|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вилле Прайд. Глава 1.
"Дневной воздух так открыт и прозрачен. В нём не спрятаться, не укрыться, не обмануть. Солнечный свет рентгеном пройдёт сквозь тебя своими лучами, высвечивая на загорелой коже все твои тайные мысли. Это голубое, невинное небо. Как глаза малого ребёнка, милое до отвращения. Не спрятать в нём свои желания, не отразиться на сияющих облаках чёрный отпечаток запретного. Жди ночи. Мягко, стекая по тонкой льдинке окна мазутной плёнкой, наступит ночь. Плавно навяжет тебе свои законы и расширит рамки сегодняшних приличий. Выкатит на почерневший потолок неба свой жёлтый хитрый глаз. Моргнёт звездой, отзовётся ночным криком своей совы, рассмеётся стрекотом кузнечиков в густом тумане чернеющей травы. Давайте же ждать ночи, пусть она бесстыдно раскроет миру наши подлые души. Издеваясь, она заставит нас исповедоваться в самых страшных желаниях, запретных фантазиях. Поманит нас в свой тайный мир, укрывая безопасным и тяжёлым одеялом потемневшего воздуха. Мы доверимся ей, искусительнице, с детской искренностью и улыбкой признаваясь ей во всех своих грехах, а она с материнской заботой спустит к нам на землю всех своих чёрных ангелов, унося, унося с собой в далёкий путь удовольствия, даря бесценные уроки самопознания, искушая, искушая... Закройте шторы..."
Вилл закончил писать и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Внутри чувствовалась какая-то опустошенность. Не чувство потери, нет. Скорее приятная истома.
— Оргазмотическое ощущение. — Улыбнулся он своему отражению в экране монитора.
В квартире молодого журналиста царил творческий беспорядок. Точнее говоря, крайняя степень беспорядка. Самым чистым и свободным местом в комнате был старый, поцарапанный секретер. На нём, по-хозяйски расположившись, дремала хрупкая сиамская кошка. Ей не мешал ни стук пальцев по клавишам клавиатуры, ни частый мат писателя, ни его рассуждения вслух, с самим собой.
— Хааа! — Заорал Вилл, расхаживая по комнате и отбрасывая ногами лежавший на полу плед. — Мои мысли спешат вперед меня, обгоняют мои действия! Я реально творческий, талантливый, умный! Я такой счастливый! — Вилл зачем то подхватил на руки кошку, немного покружился с ней по комнате и вернулся на свой кожаный офисный стул, выкинув несчастное животное на кровать, на которой кроме матраца не было ничего. Вилл жестом пианиста вознёс руки над клавиатурой, но резко остановился.
— Нет, всё. Хватит. — Вилл понял, что ничего удачного он написать сегодня уже не сможет. Нет, вдохновение его не покинуло, просто ослабло на какую то долю импульса, но для журналиста это значило очень многое. Он доверял только настоящему чувству полёта, зная, что при утрате этого ощущение, утратится и та сила слова, дающая ему не только такое неземное наслаждение, но и вполне земное материальное. В свои восемнадцать лет Вилле добился приличной славы циничного и острого на язычок работника Второй древнейшей профессии. К сожалению его слава намного превышала его денежное обеспечение. Года три назад, когда его маленькие, но едкие статейки впервые появились на страницах известнейших Миропольских газет, он думал, что это победное чувство известности заменит для него пьянящий запах и дурманящий шелест собственных денег. Вилл упивался своей удалью, почти не отходя от своего рабочего места и не уставая рождать для белого света новые и новые статьи. А недавно его взяли работать в "Target", где ему удалось проявить себя, как потенциального, трудолюбивого писателя. С самого начала Вилл, пленник своей врождённой скромности, не рассчитывал на высокую оплату, действительно достойную его работ и вот уже несколько месяцев, пожинал плоды своей нерешительности.
