Город в заливе: Откровения лжеца

Я увидел.

* * *

— Так это и все? — чуть разочарованно спросила Славя, когда еда закончилась, цветные фонарики под потолком принялись устало моргать, а выбившиеся из сил цикады в саду плюнули на сверхурочные и отправились на боковую. — Просто еще одно дело? Очередное задание?

— Я думала, там будет что-то невероятное и захватывающее... — сказала Лена, но в ее зеленых глазах читалось облегчение. То ли из-за того, что Саше не угрожала, оказывается, опасность, то ли из-за того, что сама она не пропустила ничего интересного.

Алиса нахмурилась, но больше по привычке. Ружичка воспринимал Ленку как младшую сестренку и никаких ответных шагов на ее робкие заигрывания предпринять, конечно, не мог.

— Отправили в командировку, да, — подтвердил парень, разминая шею и мечтательно ухмыляясь. — На край земли. Но зато ненадолго. То есть это тогда считалось, что ненадолго. А на самом деле получилось... ну, я до этого еще доберусь.

— Португалия — замечательная страна! — с чувством сказала Мику. — Мне она всегда была интересна, ну, вы понимаете, именно с географической точки зрения. То есть вот с одной стороны есть Япония, тоже прекрасная страна, очень необыкновенная, а с другой — Португалия, бывшая империя, и Христофор Колумб, и старинные замки, и горы, и океан — там же есть океан!

— И это уже не говоря о портвейне, мадере и знаменитом "вино верде" — зеленом вине, — осклабился Саша. — Рекомендую! То есть, я как-то случайно пригубил — понравилось... — нерешительно закончил он под горящим взглядом Алисы.

— Ага, все три сразу пригубил, — язвительно отрезала девушка. — Уже и так все поняли, что ты там развлекался, не покладая рук. И ног! И головы... наверное.

В глазах Ружички полыхнуло алое пламя.

— Заливал горе алкоголем! И чем больше горевал, тем сильнее заливал! Как вспомню о вас — умницах, красавицах, на произвол судьбы брошенных — сразу совесть просыпается. А я ее тогда — в вине, в вине топил! А моя совесть, как многие уже знают, не тонет! В общем, проблема решалась увеличением...

— Ну, ладно, — вздохнула Алиса, обрывая парня на самом интересном, отчего многие печально задышали. — Давай сократим, в целях экономии. Бухал?

— Смотря в какой день, — смирно ответил Саша.

— Много?

— Смотря что считать много. Вот тоже случай был: стою я в очереди в бар — ну, популярное заведение, оттого и очереди — а передо мной стоит поляк и говорит девушке-бармену: я из Польши, лей больше "егермейстера". А я взял "Неприкасаемых" — это уже на основе вискаря коктейль. Девушка смешивает и говорит: "А ты что, тоже из Польши?" Я говорю: "я из Украины, лей давай!"

Тишина звенела в ушах. Парень повел ушастой головой, чутко прислушался.

— Да, отвык я от вас, — признал он. — Или вы от меня, хоть это и, казалось бы, невозможно. Но жизнь полна невероятных событий, с этим ничего не поделаешь.

— Просто все хотят, чтобы ты уже покончил с вечером бессмысленных воспоминаний, — безжалостно ухмыльнулась Алиса, — и рассказал уже, чем там закончилось дело в этой твоей Португалии. И если можно, не растягивал все до утра. Тяжелый был день, если ты помнишь.

И показушно зевнула. Ружичка наморщил густые, прямо как у дорогого Леонида Ильича, брови.

— А ведь и верно, тут поздний вечер сейчас, — задумчиво сказал он. — Это, значит, там получается... ну, часа четыре, полпятого, наверное. А ничего! Нет, правда, ничего! Очень даже можно! Отлично!

— Я надеюсь, ты сейчас разговариваешь не с невидимыми друзьями, — с легким беспокойством сказала Славя. — А хотя бы ведешь внутренний диалог, вторую половину которого мы не слышим. Это меня бы устроило.

Ружичка отвлекся от бесед с гномиками и уставился в пространство радостным взглядом.

