Самотоп из нового мира

Словом, до комнаты дежурных для заселения мы добрались минут двадцать спустя, честно повосхищавшись крутостью товарища Алымкулова. Как-то резко он на невинные подначки реагирует: общения, что ли, не хватает? Так вроде бы постоянно народ вокруг, место-то по здешним меркам, бойкое. Конечно, любителей пофорсить 'грудью в крестах' у нас немало, всё пытаются что-то окружающим доказать. Но подполковнику госбезопасности-то чего доказывать-то? Он давно всё доказал. Странные эти восточные люди... По крайней мере, некоторые.

Дежурный по гостинице-общежитию оформил нас быстро: проверил контракты, переписал паспортные данные сперва в канцелярскую книгу, а после отсканировал и сами паспорта для компьютерной базы данных. Смысла этого двойного учёта я не уловил, но раз здесь так принято — пускай. От меня не убудет. Предупредив о нежелательности пьянки в гостинице в преддверии утренней серии прививок, он выдал ключ от трёхместного номера. Пояснил, что дело, конечно, наше, но всё-таки полуночничать не стоит, ибо медпункт работает с семи до десяти утра, а клиентов у эскулапов завтра будет много. Всех отправляют вместе, большой колонной. Откровенно говоря, ни квасить, ни барагозить среди ночи мы не собирались: путешествие сюда изрядно утомило и меня, и Ставра, так что, поблагодарив за заботу, мы мирно последовали на ночёвку.

Комнатку нам, как я и предполагал, выделили на втором этаже общежития-гостиницы. Здание, возведённое в стабильные времена Брежнева, явно изначально проектировалось как офицерская общага для одиноких и малосемейных защитников Родины, чья очередь на получение нормальной служебной квартиры ещё не подошла. Длинный коридор с двумя рядами дверей посредине расширялся, образуя холл с широкими окнами. В простенках между ними в типичных эсэсэровских кадках высились некие древовидные фикусы. То ли порода такая особо крупная, то ли поливали-удобряли их активно несколько поколений — вот только вымахали растения до самого потолка, частично перекрывая свет расположенных вдоль стен люминесцентных ламп. Вдоль боковых стен стояли диваны в тканевых чехлах. Над ними — пара больших 'панорамных' фотоснимков в пластиковых рамках. На левом группа мужчин и женщин в деловых костюмах позировала на фоне некой конструкции, отдалённо напоминающей миниатюрного, не выше пяти метров, элеватора и коксовой батареи. Центральную колонну конструкции, похожую на поставленную вверх тормашками лабораторную пробирку, окрашенную в перламутрово-серый и тёмно-синий цвета, украшала та же эмблема со сплюснутым глобусом, что и на униформе Ханны. Отсутствовала лишь английская надпись по кругу.

На противоположной фотографии пожилой господин в лабораторном халате поверх дорогого костюма, с торжественным выражением лица подносил палец к пусковой красной копке. Кнопка была вмонтирована в пульт, укреплённый на какой-то мощной конструкции. На мой взгляд, это было что-то вроде наклонного стапеля, совмещённого с лентой конвейера, к которому зачем-то приделали рельсы и невысокие металлические перила. На стапеле стоял или, возможно — на статичном снимке не понять — очень медленно ехал чёрный японский джип-паджеро с двумя мощными антеннами и батареей из полудюжины фар над крышей. За стёклами видны были человеческие фигуры, обряженные в дебильные защитные костюмы наподобие показанных в фильме 'Назад в будущее' с закрытыми 'шлемами' на головах. Словом, не то площадка для киносъёмок, не то испытательный полигон: видел я как-то по телеку что-то подобное: там машины с манекенами внутри разгоняли по максимуму и впечатывали в стену, чтобы замерить нужные показатели динамических нагрузок и проверить наиболее уязвимые места автомобилей и травмоопасность для пассажиров.

