— Вы издеваетесь? — опешила Эл.
— Тогда придумай себе иное наказание. Я исполню все, что ты придумаешь, кроме смерти, конечно.
— Сошлите меня в миры, — выпалила Эл.
Браззавиль не выдержал и улыбнулся, а на бледном лице Милинды появилась гримаса испуга.
Тишину нарушил смех владыки. Он сложил руки на груди и почти пропел:
— Ты прелестна в своей наивности, дочь моя. Я говорил о наказании, а ты просишь награды.
Он стал уходить вглубь галереи, и смех его катился следом. Уже из тихой глубины раздалось:
— Мы еще поговорим об этом, когда будем больше доверять друг другу.
Милинда в изнеможении оперлась на перила. Браззавиль все еще улыбался. Эл посмотрела на него и спросила:
— Я выглядела глупо?
— Вы... вы, — Браззавиль расхохотался, совсем как владыка, — Вы, были прелестны.
— Вы, что? Сговорились? — возмутилась Эл.
— Вы стали забывать, с кем рядом находитесь, госпожа, — пряча улыбку, сказал Браззавиль. — Вы воспринимаете его, как нечто вам равное.
— Это не так. Со стороны, может быть и так.
Браззавиль приблизился и посмотрел ей в глаза, слегка склонившись, чтобы сравняться ростом.
— Я рад ошибаться.
Эл подмигнула ему.
— Но ход хорош.
— А как же наказание?
— Оно странное, ну да там увидим.
— Это вам не мечом махать. Посложнее будет, — предупредил он.
Что такое "посложнее будет", Эл узнала к следующему так называемому рассвету. В сумерках Милинда пришла за ней. Эл послушно проследовала в комнату увешанную нарядами.
В царившем полумраке Эл заметила, как Милинда старается снять с подобия вешалки нужный наряд, и намеревалась ей помочь.
— Это должна делать я, — остановила ее Милинда.
— Он какой-то замысловатый, — заметила Эл. — Вы с ним справитесь в одиночку?
— Обычно мне не трудно.
Эл приподняла рукав, чтобы хоть чем-то ей помочь и едва выдохнула.
— Он тяжелей брони.
Эл намеренно обхватила наряд за предполагаемую талию и вместе с платьем оказалась на полу, тяжесть свалила ее с ног.
— Разве такая участь тяжела для воина? — спросила Милинда.
Эл встала и уже открыла рот, чтобы ответить ей, но так и замерла. Милинда чинно наклонилась, с присущей ей грацией подняла платье и немного его встряхнула.
— Для первого раза оно подойдет.
Это одеяние было сложнее всего вместе взятого, во что Милинда облачала ее раньше. Многослойный наряд ложился на плечи грузом. К концу церемонии одевания Эл едва могла дышать и с трудом шевелилась, а еще предстояла идти на какой-то балкон. А вдруг попадется лестница?
— Вы привыкнете, — заверила Милинда, поправляя ее волосы. — Сегодня можно выйти без убора, подождем немного.
— Уж будьте добры, — прошептала Эл, едва сделав вдох.
Эл вспомнила видение, в котором она поднималась по ступеням лестницы дворца навстречу владыке, каким неимоверным грузом тянулся сзади плащ. Воспоминание помогло ей сделать первые шаги. За дверью к ее удивлению стоял владыка. Усердно боровшаяся с тесной и тяжелой одеждой Эл даже не смогла приветствовать его хотя бы кивком головы, только скосила глаза.
Владыка протянул ей руку.
— Обопрись. Тебе будет легче.
Действительно стало чуть легче. Ее рука показалось маленькой в ладони владыки.
В жизни она не переживала ничего подобного. Эл не любила церемоний, всегда чувствовала себя, как говориться, "не в своей тарелке". На этот раз ее душа отозвалась на мерное шествие, словно огонек зажегся в груди. Она с трудом передвигала ноги, но по мере движения поймала нужный ритм и массивные складки перестали ей мешать, а инерцию колеблющихся одежд использовала, чтобы сделать следующий шаг. Ей пришлось изменить походку и встать на носки, так оказалось легче идти. Она вся вытянулась в струну, чтобы дышать хотя бы через раз. Она увлеклась этой борьбой и потеряла ощущение реальности. В момент остановки, она почти потеряла равновесие и рухнула бы со всей этой массой, если бы не твердая рука владыки. Тугой воротник врезался в горло, слегка ее придушив. Голова пошла кругом и мир вокруг тоже. Стало жарко.