Вилле родился в Прадже, в одном из спальных районов города, в среднестатистической семье из пяти человек. Кроме него ещё мать — поэтесса, отец — учитель английского языка и двое старших братьев. Если отец, уважаемый в школе человек, "мистер" Тиен Прайд, зарабатывал ровно столько, чтобы прокормить такое количество голодных ртов, то его жена Ирма Прайд, тратила ровно половину. Сорокалетняя женщина, разочарованная в мирской жизни, напоминала беззащитного ребёнка, потерявшегося на главном проспекте города. Она много писала, много пила и много плакала. В молодости это была красивая изящная женщина с рыжими волосами и голубыми глазами, с розовато-белой чистой кожей и большим смешливым ртом. Про таких, как Ирма, люди говорят: "не от мира сего". Она действительно не хотела принадлежать этому скучному миру. С раннего детства в её голове бродили мысли, составленные из рифмующихся слов. Она пугалась своего редкого дара. Она думала и говорила стихами. Практически всегда. Она не расставалась с блокнотом и карандашом, записывая каждое четверостишье, приходящее к ней на ум каждую минуту. Из четверостиший рождались длинные, содержательные стихи, которые впоследствии стали появляться на страницах школьной газеты. Слушая комплименты учителей и одноклассников, Ирма всё больше и больше убеждалась в своей избранности. Она уже твёрдо знала, что серая и обыденная жизнь не для неё. Ирма была уверена — она создана на этот свет, что бы дарить окружающим галочки её таланта. Её волшебные стихи, сотканные из невидимых глазу нитей чувств и эмоций. Она станет известной и популярной, её будут знать и любить. Лёжа ночью в своей комнате она вслух, тихим шёпотом перечитывала свои стихи и мечтала о том, как на свет появится её первая книга. Сидя на последней парте в своём классе, игнорируя просьбы и заверения учителей, она писала свои дорогие сердцу строчки. Тетради по алгебре и географии содержали в себе обрывки стихов, отдельные рифмы, серьезные поэмы и даже частушки. Учёба девушку волновала мало. Кое-как окончив школу, в один прекрасный день Ирма, одолжив у подруги печатную машинку, собрала на белых печатных листах свои лучшие стихи и уверенно направилась в печатное агентство... Затем ещё в одно. И в следующем ей так же объяснили, что им печатать стихи начинающих писателей невыгодно. Они не продаются, они не приносят прибыли агентству. Люди не покупают книг неизвестных имён. В третьем агентстве Ирме мягко объяснили, что её стихи не годятся для печатанья. Они совершенно непрофессиональны, неинтересны. Посоветовали не бросать своё увлечение, почаще читать известных поэтов, продолжать писать... Чувство своей избранности не бросало Ирму ещё долго. Может быть, будь она более земным человеком, менее ранимой, чуть-чуть сильнее, она бы и смогла найти нужные пути, выйти на искомую тропинку к своему счастью, но Ирма бойцом не была. Довольно быстро у девушки опустились руки, она бросила писать и решила найти себе работу. Жила она по-прежнему с родителями, питаясь и одеваясь на их деньги. Если бы не частые упрёки её престарелой матери, Ирма бы так и не пошла уборщицей в ближайшую школу. Это была единственная свободная вакансия из всех возможных. Ирма не боялась чёрной работы, к тому же она была искренне уверена, что без осуществления своей мечты жизнь её кончена. Теперь ей было всё равно, кем быть и как зарабатывать деньги. Она не жила, существовала. Голову ей по-прежнему не покидали рифмованные мысли, но священный блокнот был заброшен далеко в шкаф, а на давней мечте поставлен крест...
