Ингви фон Крузенштерн

— Вот это жопа! — сквозь зубы сказал Иван, оперевшись о стену дома, перед которым мы встали в закоулке. Ребята поддержали вожака и стали рассаживаться; кто на бочку, кто на ящик, а кто на покосившуюся телегу. Факел воткнули в дырку от сучка на её борту.

— Это да, — кивнул я, вслушиваясь в обрывки фраз удаляющихся людей и живущих в доме, чьи голоса доносятся из-за плотно закрытых ставен. — В порту крепнет страх.

— Я бы так не сказал, — внимательно глянул Иван. — Чудище— чудищем, а гибнут-то в основном дворяне. Некоторые, вон, даже втихую радуются и чуть ли не защитником называют. Я уже успел услышать первые правдивые истории. Мол, этот вампир — бывший человек. Дворяне лишили его последних средств к существованию, над женой надругалась солдатня, затем утопив, а дети померли с голоду. Его горе было столь велико, что он превратился в упыря и теперь наказывает всех из высшего сословия.

— А как же тогда они объясняют, что он девок ворует? — усмехнулся я.

— Вот тебе смешно, Игорь, а люди начинают верить. Говорят, раз он человеком был, значит осталось что-то человечье. Жена любому мужику нужна, вот и тягает. А потом просто его упырьская натура берёт верх. Так что он у них ещё и страдалец.

Вожак поморщился, да и мне стало не по себе. Послушаешь и понимаешь — завтра очередную несчастную погубит, а народ только посочувствует негодяю.

Я продолжаю наблюдать за действиями коменданта и его приближенных. Интересно узнать, что сейчас говорят люди имеющие власть. Впрочем, Скотовича, понятное дело, тут нет и не будет.

Вдруг пришла идея.

— Подождите здесь, я щас!

— Если поссать, то вон угол, — успел вдогонку сказать Шмыга, но я лишь рукой махнул.

Напротив стоит ещё дом. Только что погас дрожащий свет в окнах, жильцы стали укладываться. Наверняка тоже обсуждают увиденное. Но мне важно, что этот дом ближе всего к стражникам.

Робкая луна не может дать света, чтобы меня заметили. Среди воинов есть маги, так что я заранее усилил слух и подбираюсь, старательно скрывая собственную магическую сущность. Конечно, если бы они специально искали, то увидели, но пользуясь дистанцией и отвлечённостью, я смог приблизиться.

Морщась от прочих громких звуков, подсушиваю коменданта:

— ...будет стоить очень дорого. Либо мы убьём тварь, либо Император лишит чинов и званий, переведя куда-нибудь на Север, сосать вместе с медведями лапу. На тебя, Игорь Янович, вся надежда. Пусть твои ястребы найдут логово твари.

Мой тёзка стоит спиной так, что лица не видно. Жаль нет Ивана, чтобы спросить кто это.

— Самуил Архипович, что у нас с материалами по упырю?

— Со дня на день придут, — скрипнул голосом ещё один дворянин. От него я сразу ощутил мощную ауру мага. Либо сильный Гридь, либо даже Боярин. — Там всё, что известно Империи о них.

— Надеюсь, это нам поможет. Ладно, Савелий Валентинович, скажи своим похоронить бойца. Расходимся. А мне ещё к Его Благородию, — едко произнёс комендант, — на поклон, с успокоениями идти.

Я с облегчением развеял усиление слуха и поспешил вернуться. Голова порядком разболелась и каждый шаг отдаётся вспышкой. Факел успел догореть, поэтому ребята вздрогнули от моего появления.

— Ты где был? — ожидаемо спросил Иван.

— До ветру ходил и луной любовался. Пошлите... с-ш-с...— я морщась втянул воздух от боли в голове. — Пошлите уже спать.

— Хм-м...— выдал Иван и попытался рассмотреть меня, но сейчас слишком темно и только я могу их видеть нормально. — Ладно, только куда. У тебя дом-то есть?

— А если в ночлежку?

— Неа, — вступил Шмыга, — ща всё забито. Белый, может к нам на хату?

Вожах нахмурился, а я решил молча наблюдать за его реакцией.

— Хорошо, пошлите. Только ноги все собьём в этой темени...