Ей привиделось восходящее солнце, жарко пульсирующее над горизонтом. Оно поднималось с грохотом и гулом, с пением тысяч и тысяч голосов. Голову снова сдавило тем обручем, что причинял только боль. Мелькнула мысль, что это от прикосновения владыки. Она высвободила руку и из его ладони, ощутила это очень реально, а потом видение продолжилось, унося ее ввысь вместе с восходящим светилом, а пение голосов оставалось внизу и затихало, затихало, затихало...
Издали она услышала знакомый голос, того самого смертного, который сетовал на восход.
— Экое ди-во, — прошептал он.
Эл очнулась от собственного глубокого вздоха, возможность глубоко дышать казалась столь же не реальной, как все происходившее до этого. Ей было тяжело шевелиться. Мягкое прикосновение. Кто-то убрал волосы со лба и приложил мокрую ткань.
— Ми-ли-нда, — выдохнула она. От усталости она не могла открыть глаза.
— Вы очнулись. Это хорошо. Хорошо для первого раза.
— У меня все болит, словно меня колотили палками, — пожаловалась Эл. — Но бывало и хуже.
— Браззавиль ждал, что вы сойдете в сад. Вы все не могли очнуться. Я сказала, что вам не до прогулок. Скоро сумерки.
— Что? — В памяти всплыло шествие, гром, гул и солнце. — Уф.
— Вы сможете встать? — спросила Милинда.
Эл уловила вызов в ее словах. Она поднялась с рыком, с трудом села, не открывая глаз.
— Мне встать? — спросила она.
Милинда приложила к ее гудевшей голове прохладную ткань. Ее прикосновения, казались мягче пуха. Эл не открывала глаз, зато чувствовала любое колыхание воздуха в комнате и шелест платья Милинды, отозвался в ушах шумом лавины.
— Бедное дитя.
Милинда села рядом, обняла ее и стала тихонько покачивать, будто то самое бедное дитя. От ее объятий стало много легче, тело перестало ныть, а покачивания заставляли напряжение рассеиваться. Эл обреченно повисла у нее на руках. Милинда уложила ее голову себе на плечо и опять приложила прохладную ткань.
— Я смогу, — упрямо выдохнула Эл.
— Сможете, госпожа моя. Быть дочерью владыки не привилегия, а тяжелый труд. Вы сможете. Вы сильнее многих.
— Я смогу надеть это чертово платье, Милинда. Еще и еще раз, столько, сколько потребуется.
— Вы упрямы. Это глупое упрямство пройдет. Не ищите смысл в том, что делаете. Делайте.
— Я исполняю наказание.
— Превратите его во благо.
Она не пыталась считать, сколько раз просыпалась на руках Милинды. Понемногу она привыкала к тяжести одежд.
— Почему вы обращаетесь с ними так легко, а для меня они тяжелый груз? — спросила она однажды.
— Вы сопротивляетесь своей участи. Вы ведете себя так, словно заключили сделку с владыкой. Вы не пытаетесь иначе представить свое положение. Вы прежде не раз говорили о свободе, о ее утрате. Так превратите в свободу то, что имеете. Я не ошибусь, если скажу, что, очнувшись, вы удивляетесь, как пережили еще один рассвет.
— Да, — вздохнула Эл. — Моя жизнь стала бесконечными походами на балкон.
— Когда-нибудь вы выйдете с легкостью и проживете эти мгновения от начала до конца. Вы испытаете великое удовольствие.
— Удовольствие? И кто до меня испытывал такое удовольствие?
— Принцесса Фьюла исполняла этот обряд с достоинством.
— Фьюла?
Эл вспомнила, как в темноте и тяжести одного из миров Фьюла шагала с грациозным достоинством. Она продержалась на ногах дольше других наследников. Как знать, может оттого, что тренировалась в этих походах на балкон?
