Город в заливе: Откровения лжеца

Цепочка на шее, браслеты на изящных запястьях, какие-то металлические висюльки на пояске... но ни наручников, ни хлыстов, ни... я не знаю — рыцарских поножей — на ней не наблюдалось. Скажем так: на улицах моего родного города она бы особого фурора не вызвала, разве что внешностью своей экзотической — красивая все же, как ни крути. Вот только татуировка эта... и еще глаза.

Глаза у нее были холодные. Расчетливые. Если бы у моего старенького компьютера во время обработки видео были глаза, они бы наверняка выглядели именно так.

— Здрасьте, — проявил я вежливость, чтобы со старта отметиться в этих двух темных блестящих ониксах, как вежливый парень. — Меня, вы знаете, зовут Микки, а вас, наверное, Изи?

— Изида — для тебя, — поправила меня девушка. Холодная какая. Снежная королева прямо. А казалось бы — богиня семьи и материнства! Видимо, древние египтяне сами плохо понимали, как кого называть. — Что ты сам решишь мне поведать?

Нормальная формулировочка. Типа, я и сама про тебя все узнаю, но давай-ка ты сначала помучаешься добровольно. Ну что, как говорил товарищ Сухов, "лучше помучиться".

— А интересная у вас татуировка, — лыбясь, как дебил, заметил я. — Она осмысленная ведь, да? Не думаю, что вы стали бы себе на лоб лепить абы что, слишком уж умны...

— Иероглиф обозначает "мясо", — сообщила Изида. Она склонила голову на бок, словно прислушиваясь, но при этом не сводила с меня глаз. Довольно неуютная девушка, вот что я вам скажу. — Задай еще один вопрос, и перейдем к делу.

— Хм-м-м... "Почему?"

— Потому что когда мне набивали его, я была рабыней на корабле Папаши Вонга в море Та Пиаго. И ценность у меня была — на вес. Как у мяса.

Интересно, где же это море такое? Вроде что-то слышал... "В Та Пиаго идет дождь".

— Печально... но потом вы, вероятно, смогли переломить ситуацию?

— Смогла. — Она все еще глядела на меня своими холодными глазами. Но не пустыми, совсем нет, что-то живое там определенно было. — И ситуацию, а чуть позже — и самого Папашу. Но знак сводить не стала. Чтобы всегда помнить: наши жизни лишь реки, и путь им дан в океан, который — смерть.

Вот уже и пошла восточная философия, а я в ней не особенно силен.

— Давайте вернемся к моей скромной персоне, — приветливо улыбнулся я. — Что бы вы хотели знать, и в чем, судя по поведению некоторых ваших... коллег... заключается проблема?

— Проблема в том, что ты свалился на наши головы именно сейчас, и в результате мои планы под угрозой, и я недовольна, — уронила Изи (для меня Изида). — Я вижу два выхода. Первый: мы перерезаем тебе горло и выбрасываем за борт, проблема решена, все счастливы.

— Кроме меня. — Ух, какие интересные расклады пошли! Не очень привлекательные, что есть, то есть, но интересные.

— Карма — злая сука. Второй выход: ты рассказываешь мне что-то, что повышает твою ценность в моих глазах, и ты остаешься жить. Маловероятно и сомнительно... но возможно.

— Вот, значит, о чем мне говорила Кейт, — догадался я. — Она предупреждала, что мне нужно быть с вами абсолютно честным. И еще что вы очень умны.

— Так и есть. В обоих случаях. Начинай рассказывать, и давай посмотрим, насколько велика твоя удача.

* * *

Как выяснилось чуть позже, тогда я сделал, может быть, самую разумную вещь во всей своей жизни. Я рассказал ей правду.

Конечно, не всю. Я все же не совсем идиот. Но в ключевых моментах я был беспощадно и душеразрывающе откровенен.