— Все нормуль, девчонки. Все даже лучше. Потому что, как говорят разные толковые люди, лучше один раз показать, чем сто раз рассказать. Ну, или как-то так. В общем, несмотря на прошедший тяжелый день, приготовьтесь к очередной порции впечатлений. Оп!

Он хлопнул в ладоши, и... вдруг все изменилось. Не было больше тесноватой комнатушки в запетом до глухоты цикадами доме бабушки Бутракхам; закончилась, не начавшись, неподвижная тропическая ночь; не стало привычных уже запахов готовящейся острой еды и приторных цветов.

А был только оранжевый, яркий, словно ртутная лампа, свет солнца, висящего почему-то высоко над горизонтом, и сбивающий с ног неожиданно холодный ветер, и соленая водяная пыль на лице, и каменистая рыжая почва под ногами и вновь открывшийся пейзаж, от которого захватывало дух — впрочем, и тут, возможно, был виноват ветер.

Они стояли на скалистом утесе, обрывающемся вниз сразу же перед их избитыми кроссовками не меньше, чем на полсотни метров, и внизу кипели волны, а впереди на много-много километров, куда дотягивался взгляд, не было ничего, кроме рычащей водной глади, которая где-то вдали сливалась с небывало синим и холодным небом, и скалы по сторонам выглядели повидавшими всякое, но все еще крепкими стариками, и все вокруг было таким...

Настоящим.

Непривычным.

Чертовски притягательным.

— Маяк, — ахнула вдруг Славя, тыча пальцем куда-то вправо и за спину. Алиса с усилием оторвала взгляд от линии прибоя, где ревел океан, и упорно катились вперед белые от пены валы, и мазнула глазами в указанном направлении. Ну да, маяк, красно-белый, не особенно высокий, с вращающейся на макушке палкой локатора. Что-то в нем было знакомое... — Это же тот самый маяк, я его видела на фотографиях. А это значит...

— Кабо да Рока, Португалия, — прозвучал торжествующий Сашин голос, — самая западная точка Евразийского континента.

Он запрокинул голову и с удовольствием, не щурясь, уставился на полыхающее солнце.

— Теперь мы будем работать здесь.

* * *

Я резко вынырнул из видения, словно поднялся с глубины. В таких ситуациях нужно вообще-то соблюдать осторожность — от резкой смены давления может закипеть кровь. В моем случае, правда, это, скорее всего, будут мозги. Если они еще есть, конечно.

Ну ничего себе — чистое фэнтези получается, если показанное было правдой, а не нездоровыми отходами жизнедеятельности чьего-то мозга. Хотя даже фэнтези — не совсем правильное слово. А если они и правда умеют все это... и это и вправду приведет к тому, на что намекала Виола... Ух...

Последняя с понимающей улыбкой дедушки Ленина покамест только ласково наблюдала за непередаваемой мимикой и жестикуляцией — издавать звуки я пока что мудро не пытался. Один фиг получилось бы что-то вроде "э-э-э...", "у-у-у!" и даже "абырвалг!", а это не то, что обычно называют продуктивной дискуссией. Ничего, подождем пару минут, способность связно мыслить постепенно восстановится. Должна.

— Может, водички принести? — поинтересовалась "медсестра". — А то расплачешься еще. От полноты чувств.

Я шумно откашлялся, по-командирски нахмурил брови — я на Брежнева становлюсь сильно похожим в этом случае, многие видят сходство. Да и речевые способности схожие.

— А вот не надо этого. Не имею такой привычки. Учителя хорошие были, отучили когда-то навсегда.

Виола усмехнулась ледяными губами. Глаза у нее стали туманные.

— Отучили, говоришь... Был у меня как-то случай. Пятьдесят третий год, как раз умер Сталин, ну, а мне было тогда лет, наверное... шесть.

Я плюнул на отвалившуюся челюсть и оглядел Виолу повнимательнее.

— Семьдесят лет, значит, без малого. Неплохо сохранились, хотя, конечно, возраст уже сказывается. Знаете, все эти морщинки на шее, гусиные лапки у глаз, отвисающие...

