Город в заливе: Откровения лжеца

* * *

— Ты туда не вернешься, — голос Виолы холоден и тверд, как сердце твоей бывшей.

— Кто не вернется? Я?

— Ты.

— Куда не вернусь? Туда?

— Прекрати паясничать. Повторяю как для идиота: домой, куда ты рвался так сильно, что бросил даже своих любимых девочек, путь закрыт, и никаких бессмысленных спасательных операций, о которых ты тут пятнадцать минут распинался, никогда не произойдет, как бы тебе того ни хотелось. По двум причинам.

— Было бы интересно послушать.

— Первая: тебе там нечего делать.

— Эвона как! У меня другое мнение.

— Сейчас будет шутка, не пропусти: все чихать хотели, что там у тебя за мнение. Делать там тебе нечего. Точка. Абзац. С красной строки. У тебя будет занятие получше.

— Стоп-стоп... Кто такие эти "все"? Ну, которые хотели чихать? Может, там у них эта... эпидемия? Ящур?

— Это уже вторая причина.

— "Все" — это определительное местоимение. Вместо имени, то есть. И чье же это имя?

— Серьезные люди. Люди с деньгами и властью. Достаточными, чтобы диктовать нам свои условия. А они таковы — никаких действий "особенных" ребят в зоне их личных интересов. Которая, вот сюрприз, как раз и включает в себя твою несчастную родину. Мои соболезнования, парень.

— Они диктуют условия вам, а вы — мне, так получается?

— Я бы сказала, что мы держим тебя за яйца. И необязательно в фигуральном смысле этого слова — нужно поинтересоваться у Ольги, что-то она в последнее время зачастила в медицинский отсек...

Я не краснею, понятно. Во-первых, загорел в Таиланде, и к щекам словно прирос здоровый азиатский румянец. Во-вторых, как бы самонадеянно это ни звучало, многое пришлось повидать. И даже картина нашей "вожатой", беззастенчиво развлекающейся с моим бренным телом, лежащим в анабиозе здесь, в "Совенке", меня ни капельки не смутила.

Я нахмурился. Нет, все-таки смутила. Но совсем чуть-чуть.

— Так что, значит, кончилась наша свобода?

— А у тебя её никогда и не было, дружок. Мы всегда контролировали вас если и не на сто процентов, то на девяносто пять — уж точно.

— Пять процентов свободы — тоже неплохо...

— А на остальные пять процентов, — Виола холодно усмехнулась, — вас контролировала я.

Пазл в моей бедной бестолковке сложился окончательно. Тотальный контроль, значит...

— Пятый "якорь""! Ах я дурак...

— В плане интеллекта хвалиться тебе нечем, — безжалостно подтвердила Виола. — Помнишь, что про коммунизм говорил классик? Это учет и контроль. Ну, так можешь считать, что я личный, персональный коммунизм всей вашей развеселой компании. В качестве утешения могу разве что добавить, что ты в нашей системе — не какая-то жалкая вершина, а целый центр. Ключ. Ну что, стало легче?

— Не особенно.

— Рада слышать, возможно, ты еще не совсем безнадежен.

— Вы там что-то говорили насчет занятий, которые у меня будут, — сказал я с упыриной серьезностью. Съедем пока с темы, хотя этот вопрос контроля со стороны "Совенка" надо как следует провентилировать. Хватит уже. Поиграли. — Надеюсь, без интима? Потому что если так — придется отказаться. Понимаете, у меня есть девушка, и я, после некоторых колебаний, все же остаюсь ей верен. А точнее, даже несколько девушек. Хорошо это я устроился, если подумать.

— Да уж конечно, — фыркнула "медсестра". — Позаботился о себе, как ни о ком другом. Так вот, относительно твоего будущего места работы...

— Согласен только на пятидневку, сорок часов, по КЗОТу, — шустро сориентировался я. — Если вредное производство, прошу молоко в конце рабочего дня, плюс пятьдесят шесть дней оплачиваемого отпуска, и еще... все-все, молчу.