— А что происходит, когда я иду туда? — спросила Эл.
— Однажды вы сами догадаетесь. Или владыка объяснит вам, я же не в праве, — ответила Милинда.
— Однажды. Это ваше однажды звучит, как вечность. А мне и кажется, что прошла вечность. Ни дня, ни ночи. Я хочу увидеть такую малость, как восход. Обыкновенный восход, а не ту громогласную феерию, какую мне доводиться лицезреть. Я хочу домой, на Землю. Хочу сесть у моря и смотреть, как диск нашего Солнца поднимается над горизонтом.
— Вы опять за свое. Здесь ваш дом.
— Убеждайте в этом себя, Милинда.
Тут Эл поднялась на ноги. Впервые за все время. Она стояла твердо, оглядывала свою комнату и удивлялась. Откуда взялся неожиданный прилив сил? Из воспоминаний? В тот момент Эл решила, что догадка верна, что простая мысль о доме вернула ей способность жить и чувствовать. Едва дыша, она добралась до сада. Она заметила недалеко Браззавиля, беседовавшего с Лороланом. Он заметил ее раньше слуги, всмотрелся пристально и кинулся навстречу.
— Что ты делаешь, Элли?! — воскликнул он. — Глупая.
Он подхватил ее на руки и хотел нести во дворец, но Браззавиль указал Лоролану в сторону своего дома.
Эл была рада прохладе зала и гостеприимству. Несколько глотков из знакомого бокала освежили ее, думать стало легче. Она сидела на скамье, а на нее сверху смотрели два почти забытых лица. Строгое и резковатыми чертами лицо Браззавиля и сиявшее радостью красивое и мягкое лицо Лоролана.
— Чему ты так рад? — спросила Эл. — Ты, кажется, ненавидел меня.
— Я слишком давно тебя не видел, и думал, что уже не увижу.
— Тогда мое появление должно было бы огорчить тебя.
— Напротив, я рад, что ты выбрела из дворца. Ты действительно великая!
Эл посмотрела на Браззавиля.
— Его подменили? — спросила она.
— Он рад тому, что наказание владыки сделало вас немного сильнее, — был ответ.
— Да. Я этому рад, — сознался Лоролан. — Я рад тому, что ты еще не вступила в союз с ним, не стала служить. Ты борешься, и твой воин не спит.
— Спит большую часть времени, — улыбнулась Эл.
— Что выгнало тебя в сад? — спросил он.
— Не могу сказать точно. Кажется, воспоминание о родной планете.
— Найди такое состояние, в котором ты будешь черпать силы. Пока ты их только тратишь. Найди такой источник, Элли. Тебе уже не будет так трудно. Если бремя тяжело, и ты не можешь его стряхнуть, то вырасти свою силу, — твердо заявил Лоролан. — Если ты с легкостью выйдешь на балкон, он позволит тебе что угодно.
Эл заметила, как Браззавиль уверенно кивнул в подтверждение этих слов.
— Легко говорить, — заметила она.
— Ты уже смогла. Ты здесь! — выкрикнул Лоролан. — Это не наказание, это долг, который ты на себя приняла безропотно, он устранил меня от той встречи, потому что я возразил бы ему. Это не наказание, Элли, это служба, о которой тебе говорили, которую он не огласил. Это служба. Сможешь ее выполнять без труда — требуй награды.
— Я не привыкла просить для себя награды, — возразила Эл.
— Имеешь право. Требуй! — уверял Лоролан.
— Слушайте его. Он знает, что говорит, — подтвердил Браззавиль. — Он не обещал вам прямой помощи, но его совет имеет законное основание. Только не торопитесь. Вы еще слабы, чтобы подавать голос.
Эл протянула Лоролану ладонь, он протянул свою, и она ее пожала.
— Спасибо.
— Благодари Браззавиля, он во время поделился своими наблюдениями. Ты появилась во время. Отца нет, и наш разговор никто не прервал. Что сказано, то действует. Закон.
— Он отошлет вас, — сочувствующим тоном заметил Браззавиль Лоролану.