— Не собьёте, — отозвался я и со стоном полез на телегу — в дальнем углу, под остатками сена заметил добротный факел.

Моих скромных умений хватает, чтобы разжечь огонь. К общему удивлению, я распалил маслянистую тряпицу.

— Ведите.

Идти пришлось не близко. Ветхое строеньице, напоминающее сарай, но с пристройкой, оказалось убежищем воровской компашки Ивана. От усиливающейся боли, мне было не до разглядываний, вопросов и прочего. Стоило ребятам указать место, как меня тут же сморил глубокий сон.

Резко сев на подстилке из сена, отрешённо стал отряхивать голову, всё ещё пребывая в сновидениях. Полночи за мной гонялся вампир и такое впечатление, словно я обежал все окрестности Колывани. Потом были голоса предков, слышал отца и мать, а следом бой и столь крепко я лупил гада, что загляденье. Жаль, что это только сон.

— Мастак ты спать, — к испугу раздался голос Ивана, да так, что я дернулся, подскочил в боевой стойке, готовый ломать и крушить.

Взгляд нашел новообретённого знакомого сидящим чуть поодаль от лежанок. Под ним ящик, а рядом бочка, где разложена простая снедь, частью поеденная.

— Отвали! — буркнул я, с трудом успокаиваясь из-за сна.

— Эх... грубый ты парень. Есть будешь?

— А ты подозрительно добрый, — хмуро глянул я и подтащил себе ящик.

В обиталище Ивана довольно светло — утреннее солнце охотно попадает в узкие окошки сверху и выпиленные недавно снизу. Приятно пахнет сеном и сосной. Обиженно пискнув, из ящика выметнулась мышь, напоследок остро глянув чёрными бусинками.

На столе оказался подсохший хлеб, вяленая рыба и яблоко. Я с охотой взялся дербанить пахучую рыбину, а хитрый взгляд Ивана продолжал наблюдать.

— Чего? — с набитым ртом спросил я.

— Странный ты. Всё не могу понять, откуда родом и, что важнее, дворянского ли происхождения?

— И сдалась тебе моя история, — хмыкнул я и продолжил есть.

— Ну, в нашем мире не спрашивают о прошлом, это верно, — кивнул он и я догадался, что речь о ворах, контрабандистах, пиратах и тому подобной публике. — Просто, вот смотрю, как ты ешь и верю, что матросом был. Голубых кровей сынки к иной пище привыкли. Но ты не похож на простолюдина, от тебя просто прёт дворянством. Поэтому не могу успокоиться.

— Лучше умолчу.

— Не доверяешь? — криво улыбнулся он.

— Мало ли, что ты задумал? — посмотрел прямо я.

— А то, что ты жив-здоров и деньги целы ничего не говорит? — едко спросил белоглазый.

— Вчера, ты хочешь ска...

— Я говорю о том, — перебил он, — что ты переночевал тут, в моём убежище. И никто тебя не тронул, хотя я сто раз мог шею тебе перерезать. Забрать деньги, а труп кинуть в море, на поживу рыбам и чайкам.

Повисла тишина. Я боролся с собой, но червяк недоверия продолжает извиваться. Может он по лицу понял, может просто догадался, но Иван сплюнул с досады и говорит:

— Да хрен с тобой, Игорь. Не хочешь доверять — не доверяй. В банду ко мне пойдёшь?! — он посмотрел открыто, так, что я спокойно могу прочувствовать, что слова полны искренности.

— Подумать могу? — не нашёлся с ответом я, порядком растерявшись.

— Думай! — едва не рявкнул он и встал, намереваясь выскочить из убежища.

— Погоди! — тоже оказался я на ногах и схватил за плечо. — Не держи обиды. Ты уже загладил вину за нападение, да и что уж там — пропитание у тебя такое. Я понимаю.

Встретил его пылающий белым огнём взгляд и тут уж нутро меня убедило — Иван не врёт. Он искренне расположен ко мне.

— Прости. И спасибо.

Иван покатал желваки, выдохнул и улыбнулся.

— Давай брататься?

— А-э...— только успел протянуть я, а он уже вытащил нож и резанул ладонь.

Порыв подхватил и меня. Грубо забрал оружие и тоже рассёк кожу. А потом мы соединили руки, смешав кровь. И поклялись.

