— И откуда такие новости? — возмутилась Эл. — Все вы тут провидцы на свой манер.
— Я желаю девочке добра. При Маниэле ей будет мирно и спокойно.
Эл сделал глубокий вдох, чтобы сбросить раздражение.
— Ты явилась, чтобы рассказать мне о счастье Мирры? Поведай ей об этом. Я здесь ни при чем.
— Ты намерена помешать. Маниэль не рад тебе, он не умеет притворяться. Ты вошла в наш круг, чтобы изменить нашу жизнь. Но тебя никто не звал и не просил. Что нужно великой от нас? Какую жертву ты желаешь?
— Ты путаешь меня с кем-то другим, — возразила Эл и улеглась обратно на дно повозки. — Хорошо, я не буду вмешиваться и завтра уйду совсем, но сначала поторгуюсь с тобой, если ты сама предложила. Расскажи мне правду, и я уйду.
— Какую правду?
— Откуда к вам попала Мирра, когда и кто учил ее?
— Учил ее Маниэль, он же ее и привез к нам, он и Жеймир, мы уже тогда бродили и пели. Мы все были молодыми и верили, что мир станет лучше от наших песен, это было давно, Мирра была ребенком лет десяти. Откуда она — мне не ведомо.
— Она уже была слепой или ослепла впоследствии?
— Она уже была слепой. Она слепа от рождения.
— Ты была в Городе Проклятых. Что ты делала там?
— Я посещала храм. Рассказ Маниэля напомнил мне о статуе. Я все гадала, на кого ты похожа. Маниэль считает, что когда-то встретил странника в твоем обличии, он обманулся, приняв великую за странника. Ведь ты — великая. Даже если ты и то и другое, то тебе все равно не дано преодолеть волю владыки. А она такова, что Мирра станет женой Маниэля. Нет иного, достойного ей мужа.
— Я бы поспорила с тобой, женщина, но мне скучны твои рассуждения. Пусть будет, как уговорились. Утром я уйду.
Соллидан не уходила, она назойливо сидела рядом. Имела право, она ехала в этой повозке сюда. Эл ушла сама, бродила до темноты, в темноте, опять заметила Маниэля, который желал продолжить их разговор.
Эл как раз рассуждала над тем, что встретила спустя большой промежуток времени. Маниэль, Бродяга, дочь Радоборта и Алмейры — все они были далеки от тех возвышенных форм существования, для которых были призваны в этот мир. Какое печальное зрелище. Эл не могла и не должна была вмешаться в их судьбу, но в ее теперешнюю задачу как раз входили эти перемены. И без нее им не встать обратно на путь своего предназначения. Ну и задачка!
Эл ощутила, что Соллидан огласила не совсем собственное мнение, что-то было не так в поведении этой дамы. Ее дальнейшие размышления были оборваны появлением Маниэля.
— Ты печалишься о нас? — спросил он.
— Да, — кивнула Эл.
— Тебя всегда занимали наши беды. Я рад, что ты не изменила образ мыслей.
— Что не так, старый друг? — спросила Эл. — Что напугало тебя в первый момент нашего свидания? Я прибегаю к твоему суду, поскольку сама уже не помню, какой пришла сюда. Тебе со стороны виднее.
— Я боюсь твоего гнева, — признался Маниэль.
— Я не стану гневаться, а если рассержусь, то не стану ругать тебя. Уйду и все.
— Будь добра. Ты уже испортила сегодня праздник. Твое пение ввергло бедное дитя в такое уныние, что я увел ее в свою палатку, там за холмом. Там она не услышит суетных терзаний. А в довершение все начали думать, что ты существо равное мне по силе влияния. Статус певца неприкосновенен. Никто не должен мешать моему труду. Прежняя ты деликатно осталась бы в стороне, но не ты нынешняя, которая считает что права во всем. Это только малое отличие. Звук, который ты издаешь, подобен гулу, что рушит горы и убивает все вокруг. Ты заявляешь о себе не тихим шелестом и звоном, а грохотом разверзающейся бездны. Такова ты теперешняя.
— Что бы ты ни слышал, Маниэль, намерения мои далеки от разрушений и бед. И замыслы мои осуществятся только, если я буду следовать истине. Я не причиню вреда.