— Пусть, — заявил Лоролан. — Отправит исполнять очередную его волю. Я уже достаточно пробыл в мирах. Мне уже не трудно. Видишь, Элли, я тоже учусь, как ты.
— Мне не по душе, что вы пытаетесь сделать госпожу орудием противодействия владыке. Вы себя погубите этим, — сказал Браззавиль печально.
— Сестрица Элли не так уж малоопытна, сама догадается, куда не стоит вмешиваться. Что проку в силе, если ее не использовать, где следует, — Лоролан добродушно улыбнулся Эл.
Его живость, отсутствие в словах намека на сарказм, уверенность действовали на Эл подкупающе. Лор что-то понял, что-то знает, до чего не дотянулась она. Он был рад этой ее маленькой победе. Их интересы неожиданно совпали. Эл уже не рассчитывала на этот союз.
Она подняла кубок с прозрачной влагой, в знак согласия и осушила его. Винный аромат ударил в ноздри, словно вместо воды в бокале было вино. Эл с удивлением увидела на дне рубиновый след, а во рту явно чувствовался привкус винограда.
— Это вино, — констатировала она.
— Что хотели, госпожа, то и испили, — сказал Браззавиль.
Эл кашлянула.
— Я имела в виду символическое действие.
— Здесь все обретает истинный смысл, госпожа. Особенно в теперешнем вашем состоянии. Я полагал вы догадались о свойствах этого кубка.
— Представляете, — Эл хлопнула себя по лбу и театрально отвела в сторону руку. — Забыла. Странно, что я вообще помню, как жить, что существует что-то еще кроме сумерек, груза на плечах и...
Браззавиль жестом показал ей, что лучше промолчать.
— Ну да мы это поправим со временем, — закончила она.
Эл ничего не почувствовала, но по поведению Браззавиля догадалась, что вернулся владыка. Лоролан исчез из дома, а слуга подал ей руку, подвел к сундуку и спросил:
— Хотите взглянуть на меч?
— Зачем?
— Я подумал, что вы по нему соскучились.
Эл улыбнулась.
— Эх, Браззавиль, вы же такой наблюдательный. Как же вы не догадались, зачем я брала его. Лоролан-то прав. Дело в силе и ее приложении. Действие-противодействие, — Эл подмигнула Браззавилю. — Тоже закон.
— Глава 3 Гости
Чудился шум утреннего ветра, зеленоватые, бирюзовые с причудливыми переливами тона неба сопровождали это утро. Слышалось мерное пение, ласкающие слух звуки, не такие резкие как много раз прежде.
Это был первый выход, который она пережила от начала до конца. Она ярко представила земной восход, как, оказывается, мало хранила память о восходах на Земле. Вроде бы малость — восход, а из восходов, видимых ею с детства до этих дней, она ярко вспомнила только один. Тот самый, в горах, когда рядом на скале сидел измученный ночным разговором Игорь, единственный на то время человек, который не осуждал ее, а тяжко переносил ее откровения о плене.
На глаза навернулись слезы. Лицо горело, тело ныло тупой болью, но эти слезы оказались живительными. Стало легче дышать, немного легче стоять. Впервые в этот выход она развернулась и сама ушла с балкона. Потом она смотрела на себя в зеркало, пока Милинда торопливо высвобождала ее из одежд. На теле виднелись синяки, значит, ее ощущения не иллюзия, все реальность. Потом Милинда растирала ее тело душистым бальзамом. Эл вспомнила о ранах, полученных прежде. Милинда проводила по коже, ее прикосновение было легким, а от Эл требовалось усилие воли, чтобы терпеть их.
— Они не были достаточно излечены, потому вы чувствуете их. На теле ран не видно, но они существуют на более утонченных уровнях, — виновато говорила Милинда.
— Я знаю. — Эл чуть кивнула.
Милинда накинула ей на плечи невесомое платьице, чтобы телу было легче.
— Как, госпожа желает провести день? — Милинда склонилась в величественном поклоне.
— Я пойду к себе. Мне необходим отдых.
— Могу ли я побыть с вами?
— Нет. Хочу одиночества.
