Самотоп из нового мира

Но, спрашивается: а куда деваться? Договор сам подписал — никто пистолетом в затылок не тыкал, деньги неплохие авансом получил, со стабильного, хоть и не слишком доходного места сорвался... Теперь придётся обязательства свои выполнять. Конечно, пока на место не прибуду, подозрения так и останутся только подозрениями. Хотелось бы, чтобы в той Кении они развеялись, как детские страхи... Но если всё же дело пойдёт не так, то постараюсь отработать оговорённый контрактом годичный срок, получить заработанное — и на всех парах рвану оттуда!

Конечно, можно бы попытаться, плюнув на всё, сойти с дистанции и сейчас, но кто ж мне даст-то? Ставр имеет распоряжение доставить меня вместе с плавсредством не только до места отправки в Африку, но и 'у мумбо-юмбов' (тьфу, вот привязалось!) транспортировать ССП с понтоном. То есть теперь мы вместе на более-менее долгий срок. Парень он, как хорошо заметно, весьма исполнительный и, что немаловажно, заметно более сильный. И на просьбу 'останови, я тут схожу, поскольку ехать раздумал, да и кактус дома не политый' отреагирует, похоже, очень негативно. Но даже если бы вдруг сподобился высадить пассажира — то куда деваться одинокому путнику посреди географии, ещё и с ССП, сгружённым посреди бетонки? Изображать картину 'Подводная лодка в степях Украины, рыбацка шаланда в поволжских полях'? Нафиг-нафиг.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Где-то в степях Поволжья. Россия, октябрь 1999 года.

Как и предрекал водитель, вскоре мы съехали с бетонки на узкую грунтовую дорогу. Судя по глубоким колеям, на наше счастье, пока не раскисшим из-за дождей, ездили здесь довольно часто и, по большей части, на чём-то гусеничном или колёсно-грузовом, так как обычная 'городская' легковушка села бы здесь на брюхо с девяностодевятипроцентной вероятностью. Скорость пришлось снизить до сорока кэмэ: самому-то МАЗу такие колдоёбища не страшны, но вот мой сетеподъёмник — ни разу не крейсер с бронированными бортами, а потому и рисковать его целостностью не стоит.

Наконец наши фары осветили небольшое двухэтажное строение рядом с широкими железными воротами. Вправо и влево тянулся бетонный забор с накрученной поверху колючей проволокой, теряющийся в вечерней темноте. В общем, типичный КПП типичной военной части, каких сотни разбросаны по необъятным просторам бывшего Союза ССР. Вот только приваренные звёзды закрашены вместе со створками в неяркий зелёный, но какой-то 'неармейско-зелёный' цвет.

На краю плоской крыши КПП вспыхнул небольшой прожектор, захватывая световым лучом наш автопоезд. Из помещения, небрежно придерживая свисающий до уровня ремня кургузый ППшник 112 вышел парень в чёрной форме и подошёл к машине.

'Не солдат. Странно, вроде бы ЧОПам автоматику запретили?' — проскочила в голове несвоевременная мысль.

— Добрый вечер! Здесь частная территория. — Лицо охранника было спокойно-дружелюбным, но рука чуть сдвинула оружие, заставляя ствол приподняться. — Прошу выйти из машин и предъявить документы.

Смотри-ка, серьёзно у них всё тут. Ну, нам не трудно, раз просят по-хорошему. Выпрыгиваю из кабины, подхожу к секьюрити. Андрей уже рядом с ним, протягивает какую-то распечатку, вероятно, маршрутный лист, и полученный от Сергеева зелёный бейджик. Чоповец быстро просматривает то и другое, возвращает Ставру:

— Благодарю.

Подаю раскрытый паспорт.

— Так... Заглоба Александр Егорович... Ваш пропуск, пожалуйста.

Вот же чёрт!

— Извините. В кабине оставил. Одну минутку...

Вообще-то я не Егорович, а Егорьевич: отца в своё время Егорием записали, но разъяснять не время. Метнулся в кабину, прихватил там китайскую наплечную сумку с бумагами и частью денег. Вернулся. Извлёк бейджик, предъявил.

