Божественная любовь

Элия, вполглаза поглядывающая за сестренкой и ее галантным кавалером, тихо ругнулась и потерла виски.

— Стради? — заботливо поддерживая любимую сестру под локоть, шепнул Энтиор.

— Зов из храма, кажется, придется сходить, — вздохнула Богиня Любви, прикидывая главное: куда деть Мирабэль. Оставить юную деву тут, с двумя мужчинами, пусть один из них и был ее кузеном, невозможно, отослать в замок под каким-то предлогом — оскорбительно. Бэль уже выросла из того возраста, когда велась на элементарные хитрости. Значит, оставалось только одно.

— Милая, не хочешь отправиться со мной в храм Любви? — послала принцесса тонкий лучик вопроса девушке.

— Конечно, хочу! — тут же встрепенулась Бэль, прерывая мысленный контакт с лиссиром. Едва это произошло, как гибкий зверек скрылся в траве. Удивительно, за ним не колыхнулось ни травинки. Был, и нет зеленого пушистика, пойди, поймай!

Подскочив на месте, эльфиечка чуть виновато — все-таки ей поручили развлекать гостя-посла — объяснила:

— Сестра зовет меня с собой в храм! Прекрасного дня, принц, надеюсь, я смогла хоть немного развлечь вас!

— Прекрасного дня, принцесса. Благодарю за дивную компанию, я буду надеяться на новую встречу и хранить ваш дар — венок!— подавляя разочарование, вперемешку с раздражением на Элию, отнявшую у него дивное общество Бэль, вежливо попрощался Дельен.

Глава 7. Выход есть всегда, или новая проба сил

Едва дослушав эти слова, Мирабэль поспешила к кузине, только колоссальным усилием воли заставляя себя не мчаться вприпрыжку, нарушая имидж взрослой принцессы и портя платье. Энтиор к уходу сестер отнесся философски, даже почти с одобрением. Кузина за столь малый срок не должна была бы прискучить мэсслендцу своим глупым стрекотанием, а разлука — лучшее топливо для страсти, особенно если рядом найдется тот, кто умело подбросит дров в костер разгорающегося чувства. Информацию касательно брака Мирабэль вампир пока решил попридержать. Пусть надежды пышно расцветут, прежде, чем будут безжалостно растоптаны и вновь воскрешены. И обещания данного Элии принц нарушать вовсе не собирался. Слова 'подходящий момент' можно трактовать по-разному. Энтиор собирался толковать их с максимальной выгодой для своих далеко идущих планов.

Сестры взялись за руки. Тактильный контакт всегда считался простейшим способом групповой телепортации, не требующим внесения дополнительных параметров в заклятье. Миг и богини исчезли с лужайки. Они перенеслись в пышный розовый сад, расположенный на крыше здания — Храма, посвященного Богине Любви, укрытого вместо купола румяным рассветным небом.

Конструкции храмов Элии не были типовыми, утвержденными в Лоуленде. Каждый мир, желавший построить святилище, творил так, как позволяли фантазия, финансовые возможности и число адептов. Это могли быть величественные соборы или маленькие домишки, но единственное, что встречалось практически в любом из храмов — были розы — атрибут и символ Элии. Их сажали вокруг святилища и даже внутри, украшали свежими цветами алтарь. А здесь, в этом мире, куда привел Богиню Любви ЗОВ, разбили целый розарий на плоской крыше. В центре оного высилась статуя. Наверное она изображала саму Элию, на деле являлась каким-то абстрактно-женским убожеством с босыми ногами, закутанным в мраморную хламиду, с длинными, как у смирительной рубашки, широкими рукавами.

А принцесса, между прочим, пастве никогда не показывалась босиком и в рубищах, поэтому только диву давалась, откуда у скульптора возникли такие нездоровые фантазии. Ну а о модели 'платья' говорить вообще не приходилось.

Впрочем, сейчас Богиню Любви мало интересовал антураж храма, куда больше ее заботила рыдающая на краю крыши, за низким парапетом, пара созданий мужеского и женского пола весьма юного возраста по одной штуке соответственно.

