Серые будни богов: Книга 2

Когда тряска прекратилась, и маг взглянул с обрыва вниз, то обнаружил, что вместо последних пяти ступеней высится огромная насыпь.

— М-да уж, — Мрачно заметил Кадай себе под нос. — Это будет труднее объяснить, чем верёвку.

Он развернулся, чтобы направиться к месту ночлега, но в дюжине шагов наткнулся на взъерошенного Ленгмара. Тот тяжело дышал и сжимал в руках дядин кинжал, который всё ещё испускал слабое голубое свечение.

— О! Не спишь? — Беззаботно окликнул юношу Кадай. — Ты не поверишь, тут такое случилось...

— Ты должен меня этому научить!

* * *

Дорога, какой бы жалкой и никчёмной она ни была, сильно облегчает жизнь путешественнику. И тут вопрос даже не в удобстве. Ты видишь чужие следы. Они куда-то, да ведут. Ты знаешь, что впереди тебя не ждёт тупик и уверенно идёшь проторенным путём. На грунтовке, что стелилась под ноги измаявшейся парочки, для полной уверенности не хватало только следов от колёс, но людские следы и следы от копыт имелись в избытке. Полуденное солнце вскарабкалось почти в зенит, напоминая, что даже в этих северных краях стоит жаркое лето.

— Я устал повторять, что не знаю, как тебя этому научить.

Ночью Кадай просто отмахнулся, пробурчав 'потом поговорим' и 'спать хочу'. Всё утро ушло на довольно опасный спуск, было не до разговоров. Но как только они вышли на вожделенную дорогу, Ленгмар снова заладил: 'научи, да научи'.

— Ну как так?! — Кипятился юноша. Он забежал вперёд и ухватил Кадая за руки, вынуждая остановиться. — Я не понимаю. Ты же сам этому как-то научился. Или тебя научили?

— Вот как раз этого я и не помню, — Поддав в голос металла, припечатал Кадай.

Застывшего посреди дороги мальчишку с умоляющим выражением на лице он просто обошёл и двинулся дальше.

— Ну, хорошо! Может потом вспомнишь. Просто покажи ещё раз, как ты это делаешь.

Кадай выругался про себя и отвесил юноше магический подзатыльник.

— Ай!

— Достаточно?

— Слишком быстро, — Обиженно прогундел Ленгмар, растирая ушибленный затылок. — Я не успел рассмотреть какие ты жесты использовал.

— Это потому, что я никакие жесты не использовал.

— Странно. А что ты чувствуешь, когда управляешь... ну, например, ветром? — Не сдавался малец.

— Ветром... — Кадай презрительно фыркнул, остановился и смерил Ленгмара долгим взглядом. — Здесь нет особой разницы. Хоть ветер, хоть огонь, хоть земля. Я ощущаю их просто как разные части своего тела. И описывать, что именно я делаю, также глупо, как объяснять в какую сторону сгибаются мои ноги.

Ленгмар тоже остановился. Он хмурил лоб, желваки на скулах так и ходили. Он буквально впитывал сказанное, но оно явно конфликтовало со знаниями, полученными из других источников.

— Особенно человеку, который родился без ног, — Многозначительно подняв бровь, добил Кадай и вновь продолжил движение. — Ты вот сам, что чувствуешь, когда лечишь?

Ленгмар догнал его и какое-то время шёл рядом, обдумывая ответ на вопрос.

— Если сделать вот так, — Он наконец продемонстрировал жест со сложенными в щепоть пальцами и оттопыренным мизинцем. — И провести над раной, то кажется, как будто ухватил невидимую ворсинку. Если её потянуть и как будто вытащить из раны, то та затягивается.

— Но ведь на самом деле никакой ворсинки нет, верно?

— Я не знаю, — Ленгмар виновато пожал плечами. — Я же самоучка.

— Как по мне, то складывать пальцы как ты показал — не обязательно. Я уверен, что ты можешь научиться хватать эту 'ворсинку' безо всяких вспомогательных движений.

— А ты тоже её чувствуешь? — Встрепенулся мальчишка. — Ну, ворсинку эту.

