отдохнувшие ноги в кроссовки. "Блэнд", хорошие. Почти что "Блэнд-а-мед", что навевает смутные воспоминания — и память о принятых решениях. Какими бы они ни были, уже неважно. Наши флаги еще высоко, и есть надежда поменять все в лучшую сторону.

— А теперь пойдем-ка проведаем девчонок. Поделимся некоторыми планами.

Бассейн — это моя гордость. Когда база только возводилась (оцените безличный оборот!), я сперва сделал его на манер типового бассейна в любой гостинице — синее кафельное дно, хромированные железки-поручни, ступеньки и постепенно понижающееся дно. Напустил воды, искупался. Оказалось нормально: тепло, предсказуемо и скучно. Удивился. Поплакал в чулане на тему собственной тупизны. И радикально перестроил всю конструкцию.

На самом деле, перестройка случалась еще раза три. Джакузи меня не устроило — слишком маленькое. Нечто, похожее на тропическую лагуну, без деревьев и солнца смотрелось дико и даже страшновато. Поэтому пришлось обратиться к бесценному опыту древних. В данном случае — древних японцев.

Получились вполне приличные горячие источники. Огромные и могучие камни на берегу, подогретые бойлером бурлящие струи воды, деревянные мостки, высокая влажность и прочие радости культурного отдыха. Зал я сделал неправильной формы, чтобы нельзя было окинуть одним взглядом. Глубина тоже разнилась от места к месту в целях веселья. Камни вышли гладенькими и теплыми, одно удовольствие сидеть. Огромные наполненные водой бочки, в которых можно было с комфортом плескаться, придали месту неожиданный средневековый флер. А акустика и вентиляция оказались такими, будто сидишь на свежем воздухе, хотя и в уютном полумраке. Хорошо все вышло, в общем. Удачно.

Девчонки, как оказалось, сполна оценили мой гениальный проект. Любопытство перебороло удивление. Я на это, собственно говоря, и рассчитывал: девушки любят смену обстановки. А еще любят, чтобы все решали за них. Это избавляет от ответственности, да и вообще круто выглядит. Не все, конечно, такое одобряют, но подавляющее большинство, возьмите на заметку этот мощный жизненный совет.

Основным источником звука и эстетического умиления оказалась, конечно, Мику: она бултыхалась в воде, повизгивала и комментировала абсолютно все происходящее; это выглядело как скороговорка дикторов во время местечкового боксёрского матча. Лена, в отличие от зеленовласки, просто нежилась в отдельно расположенной каменной ванне. Она прикрыла глаза, на личике застыло выражение блаженства. Славя сосредоточенно принимала душ под небольшим каскадом из водопадиков, длинные волосы обнимали ее, словно королевская мантия. Ульянки поначалу нигде было не видать, но, приглядевшись, я заметил мелкий силуэт где-то наверху, у самой границы скал. И что она там ищет, снайперскую позицию, что ли?

— Ага! — громко сказал я, входя в "пещеру", и вдалеке истерически загагакало поселившееся здесь недавно эхо. — Вот это веселье, я понимаю! Не иначе, нашли мой секретный запас травы, юные развратницы? То-то здесь дым коромыслом!

— А что, он был? — загорелась тут же вылезшая из-под моего плеча Алиса, изгибаясь и приплясывая на месте. Ее после секса всегда словно энергией накачивают, готова бежать, лететь и танцевать. Особенно танцевать. И еще курить. — Неужели нам не оставили, жадины?

— Нам для веселья никакие травы не нужны, — Мику раздвигала воду, словно ледокол, приближаясь и одновременно увеличивая громкость звука. — Мы здесь всего пару часов, а я уже не хочу никуда уезжать. Ты был прав, Саш, наверное, мы все же засиделись в этом тропическом Роанапуре, а чтобы держать голову ясной, надо менять обстановку. Может, я только свое мнение выражаю, конечно, и девочки не согласятся...

— Согласятся, — к нам подошла Славя, уже закутанная в полотенце. Впрочем, оно мало что скрывало, так что я старательно уставился в точку над ее левым плечом и принял традиционный для себя лихой и придурковатый вид. — По крайней мере, половина. Мне тут тоже нравится.

— Это радостно слышать, — с облегчением сказал я. — Алиса тоже, вроде бы, не жалуется... ай! Вот сейчас уже было больно. А также неожиданно и коварно. Итого большинство, и даже подавляющее, если только Ленка и Ульяна... ага, тоже поддерживают. А то я опасался, понимаете ли.