— Если бы... В общем, не забыл ли ты случаем, что, покидая лагерь пару месяцев назад, обязывался кое-что сделать?

— Твердо помню. Так мы же вроде и делали... Москва, Амстердам, Валенсия...

— Кипр, Шри-Ланка и Роанапур. Да, я следила за вашими подвигами. Смелыми, благородными, удачливыми. И, как показывает практика, совершенно недостаточно эффективными.

— Ка-пэ-дэ как у паровоза, что поделать.

— Я скажу, что делать.

* * *

Странно он на нее смотрел. Нет, ерунда. Не на нее — на всех девчонок, для которых с момента его пропажи и появления в новом облике прошло едва ли пара минут. Но по своему личному, субъективному времени Саша отсутствовал долго, Алиса это чувствовала. И этот взгляд... Она поняла, на что это было похоже.

Когда Алиса училась в девятом классе, любопытство и скука занесли ее на проходившую в школе встречу выпускников. Там все было как обычно: растроганные старенькие учительницы с букетами чуть подвядших цветов, посерьезневшие и округлившиеся Васеньки и Коленьки в костюмах и со смущенными улыбками на взрослых лицах, какой-то школьный вальс в шипящих колонках... Она уже развернулась, чтобы улизнуть — ерунда же, честное слово, потеря времени — когда все изменилось. Одной фразой. Одним вопросом.

— Неинтересно, да?

Она обернулась. Парень стоял, кособоко прислонившись к стене и мучая в руках мятую сигарету. И взгляд у него был... понимающий.

— А на что тут смотреть? — буркнула девушка. Одинокий мужчина — не к добру, это ей еще от бабушки было известно. — Куча взрослых людей пришли повспоминать, как были детьми. Кретинская затея.

— Где счастлив был, туда не возвращайся? — парня, кажется, позабавила ее короткая, злая речь. — Что ж, это верно. А что же привело на эту, как ты метко выразилась, кретинскую затею тебя, незнакомка?

Ну вот, все верно. Сейчас начнутся приставания. Нет, зря она сюда явилась.

— Я уже и сама не знаю, — отрезала Алиса, собираясь уходить. — Видимо, глупость. У меня и так забот по горло, а я вместо этого...

— По горло забот? — несостоявшийся курильщик имел необычную манеру продолжать разговор риторическими вопросами. — Занятая ты девушка, как я погляжу... Ты в каком классе учишься, в восьмом, да?

— Неважно!

— Да хоть в девятом... Заботы у тебя, говоришь? Списать математику у местной отличницы, порвать записку от некрасивого поклонника, выпить портвейна за школой с симпатичным и позволить ему... разное? Выслушать вечерние увещевания от усталой, ничего не понимающей мамы. "Доченька, ты уж старайся успевать, школа тебя научит..." Это твои заботы, я правильно понял?

Алиса покраснела и разозлилась.

— Какая разница! Ты... ты вообще кто?

— Человек, — он уже не улыбался. — У которого за спиной, как ты метко сказала, "заботы", от которых хочется повеситься прямо сейчас. И не исключено... ну, неважно. А ты, совсем маленькая еще девчоночка, отчаянно хочешь походить на взрослых, и оттого придумываешь себе проблемы там, где их нет и близко. Мой тебе совет — наслаждайся. Радуйся тому, что твоя юность все еще при тебе. Скоро она закончится, а потом ты поймешь, что это, может, было самое счастливое время твоей жизни. Но только оно уже не вернется, и неважно, насколько ты захочешь снова стать ребенком, все, что тебе останется — вспоминать. Как вспоминают сейчас те ребята на сцене.

У него был сейчас очень усталый, горький голос... словно он знал гораздо больше, в сотни раз больше, чем она, но только — парню-то вряд ли было больше двадцати-двадцати двух! Притворщик! Хренов актер!

— Спасибо, дорогой многоопытный дедуля! — сделала неумелый книксен Алиса. — С высоты твоего возраста, конечно, многое видно куда лучше...