Отрывисто, широкими мазками я очертил свое недоумение после внезапного попадания в лагерь "Совенок". С болью описал коварство руководства, вводящее в заблуждение ничего не подозревающих подростков. Махая раскованными — знак доверия! — руками, чтобы восстановить кровообращение, показал, насколько был поражен циничностью "вожатой" и "медсестры", ставящей эксперименты на, подумать только, детях! Утер слезу, не в силах сдержать чувства, повествуя о том, как меня пичкали адским кортексифаном и проверяли на чудовищных испытательных стендах. Пучил глаза, иллюстрируя собственный шок, когда был признан негодным, неподходящим для продолжения эксперимента.

— Понимаете... — говорил я чуточку дрожащим голосом, — эти сволочи мною просто воспользовались. А когда выяснили, что результаты — не то, что им нужно, они... избавились от меня. Словно от мусора. Выбросили из лагеря.

Изида мне верила, это было заметно, хотя на ее скуластом лице не отражалось и тени эмоции. Она ни капли не сочувствовала мне, конечно, но про себя полагала, что описанное мной — возможно. Видимо, оно сочеталось с какими-то ее внутренними знаниями. Это была почти победа.

— Но, как я понимаю, выбросили не просто за ворота, — сказала она задумчиво. — Они избрали более сложный способ. Почему?

Я уважительно поднял палец.

— Заметили. Уважаю. Все дело в том, какие способности у меня появились. Скажем прямо — длинный язык. Не в эротическом смысле, к сожалению, хотя это надо бы еще проверить... а, в общем, я просто очень хорошо и убедительно говорю. Люди ведутся — обыкновенные, я имею в виду, не чета вам... Выставь они меня просто так, я поднял бы шум, и начался бы жуткий скандал, а это им было не нужно.

Хорошо чтобы в ее команде не было ребят из наших краев. Они бы подсказали девушке, что там, откуда я родом, скандалы и расследования даже близко никого не волнуют. В посадках места для недовольных хватит на всех.

— И потом они... что ж, думаю, я могу сказать это. Они телепортировали меня. Переместили в пространстве за какую-то долю секунды. На самом деле, это было что-то невероятное, в какой-то момент я словно ослеп, а потом... все эти краски, падение, замершее на месте время... Я имею в виду... нет, я знал, что в "Совенке" бывает всякое, но что настолько...

Изида медленно покивала. А мне вдруг пришли в голову слова нашей Виолы насчет пробитых хитрыми американцами проходов в параллельные миры. Будет полезно немного повысить ставки, разве нет?

— Они выбросили меня в другое измерение, другую вселенную, что ли... По-настоящему другую, я сумел увидеть разницу. Чуть не рехнулся, понимаете? Шутка ли — чертовы фокусы, словно сюжет из фантастического фильма, какая-то дурацкая "Сумеречная зона", а может "Стар трек"... Но я сумел вернуться. Сам не знаю, как. Но я вернулся. И угодил в воду, где вы, удобно проплывая мимо, меня и подобрали, спасибо большое.

Изида застыла. Уставилась на меня, будто видела впервые. Медленно моргнула. Вскочила на ноги — быстрее, чем молния, быстрее, чем финский нож — и ухватила меня за руку.

— Идем. Идем, идем!

Она потянула меня наверх, на палубу. Это что, получается, я больше не был пленником? Что-то очень удачно и вовремя сказал, не иначе. Как-то неожиданно все это случилось, даже внезапно, но я не жалуюсь, нет.

Снаружи все оставалось примерно так же, как было днем, только стемнело — неожиданно, да? Я ждал, что океан будет фосфоресцировать, но он просто был там, под дном катера и на много километров вокруг, огромный, холодный и темный. Может, просто время года неподходящее, я не знаю. На ночь глядя здесь поднялся ветер, и судно ощутимо принимало правой скулой нежданно увеличившиеся волны. Палуба плясала под ногами, как подвыпивший попрошайка.

— Ну вот, — пробурчал я, следуя за твердой рукой Изиды в пугающую неизвестность, — все в точности как в известной поэме: "небо сразу потемнело, на море началась качка, на моряков напала..."