На ум пришло выражение из советского мультфильма: 'от этой картины на стене очень большая польза: она дырку на обоях загораживает'. Здесь же, в созданной в расформированном военном городке некоей 'перевалочной базе', фотоснимки явно должны что-то символизировать — вот только что именно? Судя по эмблеме в виде сплюснутого глобуса — какие-то события из истории таинственной Корпорации по исследованию и колонизации. Что можно колонизировать в наш век, когда цивилизация уже лет сто как проникла в самые глухие уголки Африки и Южной Америки? Не Антарктиду же с тамошними пингвинами? Сейчас идёт к концу предпоследний год двадцатого столетия: увы, времена Магеллана, Писсаро и даже Ливингстона давно и прочно стали легендой и туда, куда путешественники и колонизаторы прошлого добирались долгие месяцы и даже годы, современный самолёт способен домчать за несколько часов. Кроме того, и меня, и Андрея завербовали на работу от имени некоего мутного ЗАО 'Русская империя', но пока что здесь я не видел ни одного их представителя, если не считать саратовского стивидора Сергеева, не назвавшего даже своего имени. Тем не менее, наши контракты и полученные от него пропуска-'вездеходы' здесь явно привычны и не вызывают отторжения у сотрудников 'базы'. Непонятно... А понятное может грозить неприятностями. А может и не грозить.

Так, размышляя о странностях бытия, я, вслед за Ставром, зашёл в номер. Удивительно, но здесь о советских гостиницах напоминали разве что намертво закрашенные белой краской двойные рамы на окне, чугунный радиатор батареи и серые армейские одеяла, покрывавшие три низких кровати с деревянными спинками. Остальное было 'как в лучших домах Парагвая': небольшой телевизор на кронштейне под потолком, никелированные металлические стулья с покрытыми рыжим кожзамом спинками и сиденьями, рыжая же столешница у стола, изогнутые блестящие светильники над изголовьями... Особо поразили меня находящиеся по сторонам от входа отсеки, в одном из которых размещались серые стальные шкафчики для вещей и одежды — по одному на каждого потенциального жильца, а в другом — небольшой санузел с душевой кабинкой. По-моему, вполне достойно. Я бы, конечно, не отказался и от кухоньки с электроплиткой, холодильником и двухлитровым чайником, но оборудовавшие номер не сочли это необходимым. Впрочем, для того, чтобы что-нибудь перекусить, достаточно спуститься в кантину к повару-кагэбэшнику. Не знаю, как он там служил, но вот кормит очень вкусно!

Проявив флотскую сноровку, душ умудрился занять первым, предоставив спутнику право выбора кровати. Мне-то, привычному со времён рейсов по Индийскому океану даже к подвесным койкам на судне, главное — принять горизонтальное положение, да чтобы одеяло не сползало да мошкара не грызла. А вот помыться с дороги по возможности — первое дело! Душ, понятно, не баня, но и его хватило, чтобы усталому организму захорошело — и я отрубился почти мгновенно, как только прилёг, не реагируя ни на насвистывание чего-то 'металлическое' под струями воды Ставром, ни на включенный им же бубнящий телеящик. 'Праздник, который всегда с тобой — это ОТБОЙ!'.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Где-то в степях Поволжья. Россия, октябрь 1999 года

Ставр выдернул меня из сна, словно сазана из воды, бессовестным образом дёрнув за ногу. При этом он сумел увернуться, когда мой не проснувшийся до конца организм попытался лягнуть коварного разбудителя свободной конечностью.

День явно начинается неправильно.

— Дети, в школу собирайтесь!

Петушок пропел давно!

Попроворней одевайтесь —

Смотрит солнышко в окно!!! — немелодично пропел-проорал этот возмутитель спокойствия. Сам он уже успел помыться-почиститься и сменить джинсы с пропотевшей футболкой на тёмно-коричневые с рабочие брюки с подвёрнутыми выше голенищ берцев штанинами и клетчатую рубаху-ковбойку сине-красного окраса.

— Чего шумишь, спать не даёшь? Разорался, ка напожар.

— Пожар — не пожар, а только пора двигаться, кэп! Девятый час уже, а тебя не добудиться: дрыхнешь, будто коней продал.

— И чего?

— Не забыл, что вчера нам мужик в дежурке говорил? Айболиты тут до десяти уколы ставят! А мне ещё соляры под пробку доливать перед отправлением. Вон, соседи с ранья суетятся, по коридору табунами топочут: всем ехать надо! А ты задерживаешь.

Блин горелый! А ведь верно, что-то я расслабился не вовремя. Надо шустриком-шустриком. Вот загрузимся в порту на ролкер 115, выйдем в море — тогда можно будет и отоспаться за всю дорогу.