Напоследок я направил особым образом потоки магической энергии, чтобы ускорить восстановление себе и новообретённому брату.

— К вечеру заживёт.

— Спасибо! — довольно улыбнулся он и глянул на ладонь, где рана успела зарубцеваться. — Ну, пошли погуляем?

— Давай.

— Расскажешь про себя-то?

— Не сейчас, хорошо? — хмуро глянул я.

— Конечно, брат.

Над Колыванью раскинулся бесконечно глубокий купол небес. Ни облачка, ни ветерка. Начинается дневной зной. Кружат в вышине орлы и ястребы, стрекочут кузнечики, парят стрекозы. По пыльной заросшей дорожке, мы идём в сторону портовой части города.

— Так что, ко мне пойдёшь? — напомнил Иван, смакуя сорванную травину, удочкой свисающую почти до земли.

— Карманы выворачивать? — отозвался я, но в голове обкатывал предложение вполне серьёзно.

Кровный брат только сыграл мимикой, словно понимал, что слова сказаны просто так.

И это второе значимое предложение с момента, как я покинул земли Свеев. Сначала Кольбейн, теперь Иван... жизнь даёт мне шанс как-то встать на ноги. Подумаешь воровство. После случившегося, я и на грабёж согласен, а то и чего похуже.

Но некий зов, могучая внутренняя тяга опять противится. Не сказать, что слышу его постоянно, но это точно есть во мне и если войти в транс, то наверняка разберусь. Но для транса нужно особое место, вроде капища. Похоже, приходит время начать вспоминать то, чему учил отец. В своё время я запоминал эти практики только ради того, чтобы отвязаться.

— Нет, брат, — покачал я головой, — предложение хорошее, даже заманчивое, но меня ждёт иной путь.

— Вот и правильно, — ощерился он, сверкнув желтизной с чёрной крапинкой сколотого зуба сбоку.

Я даже опешил.

— Чего это?

— Ну, тоже думаю, что мир вне закона не для тебя. Только вот что твоё?..

— Знать бы наверняка...— в тон ему протянул я.

— А магия что?! — озарился глазами Иван, на смуглом лице. — Может в гимназию или академию?

— Это как?

— Неужели не знаешь? — расхохотался он.

— Как будто должен!

— Понятно, понятно, — хитро глянул новообретённый брат. — Тогда слушай — в Империи есть несколько заведений, где готовят боевых колдунов. В основном для армии и смежных направлений. Два года в гимназии, год в академии. Отбор идёт по всем городам.

— И тут тоже? — мгновенно сориентировался я.

— Да.

— Что нужно, чтобы поступить?

— Не знаю, но можно поспрашивать. Ты и сам мог бы у стражников узнать.

— Не, лучше ты, — вспомнились слова Кольбейна. — Мне лучше тихо пока сидеть. Освоиться.

— Ах-хах, ладно! — хлопнул он меня по спине. — Но когда-нибудь ты мне всё расскажешь. Так, ладно, а сейчас что будешь делать?

— Посмотрю, как ты делаешь своё подлое дело, — улыбнулся я.

— Не, пока нужно будет наведаться в несколько мест, куда не могу тебя взять, — сообщил он, посерьёзнев и добавил: — Это по твоему вопросу.

— Тогда я погуляю, осмотрюсь в городе.

— Скажу ребятам, пусть присмотрят.

— За мной? — усмехнулся я.

— За моим братом, — криво усмехнулся он и показал ладонь.

Я кивнул и оглядел порт — открылся панорамный вид на бухту, корабли на сливовой воде, пирсы и темнеющую нижнюю часть Колывани. Чадят трубы, доносится гул и крики чаек, творится жизнь.

— Только к воротам Вышгорода не ходи — всё равно не пустят, — словно позвал Иван, развеяв зыбкий транс от панорамы. — Тем более после вчерашнего.

— Ладно. Назад дорогу знаю, если что или в кабаке, или в убежище увидимся.

— Погоди прощаться — до порта нам по пути, — ткнул он в бок, — пошли.

Разошлись на рынке. Я было предался задумчивости, но едва не попал под колёса — купец специально направил двух тяжеловозов, чтобы мне ноги переехать — разозлился, что я застыл на середине въезда на рынок.