— Стой, — сказала девушка. Она заметно нервничала. Везет мне, вечно на мины наступаю. С другой стороны, чего еще хотеть от жизни? — Погоди. Смотри. Это похоже на то место? На тот мир, в котором ты тогда оказался?

Она отпустила меня, что-то сделала обеими руками, и в соленом мокром воздухе словно распахнулось яркое окно. Я хотел сказать что-то умное, вроде "ух ты!" или даже "видали мы форточки и покрупнее", но вдруг заткнулся и говорить раздумал.

За открытым и подрагивающим порталом был светлый и радостный день, мне открывался вид на широкую цветущую долину, всю в молодых лесках и возделанных виноградниках. Между первыми и вторыми вилась ниткой желтая песочная дорога, аккуратно мощеная по краям серым булыжником. На обочинах росли цветы, вдоль долины текла юркая речушка с удивительно прозрачной и чистой водой, вдалеке виднелся строгий замок с башенками и шпилями, а окаймляли картину мрачные синие горы, укутанные в белые шарфы облаков.

Кое-где над ними виднелись сероватые плюмажи дыма, указывающие на продолжающуюся вулканическую активность. Но замолчал я и продолжал молчать еще несколько минут, тыча скрюченным пальцем в панораму, совсем не поэтому.

В синем ясном небе над ближайшей курящейся сопкой медленно и гордо парили драконы.

* * *

Айфрити следовал за мной как тень. Я пытался свернуть с пути, прятался в узких коридорах, притворялся, что временно ослеп и не вижу его узкий хищный силуэт на фоне синего неба и темной воды — но нет, все было напрасно. Зверь шел за мной целенаправленно и напролом, как торпеда, не обращая внимания на мои наивные уловки. Он понимал, чего хочет. Он совершенно четко знал, что ему от меня нужно. Точнее, что я смогу достать то, что он желал больше всего на свете.

В конце концов, я сдался. Один на один, значит один на один. Это не могло продолжаться вечно, и лучше было закончить все здесь и сейчас.

Я развернулся. Айфрити тут же встал как вкопанный. Желтые глаза с вертикальными зрачками уставились на меня, как и раньше, безо всякого выражения. В них не было ни тени рефлексии, только всегдашнее холодное бешенство: "Как смеешь ты, червь, игнорировать мое высочайшее повеление..."

— Послушай, — сказал я, стараясь сохранять дружелюбный тон и ровный голос. — Ты ничего от меня не добьешься. Это так не работает. Ты получаешь свое за то, что делаешь. Понимаешь? Действия. Там, где ты выступаешь субъектом. Поймать крысу в трюме, скажем — это действие. И если бы ты ловил их так же часто, как вымогаешь у меня сухой корм — ты был бы самым толстым корабельным котом по эту сторону нулевого меридиана. Но ты предпочел иной путь. Путь хитрости и обмана.

Айфрити нахмурился и засопел. Пушистый хвост заметался по палубе туда-сюда.

— Я просто вычесал тебе шерсть, нахальный ты шантажист! Ты выступал объектом действия, а это совсем другое. Девчонки в этом случае мягкосердны — но все девчонки любят котиков, с этим ничего не поделать. А вот от меня ты ни горсти корма не получишь. Даже не думай.

Айфрити все понял правильно. Он не стал больше следить. Просто уселся у трапа, прижав уши, похожий на очень маленького и очень недовольного льва. Я легонько бумкнул пальцем ему по носу, сказал "бип!" и пошел дальше по своим личным делам.

На арабском его имя означает "злой дух". Лейла подобрала его в месте под названием Эль-Бахлак пару месяцев назад, там после очередной атаки неведомых революционеров все как раз взрывалось и горело, и беспомощный рыжий котенок отчаянно метался по разваливающемуся пирсу, понимая своим маленьким мозгом, что выхода нет. Но тут кошачья судьба вдруг вздумала показать свое мягкое пушистое брюшко и послала мимо моторную лодку с разбитной насвистывающей девчонкой в красном капюшоне, черных перчатках, синих кедах и белом бикини.