Кадай покатал вопрос в голове, вспоминая набор ощущений, которые обычно сопровождали процесс лечением. Он делал это походя, не задумываясь. Напрячься пришлось лишь в тот раз, когда лечил Сухого. Субъективно, мелкие ранки воспринимались скорее нарисованными. И он просто мысленно представлял, что стирает их. Но, наверно, и что-то наподобие 'ворсинок' могло быть.

Спонтанную лекцию по теории магии пришлось прервать, потому как дорога сделала очередной виток, и перед путниками предстала живописная деревенька.

Домов на тридцать, но Кадай не стал бы биться об заклад. Крыши строений начинались сразу от земли, их сплошным ковром покрывал мох и на фоне окружающих зарослей они просто терялись.

На самом деле могли бы и мимо пройти, но в воздухе витал ни с чем не сравнимый запах жилья. А ещё в их сторону от деревни нёсся пухлый мужичок в одеждах из шкур и радостно голосил:

— Сха! Имаа! Охо д'имаа!

Кадай нахмурился. Это был язык, с которым он ещё не сталкивался, но перевод уже привычно сам всплывал в голове: 'Ура! Пришли! Они уже пришли!'.

Кинув мимолётный взгляд на Ленгмара, он уловил растерянность, граничащую с паникой. Юноша ничегошеньки не понял и вообще готов был сделать ноги.

— Погоди, — Маг придержал мальчишку, положив руку на плечо. — Он не опасен.

Мужичок за это время преодолел разделявшее их расстояние и с ходу плюхнулся на колени перед Кадаем.

— Бипуте ои! — Он колотил поклоны с рвением религиозного фанатика. — Пья эббе, ньяча эббе.

— Что-то я не уверен, что вы ждали именно меня, — Задумчиво протянул маг, на всякий случай озираясь. Он попытался за локоть поднять мужичка и медленно, по слогам спросил: — Ты го-во-ришь по ва-лай-ски?

— Плёх говори, — Замотал головой тот, чуть не плача от досады и норовя опять бухнуться на колени. — Мала мал говори.

А затем спохватился и аж просиял. Вскочил и стал тянуть Кадая за рукав в сторону деревни.

— Жена! Жена говори!

* * *

Их силком затащили под самую большую крышу в центре деревушки. И даже этот дом, если его так можно назвать, представлял из себя всего лишь убогую землянку. Вместо печи или камина — кострище по центру земляного пола. Дым от огня уходил через дыру в крыше, предварительно растёкшись по всему помещению.

'Жена' у мужичка тоже оказалась под стать землянке — отнюдь не молодуха. Перед Кадаем восседала властная старуха необъятных форм. И, судя по складкам на лице и шее, в былые годы она была ещё необъятней. Подбородок по-прежнему был тройным, но вот щёки, мешки под глазами и даже нижняя губа свисали бесформенными складками, обнажая алую полосу под веками и нижнюю десну.

Восторженный рассказ мужа она воспринимала довольно спокойно. А тот вещал о том, что 'маги, которых так ждали, так ждали... а они уже вот, прибыли' и 'что он так и знал, так и знал, и потому именно он первый их увидел'. Кадай, глядя как мужичок вдохновлён, как он взахлёб, с восторгом и придыханиями хвастает жене о своей прозорливости, даже засомневался в разумности местных жителей. Но бабка эйфории не разделяла и лишь внимательно изучала гостей из-под нависших бровей.

— Тынне, Халам. О буру на игга!* — Она властным жестом прервала словесный поток благоверного и на чистейшем валайском обратилась к Кадаю с Ленгмаром. — Меня зовут Иха. Матушка Иха. Я — жрица Творца и хранительница Очага этой деревне. А вы кто будете?

— Меня зовут Кадай. Я — маг-целитель из Оскахины. А это — мой ученик, — Мужчина отвесил лёгкий поклон и подзатыльником заставил сделать тоже самое Ленгмара. — Мы направляемся в Школы Пика Совершенства.

'И я очень надеюсь, что мы на правильном пути' уже про себя добавил Кадай.

— Жа-аль...

— Что, простите?

— Жаль, говорю, что ты лекарь.