— Так, рабочий контракт... Хорошо. Наденьте, пожалуйста, и носите не снимая, вплоть до прибытия на место назначения. У нас с этим строго: боремся с безбилетниками и прочим нежелательным элементом... Корабль ваш?

— Да, судно моё. — И добавил, непонятно зачем: — Частное движимое имущество.

— Так, господа: если в транспорте есть другие люди или домашние животные — просьба высадить. На въезде у нас машины просвечиваются рентгеном, всё равно увидим.

— Нет там больше никого, — недовольно произнёс Ставр. — Вот только радиации мне хватануть и не хватало...

— Ничего не поделаешь, — пожал плечами охранник. — Не нами правила придуманы, не нам и нарушать. Да и доза небольшая, чуть сильнее, чем на флюорографии в поликлинике. Но пассажиры у нас проходят беспрепятственно через караулку. Сейчас за воротами проедете сто метров и поворачивайте направо. Там ещё метров через двести вас встретят. Переночуете, дозаправитесь, утром натощак быстренько пройдёте медосмотр и получите полный курс прививок — и в путь! Завтра с утра как раз очередной этап отправится. Вы сегодня уже восьмые по счёту, а в этапе двадцать четвёртыми будете. Два 'нельзя': нельзя находится в состоянии опьянения, в том числе и под 'травкой' и нельзя перемещаться по территории перевалочной базы с заряженным оружием. Так носить — носите, если есть. Но патроны — отдельно, а то было уже раз ЧП... Езжайте! — И чоповец помахал рукой в сторону КПП. Медленно и беззвучно зелёные створки начали раскрываться.

Вежливый охранник жестом предложил следовать за собой и пошёл к караулке. Когда я миновал короткий коридорчик, выйдя на охраняемую территорию, автопоезд уже стоял внутри, поджидая, пока пассажир займёт своё место. Махнув рукой секьюрити, я закинул сумку с бумагами в кабину и взобрался сам.

Охранник не соврал: нас и правда встречали. Мы проехали уже мимо нескольких зданий блочно-казарменного вида, судя по полному отсутствию освещённых окон, нежилых, когда в свете фар, требовательно вскинув руку в останавливающем жесте, возникла фигурка в синем комбинезоне. Ставр затормозил и сразу же худощавая женщина средних лет распахнула правую дверь и ловко взобралась в кабину. Мне не оставалось ничего иного, как постараться сместится ближе к водителю.

— Хай, парни! Я Ханна — она коротко кивнула, представляясь. Взгляд ухватил круглую аппликацию на кепке-бейсболке: вытянутый в форме регбийного мяча по горизонтали условный глобус, расчерченный дугами параллелей и меридианов, по кругу окружала надпись: 'Corporation for the Study and Colonization of the World'. — Вы русские?

— Ну не японцы же — Андрей явно был недоволен нахальным вторжением.

— Русские — это хорошо. Русских сейчас у нас много останавливается. А вот японцев нету. Ни разу не припомню. Китайцы были, тюрки были, немцы и поляки тоже часто были. Японцев, кажется, не было. А чего мы не едем? Ехать надо. Вон туда, а потом налево!

Тонкий палец с коротко подстриженным лакированным ногтем ткнул куда-то влево по диагонали.

— А вы, девушка, собственно, кто? — Вежливо поинтересовался я.

— Я Хан-на! Розенталь Хан-на, сотрудник Корпорации. А вы — часть моей здесь работы. Что ещё непонятно? Парни с кантрлпайнт113 сообщили, что вы едете, я вышла для ресепшн, а то заблюдитесь. Едем, едем. Раньше сядешь, раньше вый-дешь. Надо вас ещё кормить, а то кантин скоро закроют.

Сперва мне подумалось, что шатенка — наша землячка. Но от нетерпения она заговорила быстрее, теряя контроль над речью и сразу стал явственно слышим акцент, да и некоторые слова девушка невольно заменяла англицизмами. Впрочем, возможно, что и английский у неё не родной. Всё страньше и страньше, как говаривала одна сказочная героиня...