— Всё-всё, уже встаю!

Проскочил в санузел для совершения моциона, прополоскал под краном зубы, бритвенным станком удалил лишнюю растительность на физиомордии, влез в суконные клёши, ещё старого покроя, прикупленные по случаю на блошином рынке, вздел тельник, сверху — вязаный свитер и приобретённый в Гонконге чёрный английский бушлат. Подпоясался, сунул ноги в туфли, на голову — мягкую кепку.

— Всё, готов к труду и обороне! Веди, показывай, где тут эта медицина. Только сперва к Марату зайдём, бутербродов каких-нибудь перехватим и тархуна в дорогу. У тебя ведь тормозка нет?

— Нету, кончилось давно. Ну, давай зайдём, токо быстро.

С бутербродами ничего не вышло: кантина кагэбэшного подполковника оказалась закрытой. Никаких пояснений, когда откроется, не обнаружилось... Ну что же, начавшийся неправильно день продолжается точно так же. Бывает.

Местный медпункт обнаружился не в здании нашей двухэтажки, как я подспудно ожидал, а с неброском маленьком здании перед въездом на стоянку. Когда мы проезжали здесь вечером, я не обратил на домик внимания, вероятно потому, что в его окнах не горел свет и я отчего-то посчитал строение необитаемым. Однако сейчас у входа мирно переминалась очередь из полутора десятков взрослых и полудюжины детей разных возрастов и наречий. Понятное дело, наречие преобладало русское, однако звучали фразы и на немецком, и на каком-то из юго-славянских языков — вроде бы на сербском. А одна солидная мадамочка лет тридцати-тридцати трёх на вид, обряженная в некое подобие охотничьего костюма, разве что без ружья с патронташем, зато в мужской фетровой шляпе-тирольке, что-то увлечённо толковала собеседнице по-венгерски, поминутно вставляя словечки из малороссийского суржика и иврита. Что характерно: собеседница её понимала, хоть и отвечала на великом и могучем, слегка окая по-волжски.

Приглядывала за очередью улыбчивая женщина в синей униформе Корпорации, затянутая тесьмяным американским ремнём с портупеей, на которой у правой ключицы была закреплена портативная рация.

— Слушай, кэп! — обратился ко мне Андрей. — Ты пока и на меня место забей, а я мигом бак залью, пока возможность есть, и подскочу. Лады?

— Не вопрос.

Водила ускакал резвым мустангом на стоянку, я же пристроился в 'хвост' за смуглым невысоким мужичком неопределённого возраста с острыми, будто высеченными из дерева, чертами лица и заскорузлыми руками старательного работяги.

Обещанный Андреем 'миг' затянулся, а очередь продвигалась достаточно быстро. Прошло минут двадцать пять, когда я переступил порог медпункта, имея за спиной с десяток человек, пристроившихся в 'хвост' за это время. На первый взгляд внутри — ничего необычного: недлинный белый коридор с двумя дверями справа и третьей, с надписью 'Служебный вход' — в торце. Три больничных скамьи-банкетки с затянутыми дерматином сиденьями, в углу, под вделанным в стену пожарными гидрантом, снабжённым рукавом-шлангом — медицинская каталка для транспортировки лежачих пациентов, сейчас пустующая. Над дверью с надписью 'процедурный кабинет' — пара световых табличек: красная 'занято' и 'свободно' — соответственно, зелёная. Кроме этих табличек непривычного вида всё остальное — совершенно обыкновенное. Странно только, что когда загорается зелёный свет и в процедурную заходит очередной желающий привиться от африканских болячек, оттуда не выходит уже получивший это 'удовольствие' предыдущий пациент. Впрочем, возможно, тут просто выпускают через дверь, расположенную с другой стороны здания? Помню, когда я ходил на военкоматовские медкомиссии, там было устроено именно так: вероятно, чтобы уже прошедшие её призывники не создавали лишнего столпотворения.

Андрея я так и не дождался, когда, наконец, подошла моя очередь и вместо красной таблички засветилась зелёная. Ну, в общем, недолго, учитывая число народа передо мной.

Захожу, прикрывая белую дверь.