Потом, конечно, её утлый челн превратился в груду металлолома с отрицательной плавучестью и благополучно затонул под форштевнем "Адмирала Бадонга", а саму Лейлу подняли сеткой на борт и сделали рабыней, какового статуса она лишилась значительно позже — но это уже совсем другая история.

Из Айфрити никто раба не делал — попробовал бы! Да и сам котенок за время, проведенное на катере, вымахал в здоровенного и наглого берсерка, а кроме того, в первые же дни в неравном бою придушил несколько мышей, чем доказал свою полезность и самую малость растопил даже ледяное сердце Изиды.

Мне же свою полезность пришлось подтверждать несколько дольше. После того, как я продышался, перестал испускать бессмысленные звуки, глядя на летающих вдалеке перепончатокрылых машин убийства, и подтвердил, что да, точно в этом мире меня выбросили негодяи-экспериментаторы, в каком же еще, Изида потребовала подробностей.

Человека послабее духом это могло бы привести в уныние — рассказать в деталях о мире, который впервые увидел три минуты назад. Но мою силу воли было не перешибить даже урановым ломом — да и перспектива поплавать в холодном море пузом кверху тоже очень сильно мотивировала.

— Так вот! — отвечал я, немедленно приободрившись по этому поводу, — горы, я помню, там точно были, дымные такие, и виноградники помню тоже, не конкретно эти, но похожие, там еще люди работали, и я у них спрашивал, как куда пройти, но никто не мог толком ничего объяснить...

Лгать было легко и приятно, как-никак я признанный мастер в этом ремесле. Свою гильдию пока не открыл, но подмастерьев обучать уже вполне способен. Я словно катился на новеньких стальных санях по сверкающему ледяному склону — стремительно, с широко распахнутым ухмыляющимся ртом, значительно опережая собственный визг. А еще я знал, что подловить меня сейчас решительно невозможно. Хорошая ложь — она такая. Она состоит из десятка привлекательных хитрых кусочков, скупо разбросанных по бескрайнему океану недосказанностей.

— Они были фригольдеры, но человек в странной одежде, задающий вопросы — скорее всего, беглец, и за разговор с тобой на них могли наложить штраф, — непонятно пояснила Изида. — Дальше. Ты, вероятно, дошел до Шепчущего Леса, решил там заночевать, но потом... увидел что-то? Огни или туман?

— Огни, — охотно согласился я. — Мутные такие, словно мираж, светили вроде бы совсем рядом, я подумал, что это село или город, направился туда...

— А! Ты не думал, что это... что-то естественное? Природное?

— Черт, нет, конечно. Тогда я бы и шагу туда не ступил. Мы не можем ждать милостей от природы, после того, что мы с ней сделали.

— Хорошо сказано, — одобрила девушка. — И ты добрался до этих огней, и тогда случилось...

— Ага! Раз — и все! — понятно сообщил я. — Взрыв света вокруг! Гул в ушах, как от целого роя злющих пчел! И я вдруг как в коконе! Или в водовороте! Чем-то похоже на падение с высоты, и тот мир, тот странный мир вдруг начал двигаться, и все заверте...

— Открылся портал, ты провалился в него и сверзился в воду уже здесь, — закончила Изида. — А "тот странный мир", где зимой плодоносят виноградники, а вершины гор охраняют виверны — а никакие не драконы, кстати — носил... носит название Озолинч.

Тут-то до меня доперло, хотя и с опозданием.

— Постой... откуда ты знаешь? И лес, и драконы... и про фригольдеров этих. Ты, получается...

— Конечно. Мы попали — случайно, непреднамеренно и, видимо, надолго — в ваш дурацкий безмагический мир из Озолинча.

* * *

Глава 5. Полная тьма

Обидно, что сверх этого узнать что-то о девушках в тот раз не удалось, Изида не пожелала больше распространяться на эту тему, а ее желание — или отсутствие такового — носило на борту характер закона. Так что неизбежные мысли о том, были ли ребята почетной приветственной делегацией, опасными преступниками, осужденными на вечное изгнание, или кем-то еще, пришлось пока отставить при себе.