Не надо было обладать талантом Богини Логики, чтобы сообразить, эти двое собрались сигать вниз прямо на острые пики ограды, дабы если уж не убиться, то хоть всласть помучиться.

— Посмотри, Бэль, на наглядную демонстрацию людской глупости. Вместо того, чтобы искать решение проблемы, они считают выходом лишение себя всех шансов разом, — невозмутимо, с толикой презрительной скуки в голосе заметила принцесса Элия.

Заори она или начни увещевать, парочка придурков могла бы и сигануть вниз, не дожидаясь конца разбора полетов, а применять силу для спасения тех, кто сам решился оборвать нить жизни, богиня правильным не считала. Сам решился на глупость, так имей хоть каплю мозгов, чтобы от таковой отказаться.

— Мне их жалко, — вздохнула эльфиечка, ощущая, в каком стрессовом состоянии находятся влюбленные.

— Нам не быть вместе здесь, поэтому мы отправляемся за грань с надеждой на встречу! — патетично, пусть и слегка заикаясь, выпалил худенький, в чем только душа держится, юноша, прижав к себе пухленькую симпатичную девушку. Вот ее объемов хватило бы на них обоих.

— А с чего вы взяли, что встретитесь за гранью, а не будете наказаны разлукой за свое трусливое бегство? — грозно нахмурилась Элия.

— Моя мать против брака, она не дает нам видеться, его отец обещает лишить наследства и проклясть, если он не оставит меня, — одной рукой вцепившись в кавалера, второй в парапет, шмыгнула носом девушка-булочка, загорелая, с пшеничной косой вокруг головы, блестящими глазками-черносливинами, вот только опухший от слез носик превратился в красную картошечку.

— У нас нет выхода! — провозгласил парень, по-видимому, являющийся инициатором парного самоубийства. Вот он, балансируя на краю, ни за что не хватался, и глаза были сухи, только красные пятна на смертельно бледном лице — верный признак крайнего душевного волнения — указывали на состояние экстремала.

— Понятно, ну раз вы все решили и обдумали, прыгайте, — разрешила Элия и отвернулась от парапета, занявшись изучением убогой скульптуры.

— А...а... если нет... то что нам делать? Подскажите? — робко пролепетала в спину богини Булочка.

Кажется, растерялся и второй самоубийца. Наверное, считал, что каждая добрая душа, ставшая свидетелем разыгрывающейся трагедии, должна всеми силами пытаться его отговорить, а уж неведомо как оказавшаяся на крыше пара красавиц, тем более. (При перемещении Элия не снимала блоков с дара, а Бэль, прикрытая аурой сестры, тоже не проявляла себя, вот богини и остались неузнанными).

— Бороться за свою любовь, — жестко отрезала Элия. — Если вы победите, значит ваше чувство действительно достойно назваться любовью, и вы заслуживаете того, чтобы хранить его в сердцах. Не одобряют родители? Так ведь не сошелся на них свет клином. Дороги миров открыты для странников, а в Храмах Двадцати и Одной истинно любящих сочетают браком, не дожидаясь ничьих разрешений. Молитва и ночное бдение у алтаря в храме Богини Любви могло подарить вам ожерелья обручения из живых роз, но вы из всех вариантов предпочли бегство в смерть.

— Элия, ты им поможешь? — жалобно вступаясь за пару влюбленных, попросила Мирабэль, у которой сердечко сжималось от жалости.

— Разумеется, милая, — снисходительно согласилась Элия и, обернувшись-таки к самоубийцам, строго сказала:

— Глупыши! Прежде, чем перебирать все эти выходы, надо было окончательно разобраться с запретами родичей.

Богиня взмахнула рукой, телепортируя на крышу храма родителей влюбленной парочки, их оказалось не четыре, а двое. Остальных без некромантии достать возможности не представлялось. В розарий явились: скорее пожилая, чем зрелая, какая-то малость поистрепавшаяся временем худая женщина со сколотыми в причудливый узел на затылке волосами и полный, сдобный, как пирожок с пылу с жару, мужчина в шлафроке, легком шарфе и пушистых тапках без задников.