Кабинет большой, стена в три окна, прикрытых снаружи сеткой-рабицей. От футболистов стёкла берегут, что ли? Возле входа — маленький стол, на нём — стопка паспортов разных цветов и ещё каких-то документов, каких именно — сложно сказать. За столом устроилась медсестричка с тонометром. Второй стол — заметно больший — почти в центре помещения. Там в хитрых подставочках рядами стоят ампулы, пара никелированных биксов, прозрачная пластиковая коробка. В которой видны упаковки одноразовых шприцов. Рядом — врач лет сорока пяти с виду и вторая сестра — шикарная брюнетка с лёгкой раскосинкой чёрных глаз. У второй двери — верно я догадался, есть здесь другой выход! — двое здоровяков, из-под белых халатов которых видны синие штанины здешней униформы. Эти-то тут зачем? Воздух пропах коктейлем из паров спирта и неизвестных мне лекарств. Брр! Не люблю с детства больничные запахи!

— Добрый день! — Приветствует меня девушка с тонометром. — Вы отправляетесь по рабочему контракту или в качестве переселенца?

— По рабочему... Здравствуйте. А какая разница?

— Тут много нюансов, уважаемый. Вам после объяснят, хорошо? А пока давайте ваш документ, снимайте пиджак и рубашку и присаживайтесь: будем измерять давление. Вешалка для одежды позади Вас. Ну, мерить давление так мерить. Выполнил распоряжение медсестры, закатал рукав тельняшки, присел боком к столу. Попутно ответил отрицательно на вопросы, нет ли у меня аллергии, диабета и проблем с генетикой и был перенаправлен к большому столу. Тут пришлось снимать и тельник, ибо прививок оказалось неожиданно много: медики подготовили для меня целых восемь одноразовых шприцов, вознамерившись обколоть ими обе верхние конечности. Уже на седьмом уколе в голове помутилось, звуки стали восприниматься с трудом, словно в уши налилась вода. И всё. Конец.

Новый мир, Вторая База, 5 год от Прорыва, 1.02.

Очнулся резко: судорога свела икры обеих ног, будто кто-то, издеваясь, присоединил клеммы электропроводов и пустил ток. Инстинктивно согнул колени и сел, чуть не свалившись при этом на бок. Ё!.. Это что было? Очумело глянул вокруг: обширное помещение со стенами из гофрированного металла и затянутыми сеткой горизонтальными окошками под потолком. Сам потолок высоко, метрах в двенадцати над полом, горбом выгибается вверх, будто половина разрезанной вдоль гигантской бочки. Пол при этом вымощен кирпичом. Вокруг раздаются вскрики и ругань множества людей. Я сижу на расстеленном прямо на кирпичах металлизированном коврике, справа от меня ошалело вертит головой Андрей, а по левую руку, не далее, чем в метре вижу переднее колесо его МАЗа. Машины замерли по всему периметру помещения и возле каждой — по одному, по двое, но чаще небольшими группами — шевелятся люди. Некоторых узнаю в лицо: они выстаивали ту же очередь за прививками, что и я. Другие незнакомы.

Зар-раза!!! Это что ж такое творится?

Разминаю сведённые от судороги икры, неловко переваливаюсь на четвереньки, потом умудряюсь принять вертикальное положение. Оглядываю помещение с новой позиции. Похоже, мы со Ставром попали в ангар для техники: со здоровенными железными воротами, куда легко проедет автокран с поднятой стрелой, да ещё и место останется на второй такой же сверху, с батареей ламп под потолком, сейчас светящих приглушённо, но готовых при необходимости вспыхнуть разом, озаряя все укромные уголки. Противоположная входу стена выглядит не металлической: то ли это очень гладко, до зеркальности обтёсанная скала, то ли какой-то странный блестящий пластик — разобрать сложно. Из вертикальной поверхности торчит наклонная конструкция — то ли стапель, то ли конвейер с рельсами. Такую же — но с другого ракурса — я видел на том панорамном фото вчера вечером, на втором этаже гостиницы. От конструкции тянется пологий бетонный пандус. Прикрепить сверху стальной лист — отличная горка для детворы выйдет, хотя и не слишком крутая. Хотя по ширине видно, что по этой 'горке' спокойно может съехать и большегрузный тягач с ядерной ракетой, из тех, что в советские времена по Красной площади на парадах катили.