— Ты уже его причиняешь. Ты желаешь нарушить границы установленные не тобой, не по твоему стороннему разумению. Мне дано услышать звуки.
— Отголоски, — поправила его Эл, в темноте он не видел ее улыбки.
Он замер, когда по телу прошла волна сладостного возбуждения, и звон в голове приобрел звучание сотни маленьких чистых колокольчиков, он, повинуясь звучанию увлекся им и пошел на него. Они столкнулись лбами.
— Этот гул ты услышал? — засмеялась Эл.
Он нащупал ее руками, чтобы убедиться.
— Как может быть так?
— Звучать можно по-разному, — продолжала Эл смеясь. — Вот видишь. Это была иллюзия, а ты принял ее за правду. Так какая я для тебя? Что прозвучит завтра?
Маниэль был растерян.
— Годы меняли не только мои аккорды. Ты тоже преуспел в заблуждениях. И если разобраться, то мне ли судить тебя или наоборот. Давай поговорим не о прошлом, а о действительности. Прости, если мои скромные выводы обидят тебя или умалят твой труд, но я должна быть жестока, и не намерена изъясняться иносказательно.
— Эл, постой. Пощади. Оставь мне то, что я начал.
— Не могу. Речь идет о судьбе девушки, которая может стать несчастной из-за тебя.
— Если ты о Мирре, я готов разъяснить мои намерения. Они чисты.
— Охотно, — согласилась она.
У Маниэля ломило виски, ему хотелось пасть у ее ног и рыдать, так сильно было ее влияние, она казалась ему безжалостной.
— Эл, дар ее совершенно особенный. Она не покажет его толпе, только избранные, те, кого я укажу, могут получить от нее предсказание стоящее много выше площадных развлечений. Там она только оттачивает свою чувствительность и зарабатывает славу предсказательницы, но никто в толпе не узнает, какими сокровищами она владеет.
— И среди этих избранных, могу оказаться я? — спросила Эл.
— Умоляю. Не проси ее. Ты убьешь ее своей силой.
— Успокойся. Мне не требуется предсказание. Маниэль, ты не ходил в обитель. Ты там не был. Ты не договаривался об исцелении. Ты обманул надежды Жеймира. Как можно? Не думала я, что увижу этот позор. Сердце мое с благодарностью помнит вас троих. Помнит тебя, готового умереть за других. Откуда этот мелочный расчет? Она прозреет и может случиться, что утратится часть дара. Она должна обеспечить твою тихую старость? Или замысел более коварный?
— Эл, пощади, — взмолился он.
— Не смей. Не тебе дано быть с ней рядом.
— Она сирота.
— Не лги мне. Ее отец недавно покинул этот мир, не по средствам смерти. Как небеса не рухнули на твою голову. Как посмел думать, что она твоя. Я знаю, кто она.
— Это. Это таинство. Никто не знает.
— Я сейчас скажу ужасное. Но не мои слова повторю, ее отца. То владыка повелел? Отвечай.
— Не мне. Пощади. Я только взвалил на себя эту тяжесть.
— Я освобожу тебя от ноши. Отныне судьба Мирры — моя забота. Не наказывать я явилась, не сводить счеты, не отчета требовать. Помощи прошу. Помощи друга, которым ты мне виделся.
Эл поняла, что круто обходится с ним, но извиняться не собиралась.
— Воля владыки, — произнес Маниэль. — Видимо Соллидан права. Ты не странник.
— Я великая, Маниэль.
— Нет. Ты иное создание. Я никогда не повторял слова Таниэля, я хотел сказать их тебе в кругу. Мы снова встретились, обстоятельства снова не вселяют радости. Близится время великого поворота. И опять — ты. Ты — стержень поворота. Таниэль слышал звук силы, способной изменить жизнь смертных. Он слышал тебя. Страшно мне стало, когда я замер в поле, уловив твой звук. Иной, чем был. Я замирал так много раз. Это ты неслась в этот мир, чтобы сделать его другим.
— Тебе стало страшно, потому что этот звук прозвучал близко от тебя.