— Чего именно? — Лена в своей ванне перевернулась на живот, но количество видимых прелестей сильно меньше не стало.

— Ну, знаете, — задумчиво сказал я. — Недавно выяснилось, что некоторые мои друзья имеют радикально другое понимание веселья. До сих пор в недоумении.

— "Другое понимание"? Это как?

— Ну... для меня, например, вечеринка — это просто вечеринка. Повод выжрать пару ведер вкусного пшеничного сока, сплясать на столе, поорать десяток песен и уснуть лицом в груди симпатичной девчонки. Которая, замечу, тоже спит лицом в чьей-то широкой груди. Вещь в себе. Чистое незамутненное веселье.

— Та-а-ак...

— А для них... для некоторых... все значительно сложнее. Вечеринка — это повод. Мостик к чему-то большему, хотя и необязательно лучшему. Ну, например, к тому, чтобы раскрутить понравившуюся русалку на понятно что. Или хотя бы пообжиматься с ней в горизонтали на диване посреди пустой комнаты, тоже свершение, чего уж. Соответственно, их веселье имеет не спонтанный и в чем-то даже хаотичный привкус, а четко рассчитанную дозировку: "сейчас подойти и завязать разговор, сейчас пошутить, сейчас приобнять". Сложно, черт побери!

— Жизнь вообще сложная штука, — определила Алиса. Она уже разоблачилась и сейчас аккуратно стягивала со стройных ножек трусики. — А тебе, значит, такое не приходило в голову?

— Почему? Приходило, но только обычно уже сильно позже. Ну, это когда мне говорили: "в эту комнату не заходи, там сейчас нужно уединение". И я такой: "Э, я же только что их видел на кухне курящими! А теперь они, значит, вона как развили отношения? А что, так тоже можно было?"

— Малость заторможенное развитие? С этим можно жить.

— Еще бы. Не говоря уже о том, что запрет входить куда-то порождает для меня совершенно очевидные решения. Ну, скажем, ворваться туда, сломав дверь, с шашкой наголо, верхом на коте, во все горло распевая "Вихри враждебные". Реакция второй стороны всегда была бесценной.

Я ненадолго задумался. В отдалении капала вода и бурлили источники.

— Может, потому меня в конце концов и перестали приглашать?

— Наверняка, — сказала вернувшаяся, наконец, Ульянка, светя во все стороны перемазанной, но дико довольной мордашкой. — Но давай ты уже перестанешь ходить вокруг да около и расскажешь девочкам, чего ради ты вдруг вернулся, и что сейчас требуется от них. А то я уже три раза чуть было не проболталась! Пришлось специально сбежать на периферию. Чтобы не поддаться искушению!

— Да, — сказал я твердым голосом командира танкового батальона, наблюдающего в бинокль ракетную батарею. — Пришла пора.

Девчонки немного напружинились, но беспокойства на лицах я не заметил. Уверенность в себе — это хорошо. А доверие к близким — еще лучше. Справимся, конечно. Разве были случаи, чтобы не справлялись?

— В общем, задача пока такая, — начал я. Мысли кружились в голове роем обезумевших бабочек. — Нам нужно будет поучаствовать в одном бесшабашном ограблении, потопить пару-тройку суденышек и по душам пообщаться с одним очень-очень сердитым комиссаром полиции. Да еще немного по мелочи. Вопросы?

* * *

Море было холодным даже на вид, солнце сверкало в верхотуре маленькой начищенной монеткой. Но в целом сейчас погода ощущалась скорее теплой, вот что интересно. Не исключено, что это мое присутствие так благотворно влияет на климат — в "Совенке", если помните, круглый год бесконечное лето стояло. Тут, конечно, площадь поменьше, силы у меня не бесконечны — но хотя бы так, а то на ветру уже задолбался мерзнуть, да и имеющаяся одежда вызывала ряд вопросов.

"Адмирал Бадонг" стоял на якоре вне видимости с берега. Волны лизали его белое брюхо и униженно шептали что-то под килем. Я не слушал, что именно. В кои-то веки за последние пару дней я был одет прилично — малость узковатые, но, вроде бы, мужские джинсы и светло-зеленая, полувоенная с виду ветровка. Все это было, конечно, непроста. Я пребывал на смотринах.