'Вон там' обнаружилась абсолютно невоенного вида автостоянка, огороженная банальной сеткой-рабицей и освещённая фонарями-'кобрами', позволившие Ставру комфортно припарковать наш автопоезд среди двух с лишним десятков разнообразных автомобилей, промеж которых я отметил пару гусеничных вездеходов на прицепах и просто так и три бульдозера разных марок и окраски. В торце стоянки находился длинный и высокий — вровень со стоящей рядом двухэтажкой — ангар из гофрированного металла, чьи ворота украшала та же эмблема, что и на кепи нашей провожатой, только заметно большего диаметра.

— Запирайте всё и пойдём быстрее. Тут не воруют, везде камеры, но лучше запереть. Мы же не знаем, какие люди останавливаются. Эту неделю — честные, другую — не все честные. Поэтому нужно запереть, чтобы не соблазнять нечестных. — Открыв дверь. Ханна легко спрыгнула из кабины. Я невольно отметил, что женщина в прыжке сгруппировалась, приземлившись на обе согнутые ноги одновременно и тут же отшагнула вбок, освобождая место. Интересные тут дамы на ресепшне работают, однако...

Покинув МАЗ, мы направились к двухэтажке, оказавшейся чем-то вроде помеси гостиницы и семейного общежития, совмещённой с располагающейся на первом этаже столовкой самого что ни на есть советского вида. И хотя обстановкой здешний общепит напоминал незабвенный буфет моей школы, над прилавком, отделяющем обеденный зал от поварской части, гордо красовалась вывеска на трёх языках, поясняющая, что мы не где-нибудь, а в натуральной 'кантине'.

Наша провожатая явно относилась к исполнению служебных обязанностей с душой, поскольку, зайдя в столовку, тут же заорала призывно:

— Марат! Эй, Марат! Ты здесь или уже дезертировал? Выходи быстрее, у тебя гости!

Маратом оказался седоусый мужик лет сорока пяти в кожаной жилетке-безрукавке, надетой прямо поверх белой поварской куртки. 'Чёрно-белое, бело-чёрное, едет Батько Махно, знамя чёрное' — всплыло в голове слышанное где-то. Сходство с Батькой Марату придавала здоровенная рыжая кобура через плечо. Вот только Махно в своей таскал легендарный маузер, а этот колоритный персонаж — менее легендарный, но более эффективный АПС. Неплохо живут здешние повара, даже если это и травматик.

— Шумишь, кричишь... А зачем кричишь? Сам знаю, что гости.

Говорил Марат без малейшего акцента, хотя черты лица выдавали немалую примесь восточных кровей. Ну, это более нормально, чем безостановочно болтающая иностранка, работающая на ресепшне в центре России. Как в той песне было? 'За столом никто у нас не лишний', кажется так. Когда-то учил, что в Союзе двести с чем-то национальностей обитало. Россия, увы, только огрызок прежней державы, но встречать доводилось всякий народ — от узбеков до ижорцев (есть и такие у нас на Северо-Западе). А вот кто этот мужик — так просто навскидку и не скажешь.

— Знаешь или не знаешь — гостям кушать нужно. Покорми, хорошо? — Тон бойкой дамы вдруг стал просительным, будто у мультяшной лисички.

И тут же она развернулась к нам с Андреем и распорядилась:

— Я вас оставляю. Закончите здесь — идите в помещение дежурных. Там вам дадут ключ, отдохнёте до утра. Если водка есть — пить не нужно. Здесь запрещено, большой штраф. — И выскочила из помещения, словно стремясь нагнать отходящий автобус. Мы не успели даже попрощаться, ошарашенные таким напором.

Марат оказался одновременно и владельцем, и шеф-поваром кантины, да и жил, как я понял, здесь же, в гостиничном номере. Разговаривал он неохотно, а вот готовил весьма аппетитно. Хотя в связи с вечерним временем выбор блюд был невелик: суп-харчо, картофельное пюре, пак — рис, приготовленный по-корейски на пару, острая капуста кимчхи, порционный карп, запечённый с луково-овощным фаршем, жареная навага. А вот мяса не оказалось вовсе: всё разобрали до нас, а новый завоз ожидался только завтра.