— Да.
— Ты не слишком стар для перемен, — заметила она.
Он задумался. Эл читала его сомнения, не удивлялась. Его сковывает обязательство, только это обстоятельство может заставить человека, который видит мир шире обычного смертного сомневаться в будущем.
— Перемены произойдут, хочешь ты их, готов ты или нет. Не хочу пророчествовать, тут, твоя воспитанница больше преуспеет, скажу только, что без перемен я отсюда не уйду.
— Оставь девочку, ты ее погубишь, — стал умолять он. — Тебе, может статься, удастся соперничать с владыкой, а ей придется погибнуть.
— Вообще-то я пришла не за ней. — Эл вспомнила первый день встречи и тихо засмеялась. — Это судьба. Я обещала отцу разыскать ее. Обещание привело меня к этой встрече, просто время пришло. Не нам с тобой идти против великой силы любви. Можно иметь все знания мира, менять его по своему эгоистичному разумению или из побуждений благородных, но разрушить узы притяжения двух существ — преступление перед высшим законом притяжения, которое в просторечье зовется любовью. Я соглашусь, что твои намерения относительно Мирры самые честные, но так распорядился закон, что она рождена королевой, а ты певцом мира, задачи ваши разные. Ты должен быть одинок и совершенствовать свой дар сам, не опираясь на существо с похожим даром. В Мирре сошлись многие потоки сил. Она правнучка странника, внучка владыки, дочь великого и лучшей из женщин этого мира, которых я вообще встречала. Она действительно сокровище, чтобы сохранить ее дар, твоего покровительства не хватит. Не моя сила погубит ее, а рамки, в которые ты хочешь ее поместить. Запереть от всех и, как скряга, любоваться своим тайным сокровищем. Но нельзя спрятать силу и ее способности станут очевидными. Ты защитить ее не сможешь. Не я буду менять мир. Зачем мне? Вы сами его измените, я только стану вам помощью. Тут я, пожалуй, повторю фразу моего соперника и брата по силе или моего друга, не знаю, кто из двоих произнес ее. Не мое дело вмешиваться в дела смертных, я следую своим устремлениям. Мои намерения небескорыстны. Завтра решит судьбу всех, кто беспечно пировал сегодня. Бродить по дорогам и отвлекать смертных от обыденности — хорошее занятие, но не должно и самим вам погружаться в наивное благодушие, словно вокруг ничего не происходит.
На том беседа завершилась. Маниэль рад был побыть вдали от Эл. Она резка, но выступить против ее требований невозможно. Заключенная в ней мощь оглушала его и лишала всяких мыслей о протесте. Пусть он испытывает чувства противоречивые, смешанные со страхом за будущее, тут Эл верно уловила его состояние, к страху еще примешался стыд, но возражать ей казалось глупостью. Ему осталось ожидать утра.
Мирра забилась в угол его палатки.
— Я боюсь, учитель, — прошептала она. — Ты опасаешься Эл. Я неправильно вижу? С ней так спокойно рядом. Она вселяет в меня уверенность, ты же встревожен и места себе не находишь. Я обманулась?
— У нас давние отношения. Я не узнал ее. Она сильно изменила свое звучание. Оно сильное, но не понятное мне. Она умеет затмевать свои намерения, создавать видимость даже для меня. Тебе не стоит боятся ее. Эл — существо, которое тебе не причинит ни боли, ни страдания, даже больше, она может защитить тебя от зла.
— Что ты ждешь утром?
— Я не знаю, что будет утром.
— Ты не оставишь меня?
— Нет. Я буду всегда рядом, пока живу на этом свете.
Он обнял Мирру. Он признался себе, что эти объятия имеют для нее и его разный смысл.
Утро принесло ясную погоду, но стало заметно холоднее. Эл проснулась от легкого озноба. Вчера она сняла свою теплую куртку, оставила ее в повозке, а на ночь не укрылась плащом. Потирая руками плечи, она села, зевнула с удовольствием, подтянула повыше спущенные на ночь голенища сапог и прислушалась. Она проспала начало событий. Эл уловила, что где-то пронзительно кричит Мирра. Пришлось со всех ног бежать к деревне, но и так она не успела бы вмешаться, пришлось стремительно перемещаться.