У парня дрогнуло лицо.

— Всегда пожалуйста, — сухо сказал он, сунул неудачницу-сигарету в нагрудный карман и, прихрамывая, направился к выходу.

В одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом СССР понес самые тяжелые потери в Афганистане. Комиссованных по здоровью в тот год было особенно много, и впечатление они производили тягостное. Алиса этого, конечно, еще не знала. Но взгляд странного парня — словно он знал и видел многое из того, что видеть не следовало — запомнился ей надолго.

* * *

Глава 2. Новые горизонты

— С чего начать?

— С начала. Хорошие истории обычно начинаются с начала. Но это не точно.

— Острота языка — признак острого ума, но только не в твоем случае. В "Совенке" мы уже, помнится, говорили о том, что исследования кортексифана и оказываемых им эффектов в СССР и США шли хотя и одновременно, но в разных направлениях.

— Было дело.

— И о том, что не все эксперименты... хм... заканчивались удачно, и не все... подопытные возвращались в целости и сохранности к родным очагам.

— А вот это, кстати, меня в свое время заинтересовало, только я не стал тогда этот вопрос поднимать. Подниму сейчас, мне не тяжело. Много было таких... невозвратившихся?

— Порядочно, особенно поначалу. Понимай правильно, Саша: мы — не садисты-маньяки. По крайней мере, не все. И существуй принципиальный способ вернуть их к нормальной жизни, мы бы непременно им воспользовались. Но его не было. К сожалению.

— Звучит трогательно, прямо ком в горле. "Не было выхода, Сашуня. Пауза. Скрипочки на заднем плане. Не было". И вот эта дрожь в голосе, и глаза на мокром месте, и...

— Они сами постарались, чтобы их невозможно было вернуть.

— А?

— Мне только что в голову пришла замечательная рифма, но не будем превращать этот разговор в беседу двух умственно отсталых. Одного вполне достаточно.

Я попытался прожечь Виолу горящим взглядом, но она не только не расплавилась, но и вообще проигнорировала мои попытки. Сильная защита!

— Лет пять назад был у нас тут один многообещающий паренек. Идеальное тело свое воспринял хорошо, легко со всеми сошелся, девочек очаровал просто на раз-два — редчайший случай, даже Ленка реагировала более чем адекватно — в общем, мы уже потирали руки и слали радужные отчеты куда следует. Тут еще кризис грянул, с финансированием возникли вопросы, и мы рассчитывали, что успешно закроем тему, получим по хорошей премии и поедем осваивать гонорары на Мальдивские острова.

— Это не очень-то похоже на Мальдивы. Что случилось?

— Парень поехал крышей. В самом что ни на есть плохом смысле; ты, например, тоже не образец психического здоровья, но пока как-то держишься. А тот держаться не смог, стал полностью неадекватен.

— Схоронили в посадке? — догадался я. — Напрасно старушка ждет сына домой?

— Напрасно, — подтвердила Виола. — Только ты невнимательно слушал. Идеальное тело никуда не делось. Мозг отказал — это да, но тела-то это никак не коснулось. Такие возможности исследовать воздействие кортексифана на соматику...

— Оставили его овощем?

— Парень до сих пор жив, да. Больше формально, конечно, мозг уже почти не работает, выдает единственную историю про то, что он только что сожрал домашнего любимца, и теперь вот-вот ее отрыгнет. "Я услышал смертельный стук. Собачка уже почти вышла".

Она покачала головой.

— Душа часто бывает куда уязвимей тела.

Мне стало жутковато. Привиделась скрюченная человеческая фигура, затуманенные глаза, наблюдающие за тем, как приходят и уходят люди, начинаются и заканчиваются дни? И все как в предвечерней дымке, и силуэты, и слова, и мысли... Фигура, сгорбившись, смотрит вокруг, но исчезающий по крупицам слабый разум не понимает того, что видит. Страшно. Жестокая усмешка судьбы.