Мать охнула и со стандартно-пугающим всех, а не только виновников, воплем 'Нет!' кинулась к дочери. Мужчина издал удивительно пронзительный, неприятный скрип и столбом замер на месте. Юные голубки вздрогнули и поспешно попятились, забывая о том, что стоят на краю.

Пискнула Бэль, зажимая рот ладошкой, Элия метнула лассо силы, удерживая самоубийц на краю, и перенесла их по другую сторону хрупкого барьера.

А там подоспела и мать, мертвой хваткой впившаяся одной рукой в дочь, второй в ее кавалера. Непредусмотрительно, ибо, если бы самоубийцы решили кинуться вниз, то и спасительницу увлекли бы с собой совокупным весом через парапет, зато весьма показательно. Если так ненавидишь дочкиного ухажера, зачем рваться спасать столь прытко, что из волос на бегу даже гребень костяной вылетел?

Элия удовлетворенно хмыкнула и констатировала, скрестив руки на высокой груди:

— Ну вот, все в сборе. Теперь можно кое в чем разобраться. Насколько я уяснила из беседы с этими порывистыми молодыми людьми, они пожелали свести счеты с жизнью из-за отказа родителей благословить их союз.

Замерший столбом отец, тот самый, обещавший проклясть непослушное чадо, деревянным шагом направился к трио у парапета. По пути мужчина нагнулся, поднял костяной гребень для волос без одного зубца в центре, второй рукой он почему-то при этом вцепился в шарф на шее. Боялся зацепиться деталью туалета за пышные розовые кусты? А женщина стояла, не шевелясь, и неотрывно смотрела не на самоубийц, а на этот же самый шарф изначально зеленого, а теперь какого-то сенного цвета.

— О, вот в чем дело, — цокнула языком Элия и прищелкнула пальцами. — Какая глупость, если вы были столь неуверенны, то воспользовались бы помощью эксперта-вампира.

— Эли? — просительно протянула Мирабэль, пока еще не разобравшаяся в ситуации, но заинтригованная всем происходящим и жаждущая получить пояснения.

— Все просто, малышка. Некогда двое любили друг друга, но обстоятельства вынудили их разорвать отношения, а теперь пламя нежного чувства зажглось в сердцах их детей. Вот только, родители считали, что наши голубки являются братом и сестрой, поэтому всеми силами противились романтическим отношениям. Девушка — копия старого кавалера, а паренек, пусть таковое невозможно генетически, напоминает леди. Странные люди, им невдомек, что внешнее сходство отнюдь не всегда вопрос крови и силы. Во многом оно может зависеть от тайных страхов, надежд и желаний, — растолковала Богиня Любви и кузине, и тем четверым, статуями украсившим розарий храма, кого связала в причудливый узел проказница судьба.

— Значит, они не родственники? — уточнила юная принцесса, переводя взгляд с молодых на старые лица, воистину весьма схожие между собой.

— Нет, — подтвердила Элия. — И все глупости, которые они собирались наделать, совершенно ни к чему.

— Мама, я думала, ты ненавидишь арона Ашлафа, — растерянно пробормотала девушка, избегая смотреть родительнице в глаза.

— О, настолько ненавидит, что хранит его подарок — сломанный гребень, а он так злится на твою мать, что не снимает с шеи задрипанного шарфа — ее дара, — с усмешкой поддакнула богиня.

— Откуда нам с аро Палестой знать, что все сказанное вами правда? — хрипло переспросил Ашлаф, аро промолчала. Краска, залившая ее лицо, ясно говорила о причинах избранной тактики — женщина отчаянно стеснялась раскрытого на глазах у детей секрета, похороненного под спудом лет.

— Вы осмеливаетесь задавать такие нелепые вопросы в моем храме? — величественно поинтересовалась Элия, снимая часть блоков со своей силы.

Серебристо-голубая аура окружила принцессу, серые глаза засияли звездами, ощущение могущества патокой разлилось в воздухе, неся аромат роз альтависте (пусть этого сорта не росло в храме) и персика, пригибая смертных к земле волной энергии, заставляя сильнее биться сердца, будя самые заветные воспоминания о любви. Эта сила и аромат освежали их, унося прочь горе, боль разочарований и горечь разлуки.