Гости недоумённо переглянулись. Старуха же поманила своего мужа чуть ближе и стала нашёптывать ему какие-то указания. Кадай разобрал лишь обрывки, но мужичок грустнел прямо на глазах. Под конец, жрица любовно потрепала его по щеке. Таким материнским, или даже скорее бабушкиным жестом. Всмотревшись в млеющего под рукой жены мужичка, маг только сейчас обратил внимание, что тот намного моложе, чем кажется. Борода скрывала румяные щёки и пухлые губы, но была, пожалуй, жидковата для взрослого мужчины. Лет восемнадцать, не больше.

— Халам покажет, где вы можете остаться на ночлег, — Вернулась к разговору с гостями жрица.

— Не стоит утруждаться, — Перебил её Кадай. — Ещё только полдень, а мы с учеником привыкли идти до заката.

— Вы собираетесь ночевать на пьяной тропе? — Удивилась Матушка Иха, но увидев недоумение на лицах гостей, она усмехнулась. — Ох, молодёжь... Идите за Халамом и не вздумайте трогаться в путь до завтрашнего утра.

Аудиенция подошла к концу, Халам поманил их на выход.

— Сагаиты всегда рады гостям, — На прощание сказала жрица. — Ибо такова воля Творца.

Матушка Иха приложила ладонь к когда-то пышной груди. Сам жест не затронул в памяти Кадая никаких воспоминаний, но он приметил изображения такой же растопыренной пятерни в виде оттисков краской на хламиде, в которую было обёрнуто грузное тело жрицы. И на одежде её мужа тоже имелся похожий отпечаток в области сердца. Было в этом образе что-то родное, что-то до боли знакомое, но он не смог сходу преодолеть барьер в своей памяти. Просто повторил жест прощаясь и вышел на свежий воздух.

* Тынне, Халам. О буру на игга! — Перевод с Сагайа, языка Сагаитов, коренных жителей Княжества Зигеш. Дословно: 'Хватит, Халам. Я всё поняла!'.

* * *

Кадай боялся, что их заставят ночевать в такой же продымлённой землянке, но опасения не подтвердились. В поселении сагаитов было предусмотрено нечто, вроде 'общего' места — большой навес на открытом воздухе. Здесь группками сидели женщины, занятые приготовлением пищи или ремонтом одежды. Вокруг носились дети, бегали куры и бродили козы. Один старик в углу вырезал какую-то фигурку из дерева и ещё двое составляли ему компанию, просто болтая. Появление гостей вначале вызвало интерес, но дальше заинтересованных взглядов дело не зашло.

— Тут, — Халам указал свободное место в углу, около одной из опор навеса. — Спать тут.

— Спасибо, — Кадай благодарно кивнул.

Парень кивнул в ответ, ещё какое-то время потоптался рядом, но, в итоге, побрёл обратно. Видно было, что хочет что-то спросить, но тяготится неспособностью связно изъясняться на валайском.

Кадай задумчиво проводил Халама взглядом. Выглядел тот настолько подавленным, что причина у расстройства должна быть очень веской. Надо бы расспросить, что за нужда. Вот только язык подучить, но для Кадая это недолго.

— У них и в самом деле эта бабка за главную? — Сбил мага с мысли Ленгмар.

— А что тебя смущает?

— Ну, не знаю, — Юноша расстелил на выделенном пятачке плащ и завалился отдыхать. — Женщина-правитель — это как-то странно...

— Даже Аяман* не перечит жене, — Парировал Кадай, устраиваясь рядом. — Аясар ведь главнее. Или тебя и это удивляет?

— Так-то — боги... — Неуверенно выдал мальчишка. — У людей всё по-другому.

А наткнувшись на ироничный взгляд старшего товарища, едва слышно пробурчал 'Да ну тебя' и отвернулся.

Кадай же подсел ближе к старичкам в надежде пополнить словарный запас. А может и узнать из первых уст о беде, что вынудила жителей деревни искать помощи у магов.

Говорят, что женщины сплетницы. Возможно. Да только и мужчины им не уступают. Старички трепались обо всём и ни о чём одновременно. Нравы у молодёжи нынче не те. Орехов в этом году уродилось ого-го, а вот с грибами беда. Женщин обсуждали... Тут даже Кадай умудрился покраснеть. В общем не ценят женщины опыт, подавай им смазливых юнцов. Потом обсудили охоту и рыбалку.