Виола с кривой усмешкой наблюдала за моими неспешными мыслительными процессами. Разноцветные глаза ее загадочно поблескивали.

— Хотелось бы в общих чертах понять насчет предстоящего задания, — сказал я, очнувшись от странных видений. — Пугательные истории я все пересмотрел в детстве, так что все кирпичи остались там. "Боишься ли ты темноты?", назывался сериал, очень хороший, кстати. Вы начинали с того, что не все эксперименты заканчивались хорошо — и, глядя в зеркало, я с готовностью вам верю — но как это относится к тому, что мне нужно будет сделать?

Виола вздохнула.

— Такое чувство, что я преподаватель китайского языка на первом занятии, а студент — наглый и невнимательный — требует от меня базовых знаний, чтобы прочитать Лао-Цзы в подлиннике. И тут не знаешь, что делать — то ли дать ему упрощенную версию, эдакий пиджин, то ли потратить остаток жизни, вводя в курс того, что он, скорее всего, никогда не поймет. Что бы ты посоветовал такому преподавателю, Саш? Чисто гипотетически?

— Совершенный человек, истинно мудрый, не совершает деяний. И в этом он подражает Вселенной, — сказал я серьезным тоном. Виола закатила глаза. Да, Лао-Цзы был правильный парень. Не хуже меня, пожалуй.

— Ладно, тогда начнем с азов. Ты помнишь, что наша система "Звезда" позволяла, в основном, изменять текущую реальность, а в США проект "Джексонвилль" под руководством Уильяма Белла и Уолтера Бишопа сделал возможным путешествия между измерениями.

— Что-то такое вы с Ольгой мне рассказывали. Затрудняюсь даже предположить, какая тема кажется более интересной, все такое вкусное... А вот если бы их соединить, тогда совсем замечательно вышло бы. Смешанный брак, а?

Виола кашлянула. В шкафчике медпункта тоненько прозвенело стекло.

— Считай, что твое безумное желание исполнилось. Некоторое время назад и мы, и наши... коллеги из Штатов зафиксировали некий сигнал с побережья Португалии. Он походил на позывные системы "Звезда", но не соответствовал им в точности. Собственно, потому американцы и запаниковали — решили, что мы проводим незапланированную операцию.

— Чувствую, сейчас будет что-то неожиданное. Сюжетный твист, а?

Виола не обратила на мой возросший интеллектуальный уровень никакого внимания, что довольно обидно.

— Постепенно, однако, выяснилось, что сигнал сочетает в себе характеристики как наших, так и американских... хм... подопытных. Иными словами, сейчас на краю Европы присутствует группа людей, обладающих, судя по всему, способностями радикально изменять текущую реальность, равно как и путешествовать из одной вселенной в другую. Впечатляет?

Я немного подумал, нахмурив брови.

— А идентифицировать граждан никак? Чей это косяк — ваш или американский? Ну, все эти беглые и предположительно опасные товарищи? Давайте посмотрим других кандидатов на героическую гибель в лапах коварного врага, что вы сразу про меня-то вспомнили, что я, рыжий, что ли?

— Они не беглые. Из наших центров ни разу не было утечек, янки тоже клянутся, что все их "объекты" под строгим надзором. Это... что-то другое. Люди из ниоткуда. Самородки. Целая группа самородков, человек десять, пожалуй. Без тормозов. Абсолютно бесконтрольных. Понимаешь, чем это может грозить?

— "Может грозить" и "грозит" — разные вещи. Что они там занимаются, острова из моря поднимают, или что — меняют гравитационное поле Земли?

Виола помрачнела.

— Знаешь, как говорят специалисты по сценарному мастерству, рассказывать о чем-то зрителю — плохой тон; нужно показывать, это работает куда лучше.

— Это не специалисты такое говорят, а народная мудрость, а также пословицы и поговорки... — занудил было я, но тут Виола провела у меня перед глазами рукой, и я сразу же заткнулся, потому что увидел.