Все четверо опустились на колени, чертя знак розы у сердца и шепча горячую молитву:

— Светлейшая и великая Элия, для любви открываем души свои, на помощь твою уповая...

Руки арона Ашлафа с гребнем и аро Палесты нашли друг друга и переплелись пальцами. Соединились ладони их детей.

— Вот и все, с мелочами они разберутся и без нашей помощи, — заключила Элия, накрывая себя и кузину заклятьем невидимости. Для молящихся две прекрасные богини исчезли с площадки-розария, но молитвы это не прервало.

— Хорошо, что все разъяснилось, они ведь на самом деле все друг друга любят, а считали что нет выхода... — умиротворенно вздохнула Бэль, обожающая романтические истории со счастливым концом.

— Люди, да и боги часто ошибаются, считая, что угодили в безвыходную ситуацию. Хуже всего, если они начинают искать выход в смерти, тем самым выбирая единственный путь, отрезающий возможность исправить ошибку, — задумчиво согласилась Элия, направляясь к босому мраморному убожеству в смирительной рубашке, красующемуся на постаменте. Просто-таки символическому памятнику безумной в самом прямом смысле этого слова любви.

— Но ведь иногда бывает, что... — задумчиво и чуть неуверенно, оттого, что не знала, насколько применим к реальности ее книжный опыт, протянула юная принцесса, вспоминая те сказочные истории, которые заканчивались типично по геройски, то есть высокопарно-трагически.

— Бывает. Такова жизнь, родная. Только, прежде чем делать столь окончательный выбор, нужно быть абсолютно уверенной в том, что иного выхода действительно нет, а нет не потому, что ты его не видишь, — строго ответила старшая богиня, простирая руки к статуе и возлагая ладони на холодный мрамор. — Только тогда, когда ты четко осознаешь, что твой выбор не бегство от проблемы, а ее единственное, пусть и страшное решение, которое будет спасением не только и не столько для тебя, сколько для других.

— Это как принцесса Кира умерла, выпив яду, чтобы ее родичи и жених не отдали ключи от мира темному врагу? — серьезно перепроверила правильность своих выводов Бэль.

— Да, она совершенно точно знала, что бежать не сможет, таково заклятье пленения, и враг не собирается оставлять в живых ни ее, ни сдавшихся родных, — согласилась Элия, знавшая эту древнюю легенду, на которой воспитывалось не одно поколение романтичных отважных девушек. — Своей смертью она освободила родичей для борьбы, подарила свободу своему миру, а не сбежала трусливо от ужасов и мучений тюрьмы.

Ответив сестре, богиня на минуту примолкла, а потом хлопнула статую по боку, чем привела в действие наложенное заклятье, подпитываемое сейчас силой искренней молитвы четырех верующих. Мрамор дрогнул, смялся, как мокрая глина, контуры и формы потекли, изменяясь. Нелепое творение безымянного и теперь уж наверняка проклятого разгневанной Элией скульптора приобрело новые очертания. Вместо кликуши в хламиде на постаменте отныне красовалась дивная женщина, лицом и фигурой весьма походящая на Богиню Любви, а рядом с ней, доверчиво положив руку на предплечье, стояла хрупкая прелестная девушка. Ее личико-сердечко лучилось лукавством и одновременно сочувствием, она словно просила о чем-то свою старшую спутницу. Или просила о ком-то? Заступница Мирабэль, Богиня Милосердия, чья сила пролилась в святилище сестры, смягчая ее раздражение и досаду, встала бок о бок со старшей кузиной. На постаменте появилась и надпись, выполненная на местном языке. Теперь любой грамотный прихожанин мог понять, кто запечатлен в мраморе, а уж почему... Об этом ему с охотой готовы будут поведать те, кто стал сегодня очевидцем рождения легенды. А если бы любопытный прихожанин оказался достаточно внимателен, то смог бы рассмотреть жалкую мужскую фигурку в смирительной рубашке, скорчившуюся у пяты богини, — маленькую месть Элии неумелому скульптору-творюге.