— Во-первых, подбери челюсть с пола, он слишком для нее чистый, — указала Виола. — А во-вторых помолчи еще немного, так ты выглядишь умнее. Пришла к нам домой управдом, строгая такая тетенька... Проверила, висит ли на подъезде флаг с траурной ленточкой — было принято так — да и спросила у меня: "А ты, дескать, Виолетта, плакала, когда дедушка Сталин умер?"

— Тоже так было принято. Понимаю.

— А я, как назло, не плакала. Прямо как ты, не имела такой привычки. Но тетеньке ответила, конечно, что буквально заливалась слезами, со враньем никаких проблем не было — в этом мы с тобой тоже похожи...

— Грязная клевета, я самый правдивый человек на земле.

— Но было и кое-что, что нас отличало. Управдомиха ушла, а мне стало совестно. Соврала государеву человеку! Тогда я пошла к папе, постучалась в кабинет, он такой был, с дверями, дубом отделанными... и сказала: "Папа! А давай считать, что когда ты меня вчера отругал, и я заплакала, то это было потому, что дедушка Сталин умер!"

— Очень даже приличные навыки торговли у вас, как я погляжу.

— А потом были похороны. Телевизоров еще почти ни у кого не было, только радиоприемники — у нас был "АРЗ", армянский, хороший — и все сидели и слушали, когда же начнется. Но один черт не пропустили бы: когда гроб несли, все заводы дали такие гудки, что многие чуть не... чуть не изумились. Люди рыдали, Саш. Реально, искренне плакали. Им казалось, что мир умирает, как умер Сталин.

— Но мир не может умереть. Может только измениться.

— А через три года они плевались в него, потому что лысый кукурузник сказал, что раньше Союз жил среди ада и репрессий. И люди ничего не помнят. Не ценят того, что ты сделал для них. Подыхая от напряжения, ломая ногти, стирая в пыль зубы — сделал, потому что должен был. Но знаешь что? Хорошо, что они не ценят.

— Завлекательный, вижу, у нас вышел вечер воспоминаний.

— Потому что-либо ты делал то, что делал, за деньги — и тогда какая разница? Либо потому что считал это правильным, и тогда... ну да, какая разница? Либо так, либо эдак, меня, если честно, устроит любой вариант. Лишь бы ты сделал то, что нужно.

К этому моменту я уже малость подуспокоился, очнулся от комы и вернул себе способность говорить членораздельно.

— Так это... погодите. Вопрос первый: я что, один должен со всей этой показанной заварухой разобраться? Вопрос второй: как, елы-палы, как? Если то, что вы мне показали... если вот это все, с отростками с будущее и прошлое, все это правда... а судя по некоторым вашим оговоркам, так и есть... то, ёшкин кот, вы чего, промедолом обкололись? Здесь нужно не пять милых девчонок, которые ни черта не понимают в операциях такого размаха, здесь дивизия толковых джедаев нужна, никак не меньше! А я...

— Ответ первый, — Виола снова хладнокровна, даже чуть улыбается. Это есть хорошо. — Всколькером ты будешь решать задачу — не моя забота. Хочешь — в одиночку, хочешь — тащи сюда весь свой эротический отряд. Могу еще Ульянку тебе придать, для усиления, она отлично работает батарейкой, увеличит ваши возможности... А второй ответ такой: это целиком отдано на твое усмотрение. Делай что хочешь, но реши задачу. Первое правило приличного менеджера: не решай проблемы самостоятельно, делегируй обязанности. А я очень приличный менеджер, Саша. Очень. Было время научиться.

Я ей поверил.

Черт, а задачка-то не из простых — и как, спрашивается, разрулить всю эту кашу, что складывается сейчас на скалистых берегах Португалии? Там, кстати, скалистые берега или нет? Неважно. Не нужно мне лезть на рожон, вот что. Хватать всю нашу разноцветную команду и нестись, сломя пару-тройку голов, через полмира — вариант для дурачков. Пуля, летящая в голову Мику, мне еще долго будет сниться.