Запас слов, которым Кадай теперь мог оперировать на сагайа пополнялся весьма споро. Но вот беседа свернула и на ту тему, которая затрагивала текущие проблемы деревни. Те самые, из-за которых и возникла необходимость в помощи магов.

Как понял Кадай, по утру местные жители обнаружили, что их источник вдруг иссяк. И двое старичков даже поспорили на повышенных тонах. Тот, что вырезал фигурку, настаивал на 'усердных молитвах Творцу'. Его оппонент поддерживал идею привлечения магов. Оба соглашались, что 'как есть' вопрос оставлять негоже, но делать сами ничего не планировали. На то Матушка Иха и жрица, чтоб решения принимать.

А ещё маг сделал вывод, что проблема из разряда пусть и не смертельных, но крайне неприятных. Просто теперь за водой обитателям деревни придётся таскаться к реке, что, естественно, радовать не могло.

Когда обсуждение снова свернуло на 'молодёжь' и 'женщин', Кадай решил, что с него хватит. Он встал, намереваясь немного прогуляться по деревне.

— Ты куда? — Лениво поинтересовался Ленгмар.

— Пойду осмотрюсь. Не хочешь со мной?

— Не-е...

Временная цель мальчишки — найти людей, была выполнена. Уже начавшая беспокоить Кадая фанатичная неутомимость, сошла на нет, и малец навёрстывал упущенные мгновения отдыха.

— Ладно, не скучай.

Маг побродил среди землянок сагаитов, насчитав двадцать шесть построек. Со стенами местные жители не заморачивались, а просто рыли яму и накрывали двускатной крышей. Дверей не делали, лишь завешивали шкурой. Но над входом непременно обнаруживался оттиск ладони — символ Творца. Все дома выглядели старыми, пережившими не одну зиму.

Тропинки, петляющие меж домов, имели и ещё одно ответвление, которое привело Кадая к обмелевшей запруде. Вода ушла и ушла совсем недавно. На дне запруды ещё проглядывали мутные лужицы среди густой жирной грязи.

Маг присел на каменный парапет и коснулся рукой камней, откуда ещё вчера бил родник. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях от 'внешних частей тела'.

Кадай мысленно проследовал по намытому за долгие годы руслу. Но довольно быстро наткнулся на свежие завалы. Ходы были перекручены и изломаны.

Он открыл глаза и сверил картинку, полученную с помощью магии с окружающей действительностью. Ошибки быть не могло.

Мужчину жёг нестерпимый стыд, потому как теперь он точно знал, отчего иссяк источник. Он знал, кто на самом деле в этом виноват.

* Аяман — один из пары старших богов. Владыка ночи, хозяин луны, мужское начало этого мира. Управляет божественным обелиском Маан-Нар, что равносильно функции бога смерти. Совместно с женой Аясар олицетворяют идею равновесия: Аясар добавляет там, где недостает до равновесия, Аяман отнимает там, где избыток.

Глава 4

Разговор с Оракулом заронил в душу Крэйвена робкие семена надежды. Там же, правда, поселилось и зудящее ощущение, что времени совсем впритык. Уверенность, что если не поторопиться, то легко упустить свой шанс на новую встречу с Марисой. И живи после этого богатым, здоровым, но с неизбывной тоской об упущенном.

Даже по ступеням, ведущим из Обители к Большому торгу, он сбегал, едва сдерживаясь. Жажда деятельности просто переполняла.

Ещё до заката Крэйвен смог добиться аудиенции у некоего Кидеха ибн Уруса — лучшего мага из Познавших сокрытое. По крайней мере из тех, что оказывают услуги за деньги.

Юноша, ученик мага, провожал иннола в мастерскую и недоверчиво косился. Во внешнем виде Крэйвена уживались его старые, видавшие виды портки, снятые ещё с утопшего помощника капитана сапоги и при этом: новая белоснежная рубаха из гисайского шёлка и тёмно-зелёный плащ, заколотый бронзовой фибулой. Обновить гардероб целиком просто руки не дошли.