Отпрыгнув, я удостоил толстяка с козлиной бородкой гневного взгляда, а он погрозил кулаком.

Пусть и громкий, но шум рынка монотонен, в нём смешиваются крики зазывал и животных, сотни разговоров, торгов и смеха. Под такое хорошо размышлять. Я же скорее не мог выбрать — стоит ли найти Кольбейна, чтобы передать Бранду весть или погодить до следующего раза, когда будет точно понятно, что у меня всё в порядке?

Пожалуй, лучше более уверенно встать на ноги.

Сунув руки в карманы и позванивая монетами, стал гулять по рынку. Ворья теперь точно можно не опасаться — я свой.

И в городе, и по периметру торжища, заметно усиление отрядов стражи. Вчерашнее убийство мало того, что у всех на устах, но и гарнизон встревожен — солдаты злые, а вокруг магов вижу, как вихрится эфир — в полной готовности атаковать.

Люди приходят на рынок по разным причинам и, если взять только тех, кто продаёт, мы найдём там особых представителей — прирождённых торгашей. Вот уж кто рыбой ощущает себя в мутных водах рынка, кто порой из ничего может сделать состояние и кто, зачастую, является крайне нужным человеком, когда нужно найти редкую вещь. Я чуть не купил гуся у такого мастера, сумевшего так уболтать, что в голове начался подсчёт монет.

— Вали лучше отсюда, — подпихнул меня Шмыга, возникший из-за чьей-то спины, — а то звенеть будет нечем.

Торговец одарил моего спасителя испепеляющим взглядом и тут же переключился на нового человека.

Вскоре мы оказались на окраине рынка и он, показав щербатую улыбку, вернулся в волнующееся море люда. В целом я насмотрелся на товары и сейчас хочется погулять в более спокойном месте.

После слов Ивана, что в Вышгород путь закрыт, желание там побывать только возросло. Но пока нужды особой нет, а попадать в немилость гарнизона не хочется. Колывань рядом с границей Империи, если случится нападение, то её стороной не обойдут. Поэтому нравы тут самые спартанские и лишь пьяный звон золота немного смягчает нрав коменданта. Но городу пока рано называться торговым. Люди преимущественно заняты в строительстве двух боевых кораблей для защитной флотилии. Город всесторонне укреплён и уж если война, то враги тут надолго застрянут. Жаль только, что портовый район сожгут.

Пока иду к пирсам, избегая луж, телег и часто пробегающих посыльных мальчишек, подумалось о роли флотилии. По сути-то крепостью является только Вышгород. Бухта не защищена и если враг синхронно ударит с моря и по суше, то флотилия может потерять возможность отступления к берегу. Интересно, какие на этот счёт мысли у коменданта?

В самом конце пирсов находится верфь, я двинулся к ней, понаблюдать за работой. Можно закрыть глаза и лишь по запаху найти — ещё свежими дёгтем и смолой. Но закрывать очи мне перехотелось, ибо, как и другие зеваки, стал свидетелем дворянской ссоры.

Возле пирса стоит трёхмачтовый красавец барк, застыли грузчики на сходнях, а капитан и некий дворянин, судя по одежде или, как они её зовут — ливрее, что-то громко втолковывает. Экипаж рядом роскошный, с четырьмя белыми конями и солидным отрядом охраны, среди которого есть маги.

Дворянин отчитывал капитана за груз, что намок в шторм. Я сочувственно взглянул на испещрённое лицо старого морского волка, с бельмом на левом глазу и чуть косо стоящего. Слушать отповедь от какого-то щёголя, с едва пробившимися усами, когда ты вывел судно из шторма — тяжело. Но либо в пираты, либо в торговлю. Приходится терпеть.

Неожиданно, дверка экипажа распахнулась и на свет показалась симпатичная мордашка леди. Вот она собрала платье и, не дождавшись ухажёра, сошла на пирс. Я оценил дворянку — лет шестнадцать, то есть ровесница, волосы чистые, богатые, собраны в замысловатую причёску с украшениями из дерева и драгоценных металлов. Лицо миленькое, с небольшим носом и приподнятыми, словно в удивлении, бровками.