— Знаешь, что говорит нам теория игр, Саша? — Виола наблюдала за мной с почти медицинским интересом. — В коротких партиях правила управляют игроками. В длинных партиях игроки определяют правила. Продолжай играть в долгую, не гонись за сиюминутным результатом, только так и куется победа.

А ведь и верно, дьявол. Не нужно ставить все на единственную карту. У меня куча способностей и уйма шансов их применить. Не будем торопиться. Значит, что? Нет, пока справлюсь без девчонок. Ульянка? Тоже так себе мысль, я же ее не знаю почти — как она поведет себя в сложных условиях, что предпримет? Не говоря уже о том, что придется ее вводить в курс дела, можно сказать, на ходу. Плохая идея.

— Смотаюсь один, — решительно сказал я. — Осмотрюсь. Бывает, знаете ли, разведка боем, а тут у меня намечается нормальная такая разведка... разведкой. Тогда и определимся, стоит ли туда привлекать девчонок, или я сам обойдусь. По мере сил.

Настроение как-то резко подскочило. Теперь вокруг не маячила неприятная неизвестность, в которой бродишь как дурак до полного опупения. Теперь впереди была цель, задание и полная свобода самовыражения. Это последнее я, надо сказать, ценю больше всего.

Я привычно уже ухмыльнулся, проехал ладонью по волосам — черт, зарос уже прямо как Робинзон Крузо, тоже надо бы решить этот вопрос — и закончил:

— А сил у меня — немеряно.

* * *

— Ну, на самом деле, не здесь, конечно, — самокритично заметил я, вдоволь налюбовавшись офигевшим выражением на симпатичных личиках девчонок. — Это известная точка, туристы носятся буквально толпами, еще повезло, что только весна началась... Не здесь. Но рядом.

— А?

— Сантуш-ду-Саду, городок в дюжину километров к югу отсюда. Там имеется отличная затока, заповедник, мало людей и очень красиво. Вам должно понравиться.

— Саш... — Славя подбирала слова медленно, будто говорила со слабоумным. Чего это она, интересно? — Пять минут назад мы были на другой стороне земного шара, среди ночи, закончив сложнейшее дело, усталые и вымотанные. А теперь — вжух! — и мы уже в Португалии, на обрыве немыслимой красоты, и ты ставишь нас перед фактом, что отныне мы собираемся жить здесь? Я правильно поняла твои действия?

— Ну... да, — внезапно мне стало казаться, что я что-то упустил. Утюг, что ли, не выключил там, в "Совенке"? — А что не так?

— Я на скале жить не хочу, — решительно сказала Ульянка и плюхнулась на землю, подняв тучу пыли. Обувь ей нужно нормальную купить, вот что. Да и вообще одежду — тут она совсем дешевая, если в бутики не запрыгивать. Здесь все дешевое, в общем-то, особенно вино и кофе. Райские места. — И в болотах тоже. Ты на дереве нам халабуду задумал построить, что ли?

— А я что, не объяснил? — я порылся в памяти и понял, что действительно ничего не объяснил. Вот они, плоды многоуровневого мышления, постоянно сбиваюсь. — Нет-нет, девчонки, я же уже был здесь, был здесь... долго. Я обо всем уже позаботился. Сейчас мы еще раз прыгнем, недалеко, так что не пугайтесь.

Национальный заповедник Энтураш-ду-Саду был натуральным реликтовым лесом, выросшем на горном склоне и пронизанным тысячей ручьев и речек с кристально чистой водой. С исполинских деревьев — секвойи? вряд ли — медленно опадали листья. Прохладное зимнее солнце лениво просвечивало сквозь камуфляжную сетку ветвей. Пахло солью и странными тяжелыми специями.

А под землей — во всей этой рыжей неподатливой скале — мной была предусмотрительно выстроена натуральная секретная база. Какие-то коммуникации здесь были и раньше, то ли бункера на случай ядерной войны, то ли государственные объекты — и то сказать, в двух шагах Эшторил, шпионская столица во время Второй Мировой — но я их, говоря словами последнего генсека, углубил и расширил, а также благоустроил. Часть работ выполнили специально обученные люди за вполне неиллюзорные деньги, ну, а другую, большую часть мне пришлось просто придумать.