— Вот это, значит, он? — презрение в очередном голосе было слышно так явно, будто слова выпекали на праздничном пироге. И они настолько не сочетались с обладательницей этого голоса, что не заржать было трудно. А труд хотя и сделал из обезьяны человека, но лучшими друзьями мы от этого не стали. В общем, я не смог сдержаться.

И расхохотался. А хохочу я примерно так же, как пою — свидетели этого феномена редки и седовласы, только раз в полугодие они, обмениваясь неизвестными знаками, собираются порой в избушке посреди леса, где молча пьют горькую, в изнеможении мотая бошками. Но, справедливости ради, для хохота у меня на этот раз был законный повод.

Рядом с Изидой, переминаясь сапожками по скрипящей от чистоты палубе, стояла миниатюрная девчушка на вид лет пятнадцати. Белокурые волосы были словно ураганом завиты в длинный и сложный хвост, под правым глазом розовела татуировка в виде цветочка, с левого плеча свисал длинный шелковый шнур, тоже розовый. Еще на девчонке была коротенькая тельняшка, розовая плиссированная юбочка, открывающая практически все, что можно, черные чулки и — да что ж такое-то? — розовые сапожки из плотной кожи, сделанные на манер рыцарских сабатонов.

Но самым безумным было даже не это! Она носила наплечники, настоящие "крылышки" — эдакие средневековые погоны. Точнее, всего один, на левом плече, как и положено, металлический, отполированный до блеска и снизу доверху покрытый геральдикой.

Латное облачение на хмурой нимфетке. Спасибо, товарищ Сатана, теперь я видел все.

Пауза затянулась. За бортом плескал холодный и ироничный, но дьявольски сильный Атлантический океан. Да он прямо как я, черт возьми!

— Здрасьте, — сказал я приветливо. Я — Ричи Тозиер, лучший ди-джей по эту сторону Большого Барьерного Рифа. А нас как зовут? А чьи у нас глазки? А чьи у нас доспехи? А чей у нас...

— Молчи, серв! — малышка повелительно ткнула в меня ладошкой в черной перчатке, вокруг которой вилось до черта кожаных браслетов, вроде часовых. — За неподобающее обращение ты будешь наказан! Десять плетей!

— Мари, пожалуйста... — начала Изида, но девчушка ее не слышала. На идеальном кукольном личике — словно чернила сквозь промокашку — проступило злорадство, примерно как когда замахиваешься тапком на таракана. Блестящие губки скривились.

— Bidh thu a 'faireachdainn pian a-nis dЮ uair! Imp!

В животе набух противный шевелящийся комок, пахнуло жаром, пыточными подвалами и влажной деревянной дыбой, палуба качнулась и заскрипела. И больше ничего не случилось. Блондинка резко выдохнула. Личико ее исказилось, будто она собиралась заплакать, и стало понятно, что она правда еще очень молода — даже пятнадцати еще нет, пожалуй.

— Ну почему? — прошипела она обиженно. — Какого черта мы тут застряли?

— Я тоже задаю себе этот вопрос, — кротко сказал я мягким желейным голосом. — Почему, ну почему во Вселенной так много жестокости?

Мелкая опешила. Расстроенное выражение слетело с ее лица.

— Да кто ты такой, чтобы говорить о Вселенной?

Кейт чуть слышно кашлянула в кулак.

— Мэйси, погоди...

— Опять? — девчонка яростно развернулась и уперла горящий взгляд в брюнетку. — А вы все-таки никогда не уйметесь?

— Точно не в мою смену, — хихикнула Кейт, а я уже перестал понимать вообще все. Мелкая кипела от возмущения, приятная девушка-штурман едва сдерживала смех, а суровая Изида, похоже, хотела, чтобы вся эта ситуация уже куда-нибудь закончилась, только ничего не выходило. Что это за блондиночка такая, и почему ее мнение так важно?

Я именно это и спросил, кстати, заработав еще один гневный жест от девчушки — на этот раз, правда, без воплей на непонятном языке, что я счел добрым знаком.

— Мари, спокойнее, — сказала Изида. — Я понимаю, о чем ты думаешь, и понимаю, почему ты обеспокоена. Но этот парень находится в наведенном извне стазисе, и у него, судя по всему, получилось вернуться сюда из Озолинча. Никаких амулетов и артефактов, одной голой силой воли. Ты понимаешь, что это может означать? Помнишь, как Ли тогда смогла...