У повозок сбились в кучу певцы. Разъяренный Жеймир колотил, чем попало скорчившегося на земле Бродягу. Жеймир вопил во весь свой певческий голос, сыпал ругательствами, которые оскорбительно повторять.
Вокруг прыгал Полага, но от изумления он не мог решиться, кому прийти на помощь, поддать ли Бродяге, однако, Полага не знал за что, или оттаскивать от парня яростного Жеймира. Маниэль, удерживал Полагу. Мирра в слезах кричала. Женщины уговаривали их прекратить, но дерущиеся не слышали. Бродяге удалось подняться, он собирался дать Жеймиру отпор, но тот был опытнее и крупнее, свалил его второй раз.
— Скотина твоя умнее! — орал Жеймир.
Новая серия ругательств огласила округу.
Тут и возникла Эл. Ее появление не стало внезапным, увлеченная дракой компания, обратила на нее внимание тогда, когда она преградила Жеймиру путь к Бродяге, который снова намеревался подняться. Она догадалась, что таков был ответ Жеймира на просьбу Бродяги отдать ему Мирру в жены.
Полага все же увернулся от рук Маниэля, подскочил к ним и, стараясь отпихнуть Эл, прикрикнул на нее.
— Не бабье дело встревать! Уйди!
— Что?! Не бабье дело?! — зарычала она.
Удар в грудь сбил Полагу с ног, и он кубарем покатился под повозку.
Эл уже замахнулась на Жеймира, он отпрянул больше удивленный, чем испуганный. На плечах Эл повис Маниэль.
— Стой, Эл. Он прекратит. Жеймир, прочь. Оставь его.
Пыхтя как разъяренный бык, готовый убить мнимого соперника, Жеймир бросил на бродягу грозный взгляд.
— Убирайся!
— Это ты мне?! — спросила Эл, понимая, что требование не к ней.
— И тебе бы не мешало! — заорал Жеймир не в силах совладать со своей яростью. — Стоило тебе появиться, как дела пошли кувырком! Явилась, словно напасть!
Бродяга шатаясь обошел Эл и, втиснувшись между ней и Жеймиром, потребовал хриплым срывающимся от обиды голосом:
— Не смей ее оскорблять! Она много достойнее тебя! Я уйду! Такой я тебе не угоден! Только ты еще склонишься передо мной! Клянусь! — потом он обернулся к остальным. — Я вам не угоден, потому что вы мните себя лучше! Я стану лучше вас! Я люблю Мирру! Слышали все! Я ее не отдам старику! Смейтесь надо мной! Пока я не гожусь для вас! Она сказала, что я стану королем?! Так я им стану! Все слышали?! Я вернусь и заберу ее!
— Он обезумел, — прошептала Лойллин. — Смотрите, какой у него дикий взгляд.
Бродяга видел их усмешки, и боль душевная затмила боль от побоев. Сил не было справиться с унижением, он не смог удержать слезы.
— И верно, парень. Чем ты плох для нее? — раздался из-под повозки голос Полаги. — Уйдем на запад! Пусть сами катятся в свои горы!
Бродяга перевел взгляд на Мирру, в ее лице читалась жалость и испуг, а потом она стыдливо склонила голову. Он больше всего сейчас хотел кинуться к ней, забрать с собой, украсть. Но куда ему совладать с одним только Жеймиром.
— Мирра, ты пойдешь со мной? — спросил он. — Идем со мной.
— Не смей! — прикрикнул Маниэль.
Мирра, повинуясь воле учителя, отрицательно закивала головой.
Жеймир снова пошел в атаку, но был остановлен властным жестом Эл.
— Только тронь, старик. Смерти ищешь?
Бродяга почувствовал, как на его плечо легла рука.
— Не стоит унижаться, дружище, — голос его заступницы вселил в него немного мужества, и слезы отступили от глаз.
Эл сама залезла в повозку, прихватила там свою куртку, сумку, кое-что из вещей бродяги сунула в первый попавшийся мешок.
Ее провожали испуганными взглядами. Эл сунула Бродяге его мешок и сказала:
