Тем временем девушки закончили щебетать и Мрузецкая направилась к своему (тетиному) паркетному электроджипу. Шведки, прижав кулачки к бюсту, бюстику и бюстищу, провожали ее глазами голодных котят.

Лана открыла багажник и с величайшей осторожностью достала оттуда стальной кейс с пугающим знаком биологической опасности на крышке. Донесла, мягко ступая, до студенток по обмену, положила на траву и отступила в наветренную сторону.

Двухцветная шведка встала перед кейсом на колени, дрожащими руками открыла. Внутри, в губчатой резине, покоились шесть страшно вздутых консервных банок.

— Сюрстрёмминг! — догадался я и, потянув за собой Стаса, тоже поспешил сместиться на ветер.

— Что это? — спросил Стас, — Какой еще "сюрстрёмминг"? Из чего консервы?

— Что в шведских словах "сюр" и "стрём" тебе не понятно? У тебя же мама русская.

— Маму не трогай! Так что за консервы? И они испортились — смотри, как банки вздулись!

— За маму извини. А консервы самый цимес. Они такие и должны быть...

— Тебя костылем стукнуть?

— Не надо. Объясняю. В банках квашеная салака. И она продолжает киснуть. Поэтому банки раздулись.

— Они же лопнуть могут!

— Взорваться, — поправил я, — Поэтому сюрстрёмминг не разрешают проносить в самолеты.

— Квашенная, квашенная, — пробормотал Стас, — Она, наверное, пахнет сильно?

— О, да! — я зловеще улыбнулся, — На банках есть предупреждение: "Детям, беременным женщинам и пожилым людям открывать не рекомендуется." Обморок сто процентов.

— Кирил, а чего шведки чуть не плачут?

Я прислушался.

— А, жалеют, что посылка не поспела к третьему четвергу августа. Это в Швеции традиционный день сюрстрёмминга. Им раньше король запрещал жрать сей деликатес до этой даты. Сейчас можно, но традиция осталась. Представляешь пять миллионов одновременно открытых вот таких баночек? В общем, в третий четверг августа в Швецию лучше не ездить. Да в этот день пограничники разных сопредельных стран службу в противогазах несут, — у меня самого захватило дух от нарисованной апокалиптической картины. Стас тоже впечатлился.

— Надеюсь, нас этим угощать не будут?

— Ха! Им самим мало! М-м, а знаешь, на вкус сюрстрёмминг вполне себе ничего.

— Ты пробовал? — не поверил Стас.

— Было дело. На самом деле вкусно. Сладковатое, пряное, нежнейшее филе. Тает даже не на языке, а в пяти миллиметрах от него.

— А... а запах?

Я сначала приосанился, но сразу признался:

— У меня тогда был нос заложен. Насморк... Заодно и вылечил.

Но вот все горячие новости обсуждены, драгоценный кейс заперт и унесен в домик, подальше от дорогих гостей, и радостно возбужденные шведки выстроились рядком.

— Лана, познакомь нас уже со своими кавальерами. Я Фроя, — произнесла высокая, на полголовы выше меня, девушка с фигурой на пять с плюсом — надеюсь, вы понимаете, о чем я. И, словно невзначай, повела плечами, заставив колыхнуться гавайскую рубашку и замереть мое сердце.

— Улва, — улыбнулась вторая шведка и протянула узкую ладошку. Она и сама была вся такая узкая и... хищная, как мурена. Вот только у мурен нет отчетливо видимых кубиков пресса под бархатистой кожей.

— Зовите меня Клах. Кирил Клах, — ответил я, пожимая такую твердую на вид и такую нежную руку. "Наверное, спортсменка, — подумал я, — Только спортсменки понимают, как важно уметь расслаблять мышцы, чтобы не закрепостить и не дотренироваться до судорог." И еще я подумал, что совсем не случайно в некоторых странах высшая оценка — "единичка".

— Хельги, — представилась двухцветная, — Кушать хотите?

Вас когда-нибудь какая-нибудь девушка делала счастливым не ответом, а вопросом? Меня теперь — да.

— Кто-то, кажется, на пляж рвался? — желчно съехидничала Лана.

— Вы идите, — улыбнулась Хельги, — И мы скоро придем. Сегодня все равно работать не получится. Будем праздновать! Идите, мы сейчас тортики сделаем и придем.

— Тортики? — спросил Стас, тоже слегка оглушенный и беспричинно улыбающийся всем встречным деревьям, — Они собрались печь торты?

— Думаешь, так им понравился?.. Эй, осторожнее с костылями! Они, скорее всего, про бутербродный торт говорили — смёргосторта. Это... в общем, сам все увидишь... Я их уже люблю!

Было, было у меня подозрение, что из-за вселения в новое тело я буду иначе воспринимать женщин, по-другому реагировать. Что новое тело со своими дурацкими предпочтениями... К счастью, нет. Мне, по-прежнему, нравятся все девушки. Особенно, если они умеют и любят готовить. И симпатичные, да.

Вода в запруде — а это оказалось, все-таки, не озеро, а водохранилище — была чуточку, в самую меру прохладной, а вечернее солнце уже не обжигало, а мягко подвяливало наши довольные тушки. И ни мошкИ, ни комаров. У воды. На опушке леса. В Минске. Магия! Хотя, скорее всего, магия и есть. Надо будет обязательно уточнить. Когда-нибудь. Когда не будет так лениво... Просто, я объелся. Опять. Такое приятное и почти забытое в прошлом мире ощущение. Но кто бы устоял? Тортики были — обалдеть. Не хуже марысиных клопсиков. А как их принесли! Сказал бы, по-королевски, но в северных странах, увы, нет традиции, выносить перемены блюд на пирах топлесс.

Хорошо! Но, не всем. Я взглянул на Мрузецкую в скромном бикини, злобно зыркающую на уплетающего смёргосторта Стаса. И чуть не подпрыгивающую, когда Фроя, со словами:

— Ты испачкал щеки, Станис, — пальчиком убирала капельку майонеза и добавляла, — Вот теперь совсем красивый, — на что Стас ловко целовал заботливую руку. Ага, в благодарность. И этот человек еще недавно в непонятном мне стеснении пытался закопать загипсованную ногу в песок?

Я в очередной раз искупнулся и, выскочив на берег, плюхнулся на живот рядом с Хельги.

— Привет, — ляпнул я, чтобы начать разговор.

— Привет, КИрил, — улыбнулась шведка.

Ее я поправлять не стал.

— А чем вы тут занимаетесь? — спросил и тут же фыркнул от смеха — почти классическая фраза. Не в этом мире, правда.

Хельги удивленно покосилась, но ответила обстоятельно.

— Здесь, на половина остров, очень хорошее место. Это странно, что тут есть такие места рядом с центр большого города. Мы, когда ехали в Польша, думали, что будем жить в... в евенях? Я правильно сказала?

— Почти. Но я понял. А зачем вам надо было жить в этих самых "евенях"?

— О! Мы научно изучаем младшие миры. А в таких вот...

— Угу.

— Там время чуть-чуть застыло. Совсем ничего долго-долго не меняется, поэтому грань с младшими мирами очень тонкая. Легко можно проникнуть зонд... Зонд — это...

— Исследовательский зонд — понятно.

— Да. Совсем мало энергии надо. Фроя с Улва вдвоем справляться могут. Я — одна! — гордо заявила Хельги и поторопилась пояснить, — Потому что я иду путем Хель, а не потому что они слабые. Они сильные...

— Кто сильные? — на меня упало обнаженное женс... на меня упало мокрое и холодное тело! Задохнувшись, я хотел вывернуться, но Улва — а я сразу понял, что это не Фроя — парализовала меня просьбой.

— КИрил, я погреюсь тобой? Очень замерзно!

— Холодно.

— Да, очень! Кто сильные? Чем? Мускул?

— Ты, — ответил я, млея, — ты и Фроя. И не мускулами, а энергетически.

— О, да!.. — воскликнула Улва и, как хорошая честная девочка, уточнила, — Но Хельги все равно сильнее. Потому что...

Как слишком, как чересчур часто, как постоянно случается в этом мире, дослушать Улву мне не дали.

— Это мы удачно зашли, да? — раздался над нами наполненный презрением голос. Причем вопрос был обращен к невидимым нам собеседникам, а презирали нас, — Достаточно троих, а тут целых шесть!

В ответ прозвучал короткий женский смех. Меня опять пробрало холодом. Но это был совсем-совсем другой озноб, не как от тела Улвы. Причиной послужил смешок.

Такой смешок обычно раздается из пустоты, когда подходишь к раскачивающимся без ветра, поскрипывающим качелям или наклоняешься над забытой на дорожке перед заброшенным домом прыгалкой. Никогда! Никогда не гуляйте с девушкой, способной так хихикать!

"Вот я и увидел огнестрел в этом мире," — я попытался отыскать в ситуации хоть что-то положительное. Двое парней в мешковатой черной униформе охранников из маркета или повелителей шлагбаума с кургузыми трещотками типа узи и девица рваных джинсах, казаках, оливковом разгрузочном жилете поверх пятнистой обтягивающей майки и с пистолетом заявились по тела и души шведок. А тут мы. Бонус! Черт, судя по разговорам, нас ведут на местное капище. А ведь, говоря о "местах проведения массовых зрелищных мероприятий", я не гекатомбы имел в виду!

Нашим девушкам разрешили укутаться в покрывала, а мы со Стасом так и шкандыбали в труселях. Стас еще и без костылей. Опираясь на меня. И босиком. Впрочем, последнее никому из нас неудобств не доставляло. Даже мне. Полумастеру внутреннего круга.

Конвоиры вели себя спокойно, но, видя, как уверенно все трое держат оружие, я до поры рыпаться не рискнул.

Главный блондин — а пленители были блондинами поголовно... что-то слишком много беловолосых на моем пути! — в очередной раз негромко пошутил. Девица опять издала гадкий короткий смешок. Я заметил, что Стас вздрогнул.

— Вспомнил "Кошмары на улице Вязов"? — понимающе шепнул я.

— Что? — не понял Стас, — Какие "кошмары"?

У них нет Фредди Крюгера? Отсталый мир! Куда я попал? Домой хочу. Вот теперь точно хочу. Домой. С друзьями.

Медленно шагая туда, куда нам указывали, мы забирались вглубь полуострова, а я так и не видел ни одной возможности напасть и победить. Увы, ни один одаренный этого мира, насколько я знаю, не может становиться пуленепробиваемым. Развитие энергетики внутреннего круга делает тебя быстрее, сильнее, выносливее, лучше соображающим — примерно на уровне спортсменов олимпийской сборной в нашем мире (или участников олимпиады по математике). То есть ничего сверх и опупеть. Нет, мастера могут, например, ударить так, как я пнул бандита в поезде, но и у нас некоторые азиатские дедушки спокойно демонстрируют бесконтактные плюхи. И вот тут из-под земли вылезает зарытая собака! Как в книжках о Гарри Поттере нет "беспалочковой" магии, так здесь нет "безартефактной". Надеваем стандартную артефактную приблуду, и твою шелковую рубашку уже не пробить из КПВТ, а... Утрирую, конечно, но артефактов в этом мире... Есть простенькие, типа пугалок для комаров; есть различные техномагические электрогенераторы, работающие на спецрастворах и даже простой воде (не дистиллированной, естественно), от которых запитывают и лампочки, и движки мобилей. Разумеется, не обошлось без нюансов. И нюансов, на мой взгляд, довольно крупных. Чтобы как-то соотнести внезапно всплывшее знание с прежним опытом, я придумал аналогию. Пусть не совсем точную, зато понятную. Возьмем дешевый токарно-винторезный станок. Из электроники только электрика и асинхронники, никаких частотников и электромагнитных муфт, скорости и направление подачи переключаются механически — рукоятками. Простейшие операции на таком станке может производить любой чел с улицы. Полчаса на инструктаж по ТБ, десять минут — показать, как зажимать деталь и закреплять резец... И тут к этому же станку встает дядя Вася, токарь 100-го левела (это чтоб понятнее, а то 6-й разряд кое-кому покажется нубовским). Что он сможет сделать на том же оборудовании? И с какой скоростью? Другими словами, в этом мире артефакты — те же станки. Ага, и люди в нем — станочники!

Преодолев очередные заросли кустов, мы вышли на небольшую полянку, траву на которой изуродовали следы чего-то колесного и большегрузного. Следы упирались в неподвижно висящее по центру полянки серое облако и с другой стороны не появлялись. Еще на полянке обнаружился четвертый блондин, так же облаченный в камуфляж, но, вместо огнестрела, нацепивший на пояс саблю в богатых, но изрядно потертых временем ножнах. И еще около него стоял знакомый стальной кейс со знаком биологической опасности.

— Что это ты приволок? — спросил главный, по-прежнему избегая имен.

— В доме у девок нашел.

— Что в нем?

— Не знаю. Открыть не смог. Зато на знак взгляни.

Главный плебейски цыкнул зубом.

— Ладно. Разберемся. Укладывайте их, — приказал он, имея в виду нас.

— Да пусть сами дойдут, — попытался оспорить мудрое решение начальства подлый похититель сюрстрёмминга.

— Донесете! — отрезал главный и, повернувшись к девице из кошмаров, — Готова?

— Всегда готова! — откликнулась та и, само собой, сопроводила ответ смешком.

— На землю! Легли! Быстро! — налетели на нас новенький и пока не произнесший ни одного слова.

Я еще успел заметить, как девица, скинув с плеч небольшой рюкзак, достала из него большой револьвер, снаряженный стрелками-шприцами. Через мгновение одна из них после негромкого хлопка впилась мне в зад. И под уже не пугающее, а выбешивающее хихиканье я отрубился.

В себя я пришел опять стянутый ремнями по рукам и ногам, но сидя. Прогресс, однако! Еще из хорошего — меня привязали не к кушетке, а к Улве. Мы сидели лицом друг к другу на границе круга примерно пятнадцатиметрового диаметра, засыпанного странным белым песком, который, хоть и выглядел песком, но ощущался, как мягкое безворсовое покрывало, наброшенное на диван. Попарно связанными руками и ногами мы с Улвой как бы обнимали невысокую решетчатую корзину, в которую поставили чашу с неприятно поблескивающим черным кристаллом. Причем, моя правая рука и левая рука Улвы, оказавшиеся со стороны внешней границы круга, соединялись запястьями прямо над кристаллом. Серый и сухой, как дым, туман висел над песком, сгущаясь вовне и размывая очертания внутри, но я разглядел, что мы с Улвой были одной из вершин равностороннего треугольника, вписанного в круг. В двух других вершинах в таких же позах сидели Лана со Стасом и Хельги с Фроей. В сознание пока никто, кроме меня не пришел. Я начал было примериваться как бы опробованным способом освободить руки, тем более, что ремни казались куда менее прочными, чем в нетомографе, но тут во внешнем тумане проявились четыре темных силуэта, и я поспешил прикинуться бессознательной тушкой, продолжая незаметно наблюдать. Белобрысые разделились. Саблюк и похититель сюрстрёмминга остался снаружи, а зачем-то притащенный кейс с деликатесом поставил недалеко от меня. А это есть гут! Чумодан-то стальной с хорошими боевыми уголками.

Оставшаяся (или изначальная) троица, осторожно ступая по песку, прошли в центр круга. Там главный установил на низкой треноге медный с виду казан, размером раза в три поболее чашки с кристаллом. Отступив на пару метров, опустили на песок решетчатые этажерки, от которых до казана вытянулись три желоба. "Кровостоки," — догадался я. И тут же со всей очевидностью мне стало понятна схема нашей попарной рассидки и предназначение сабли на поясе четвертого. "Ну, это мы еще посмотрим — пригодиться ему кривая железяка или нет! — самонадеянно подумал я, — Надо только подходящий момент выбрать. Или организовать."

Как-то меня совершенно не интересовала цель подготавливаемого ритуала. Достаточно того, что одно из средств эту цель категорически не оправдывает.