Взял себе пюре с рыбой и кимчхи, Ставр ограничился харчо. Поскольку выяснилось, что здесь не подают даже пива, пришлось из напитков ограничиться каким-то подозрительным с виду 'Тархуном'. Впрочем, на вкус газировка оказалась весьма достойной.

Цены... Ну не то, чтобы копеечные, но всё же ниже, чем в среднем московском кафе-столовой с 'бизнес-ланчами'. Причём указаны не только рубли, но и тэнге, манаты, доллары США и, как ни странно, фунты с швейцарскими франками. Прямо так табличкой и распечатано. Давненько не видал я в России такого: официально расчёты наличной инвалютой властями не приветствуются. Вообще странные здесь какие-то порядки: 'Корпорейшн' какая-то мутная со специфически подготовленными служащими-иностранками, баксы с фунтами в меню, повара со 'стечкиными'... Не скажу, что лично мне тут что-то плохое сделали: пока что вроде всё нормально. Но вот внутренний голос твердит, что 'это ж-ж-жу неспроста', и можно капитально вляпаться. Вот только во что?

— Простите, уважаемый! — обратился я к владельцу кантины. — А почему в меню цены в разных деньгах обозначены? Вроде бы не положено...

— Кому-то, может, и не положено, а на сборном пункте — почему нет? Ментов тут не бывает, обэхаэс Ельцин отменил. Кто что скажет? Здесь люди останавливаются разные, деньги у всех свои. А после переезда на эти бумажки уже ничего не купишь, придётся на тамошние менять, по жёсткому курсу. Так пусть у меня тратят: и Корпорации польза, и старый Марат Алымкулов не в обиде.

— И что: там, в Кении, даже доллары не в ходу? Я в тропических плаваниях был — так местные от баксов не отказывались.

— В Кении?

Повар запнулся на секунду, но ответил:

— В Кении, значит... Там дальше обменного пункта ни с долларами, ни с рублями делать нечего, только на стенку наклеивать, на память. Говорю же: свои деньги там, наши не подходят. Ничего на них не купишь. Вы их лучше завтра прямо перед медосмотром сдайте, получите векселя. Не бойтесь, без обмана: здесь с этим всё серьёзно. Какой-то процент, конечно, Корпорация себе оставит за услуги — ну так оно везде: хоть в Швейцарии, хоть в Америке.

— То-то я смотрю, уважаемый, как в Америке, с пистолетом на виду гуляете. А ведь у нас за это статья, 'три лебедя'114 светят. Даже за 'травматик' докопаться могут.

Марат рассмеялся:

— А вот и не угадал, флотский. Статья у нас за что? За незаконное приобретение и хранение. Волшебное слово — 'незаконное'. А у меня всё, как полагается, оформлено.

— Ну, если так...

— Погоди! Ты мне что — не веришь?

— Верю, уважаемый, верю... — Вот ещё не хватало в ненужные споры влезать с малознакомыми людьми. — Пошли, Андрей, заселяться. А то вон на завтра прививками каким-то грозятся, а ведь потом ещё ехать. Куда, кстати, поедем?

— Не знаю, кэп. Мне схему только досюда выдали. По ходу здесь сбор народа, а отсюда поедем в колонне. Там разберёмся, куда. По ходу, к морю, потому что нашу технику мало какой самолёт поднимет, так что придётся плавать на кораблике побольше твоего.

— Дерьмо плавает, и рыбы морские. А суда — ходят.

— Ну, идти. Мне без разницы.

Тут рядом с нашим столом оказался покинувший своё место за стойкой хозяин столовки:

— Погодите уходит! Успеете! Вот ты, — Марат наставительно воздел палец. — Ты мне не веришь. А ты вот сюда смотри, сюда!

Повар поднял кобуру на уровень груди и ткнул в неё пальцем. Чуть ниже маратова ногтя на бакелите выделялась латунная табличка с гравировкой: 'П-п-ку Алымкулову за образцовое выполнение правительственного задания от Председателя КГБ СССР'.

Сказать, что я обалдел — ничего не сказать. Если здесь гэбистские подполы борщи варят — то я японский император. Срочно везите меня в ближайшую дурку, пока на людей бросаться не начал.