Смысл жизни к Ирме вернулся вместе с молодым учителем той школы, где она работала. Довольно быстро у Тиена Прайда и симпатичной уборщицы закрутился роман, окончившийся скромной, но счастливой свадьбой. Через год неудавшаяся поэтесса с головой окунулась в материнство, воспитывая двух крепких близнецов. Мальчики росли активными и здоровыми, но крайне непослушными и богатыми на самые крайние выходки. В шестом классе дети терроризировали всю школу, запугивая учителей и не слушаясь никого. От исключения, близнецов спасало только уважение директора к их несчастному отцу. При всей своей любви к её мальчикам, Ирма плакала по ночам от безысходности и отчаянья. Она снова начала писать, выплёскивая свою грусть и тоску в слова. По ночам, когда слёзы размывали чернила на листе бумаги, Ирма мечтала о третьем ребёнке. Девочке. Спокойной и женственной. Девочке, которую она смогла бы воспитать одна, привив ей любовь к литературе и искусству. Может быть она бы смогла обойти свою мать, став в будущем известной писательницей. Мальчиков же творчество совсем не интересовало. К восьмому классу один из близнецов, Брайан, смог остепениться. Занялся боксом. Очень быстро стал звездой боксёрского клуба и смог зарабатывать деньги. А вот Остин остался на второй год, продолжая носить титул главного хулигана своей школы. Ирма всё больше стала задумываться о том, что бы снова стать матерью. Её всё чаще посещали мысли о её будущей девочке. Её маленькой Виоле, как она мечтала назвать дочку. Виола должна была быть нежной и отзывчивой девочкой, гордостью школы, отличной помощницей матери... В середине мая тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года Ирма поняла, что беременна. Она с удовлетворённым спокойствием принялась поглощать книги по воспитанию девочек, делать специальную гимнастику для беременных, пошла на курсы будущих мам. Её малышка должна была появиться на свет здоровой и крепенькой, такой же, как и её старшие братья... В середине января, в главном и самом лучшем роддоме Праджи на свет должна была появиться Виола Прайд, надежда и опора её матери...
— О, как я несчастна. — Произнесла обессиленным голосом Ирма Прайд, когда врач-акушер торжественным голосом поздравил её с рождением... мальчика. — Как же я несчастна... — Заплакала Ирма. Перед её глазами снова пронеслись все воспоминания о годах жизни с её близнецами. Нет, этот мальчик просто обязан отличаться от его братьев, иначе она просто покончит с собой. Мальчик действительно отличался от братьев...
— К сожалению мальчик очень слаб... — Грустно произнёс ей врач, обследуя двухмесячного Вильяма. Среди ночи сын разбудил её слабым плачем, больше похожим на мяуканье котёнка. Ирму этот плач напугал гораздо больше, чем грозный рёв её первых детей во младенчестве. С самых первых дней Вилл отличался среди своих сверстников не только маленьким ростом и весом, но и пугающим молчанием. Он был самым слабым из родившихся в те дни ребёнком. Плакал он только однажды, когда его первый раз купали. Мать тогда посчитала это небывалой смелостью маленького ребёнка. Однако Вилле уже через неделю выписки из роддома умудрился подхватить какую то неизвестную Ирме болезнь. В течение этих двух месяцев, Ирма Прайд, с её маленьким сыном, стала постоянной клиенткой в районной поликлинике. Измученная мать даже не успевала запоминать названия тех редких болезней, ни одна из которых не обошла стороной её слабенького сына. В семь лет Вилле стойко переносил огромное количество уколов, прививок и молча принимал самые горькие лекарства. Несмотря на редкую молчаливость в его раннем детстве, вырос Вилл общительным, любознательным ребёнком. Когда в десять лет его опять положили в больницу на неделю, Вилл, не теряя времени даром, написал длинный, для его малых лет, рассказ. Написанный кривоватым, подскакивающим над тетрадной линейкой, почерком, детективный рассказ о злостных убийствах в стенах детской больницы. Читая написанное, Ирма ободряюще улыбалась сыну, мысленно ужасаясь историей, порожденной десятилетним ребёнком. Вилл детально описал кровавые смерти молоденькой медсестры и старушки сиделки от рук злобного врача-хирурга. В качестве главного злодея Вилле использовал портрет его лечащего врача, которого не любил из-за излишней строгости и суровости. Да, Вилле стал увлекаться литературой, как и мечтала когда-то его мать. Но видимо такая была судьба у Ирмы Прайд. Всё в её жизни случалось карикатурно-наоборот. Игнорируя отчаянные призывы матери обратить внимание на признанных классиков мировой поэзии, Вилле загромождал книжные полки своего шкафа книгами Стивена Кинга и Сидни Шелдона. Отношение к учёбе Вилле так же перенял у своих братьях, умудрившись опять же перевернуть всё наизнанку. Вилл, тихий, спокойный, болезненного вида мальчишка умудрился стать угрозой для своих учителей пострашнее старших братьев. Кошмаром для работников интеллигентного труда дома знаний стал тот день, когда Вилле с радостной улыбкой на лице предъявил свой первый текст для школьной газеты.
— Когда то я тоже состояла в клубе писателей моей школы и писала для газеты. — Мечтательно произнесла Ирма, когда её любимый сын сообщил ей эту новость. Улыбка на её лице немного померкла, когда на следующий же день её вызвали в школу, к директору.
— Ох и натерпелась же наша школа от семейства Прайд. — Засмеялась старенькая директриса. Рядом с ней сидел Тиен Прайд, смущённо глядя в пол. — Ваш мальчик, безусловно талантливый писатель, но... — Директор замялась. — Было бы неплохо, если бы вы смогли объяснить ему... некоторые правила приличия.
— Приличия? — Удивилась Ирма. — Но мой сын отлично воспитан! Ещё никто никогда не жаловался на его поведение, и...
— Нет, ваш сын не нарушает норм поведения. — Старушка кашлянула. — Я бы хотела, что бы вы прочитали, что Вилле написал в школьную газету ко Дню Учителя.
— Это похоже на злобный донос! — Вмешался Тиен. — Я никогда не ожидал, что в нашем сыне столько подлости... — Расстроено добавил учитель.
Ирма углубилась в текст, содержащий в себе перечисление фактов из жизни учителя алгебры. По мере прочтения её глаза расширялись от ужаса.
-... Но если это всё правда... — Она прикрыла рот от ужаса. — Если всё, перечисленное моим сыном правда, то этого учителя необходимо уволить!
— Это всё наглая ложь! Клевета! — Воскликнул Тиен. — Я давно знаю Кайла Кейса, он не извращенец! Никогда не поверю, что этот милый и воспитанный человек мог приставать к его же ученицам шестого класса. Это же... — Тиен покраснел. — Кайл не... Не... Педофил. — Последнее слово далось для мужчины с огромным трудом.
Директор школы молчала. Кайл Кейс работал в их школе около пяти лет. И за это время в стенах учебного заведения произошло несколько странных событий, связанных с именем этого человека. Из его вспомогательной группы по алгебре за последние три года перевелось около десятка человек. Девять из них девочки. Но каждый раз Кайлу удавалось найти удачное и разумное объяснение происшедшему, а ученицы не давали повода думать о чём-то...
— Почему вы считаете, что мой сын обманщик?! — Повторила Ирма, наверное впервые в жизни повышая голос на человека, старше её возрастом.
— Ирма! — Разозлился Тиен. — Ты слишком доверяешь ему! Ты итак многое ему прощаешь!
Ирма дала себе слово откровенно поговорить со своим сыном сегодняшним же вечером.
— Но откуда ты узнал об этом, сынок?? — Поражённо спросила Ирма Вилла, когда тот поклялся, что всё написанное им в газету — правда.
— Очень просто, ма. — Улыбнулся Вилл, подняв вверх указательный палец. — Одноклассницы пожаловались, когда узнали, что я должен очерк про учителей в нашу газету.
— И ты им поверил? — Удивилась Ирма, точно зная, что наивность не числилась чертой характера её сына.
— Пришлось проверить. — Серьёзно ответил её скромный Вилл. — Я пришёл к нему после уроков и предложил заняться сексом за хорошую оценку по алгебре. Он согласился.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
