В общем, собрание завершилось как и положено — единодушным голосованием "за" с несколькими воздержавшимися. Нормальный такой демократический централизм позднесоветского образца...

Вечером, когда часть наших разъехалась "по делам", оставшиеся уткнулись в учебники, а самые активные разбрелись по общаге в поисках, к кому бы приткнуться, чтобы пожрать нахаляву, я спустился в фойе, опустил в таксофон двушку и набрал номер Жанны.

Хвала Илутвару, она оказалась дома и совершенно не занята.

Договорились встретиться через полчасика около её дома.

Моя будущая-бывшая опоздала всего на десять минут. В смысле, выпорхнула из подъезда, когда я уже вовсю мерил шагами детскую площадку напротив.

— Ну что, снова за линию? — поинтересовалась она вместо приветствия.

Я покачал головой.

— Не, не стоит. Темно уже. Давай лучше просто по городу прогуляемся.

— Ну-у... давай.

Жанна взяла меня под руку, и мы пошли.

Странно, но я до сих пор ещё не привык к ней молодой. А шестнадцатилетней вообще видел только на фотографиях. Очень хотелось, как в "прошлой" жизни, обхватить Жанну за талию, прижать к себе, прошептать на ухо что-то интимное, и чтобы она смеялась, шутила в ответ и "встревоженно" спрашивала, всё ли я проверил в квартире, вдруг там газ не закрыт или утюг не выключен...

Мой подарок — золотую цепочку с кулоном — она как будто нарочно демонстрировала и мне, и всем окружающим. Совершенно "случайно" расстегнувшаяся пуговица на блузке, зачесанные назад и собранные в косу волосы, открытая шея, горделиво вскинутый подбородок.

— Красиво! — похвалил я её, выдержав почти театральную паузу и словно бы ненароком покосившись на украшение.

— Тебе нравится?

— Очень.

Я ничуть не кривил душой.

Жанна действительно выглядела великолепно, а мой подарок ей определенно шёл — своего рода завершающий штрих к образу таинственной незнакомки.

Слава богу, она не стала выяснять происхождение средств, на которые я приобрел драгоценности. Видимо, уже придумала собственное объяснение и посчитала его достоверным и не требующим специального подтверждения...

По городу мы гуляли около часа. Болтали, смеялись, присаживались на лавочки, останавливались в тени деревьев и, воровато оглядываясь, начинали целоваться, а затем, "испугавшись" чьих-то шагов или просто шороха за спиной, бросались бежать, держась за руки и хохоча на ходу...

После одного из таких случаев Жанна вдруг предложила:

— А давай на дискотеку пойдём.

— Дискотеку? Какую?

— А в "Маяке". Они там в одиннадцать закрываются.

Взглянул на часы.

Без четверти десять.

Минимум час у нас есть. И потом желание женщины — это закон. Даже если сегодня ДК не работает, лучше пойти и убедиться на месте, чем не пойти и прослыть "человеком в футляре".

На месте мы были через двадцать минут.

Клуб работал. Из приоткрытых дверей доносились "мелодии и ритмы зарубежной эстрады", а около входа тусовались такие же, как мы, парочки и шумные компании уже принявших на грудь граждан.

Входной билет стоил рубль. Дам пропускали бесплатно.

За что, спрашивается, такая дискриминация? У нас же, блин, равноправие!

Внутри было накурено так, что хоть топор вешай.

Неприятно, но что поделать — какие времена, такие и нравы.

Музыку крутили сплошь иностранную. Супермодный в этом году "Чингиз-Хан", уже выходящие в тираж "Арабески", "свеженькие" итальянцы с фестиваля Сан-Ремо, нестареющие "Бони-М"... стандартный набор любой дискотеки начала 80-х. Хотя какая, собственно, разница? Для обнимашек в полутьме танцевального зала какая угодно музыка подойдёт, особенно, если партнёрша не против.

Жанна была не против. И насчёт музыки, и насчёт обнимашек.

Впрочем, определенную грань она все же не переходила, и когда я в какой-то момент вдруг опустил руку чуть ниже, чем следовало, она самым решительным образом пресекла мои нахальные поползновения. Типа, тут можно, а тут нельзя. И вообще — не надо портить хорошее впечатление о себе, ты очень мне нравишься, но до пошлости опускаться не стоит, тебе это не идёт...

Ну что ж, не стоит, значит, не стоит. До свадьбы она всегда такая была. Да и после, как помнится... тоже... время от времени...

Я мысленно вздохнул, потом виновато развёл руками, и мир между нами восстановился. Мы продолжили танцевать, только уже чуть "скромнее", чем раньше.

— Ты не обиделся? — минут через пять Жанна оттаяла окончательно и снова прижалась ко мне близко-близко.

— Да нет, ну что ты? Сам виноват.

Я выдохнул это буквально на автомате, поскольку внимание неожиданно отвлеклось на некое движение в конце зала. Словно бы там мелькнуло что-то знакомое... или кто-то знакомый...

Кто именно, стало понятно секунд через десять. Танцующие парочки на мгновение расступились и...

Витёк. Тот самый. Бывший Ленин жених. С компанией.

Вот уж кого мне хотелось здесь встретить меньше всего! Не потому что боялся драки, а... короче, увидит меня с другой девушкой, обязательно Лене наябедничает. Поэтому лучший выход из такой ситуации — это тихо слинять, пока не увидели и не опознали.

— Что случилось? — в голосе Жанны звучала тревога, моё напряжение она безусловно почувствовала.

— Да дыма табачного не выношу, даже голова закружилась, — нашёлся я в ту же секунду.

Отмазка, конечно, дурацкая, но более правдоподобной придумать не удалось.

— Тогда пойдём на улицу. Они всё равно уже скоро закроются, минут десять осталось.

— Пойдём...

На свежем воздухе было и вправду комфортнее, чем в душном, насквозь прокуренном помещении.

Вдохнул полной грудью. Не спеша огляделся.

Ни Витька, ни его подельников рядом не наблюдалось, за мной никто не следил.

Фух! Прямо камень с души свалился.

— Ну как, лучше?

— Лучше, — я широко улыбнулся и, слегка приобняв Жанну, шутливо заметил. — Всё просто за-ме-ча-тель-но.

— Да ну тебя, — девушка дёрнула плечом и надула губы. — Я думала, тебе на самом деле нехорошо, а ты...

— Ну, извини, извини, — я примирительно поднял руки. — Там же действительно невозможно дышать. Я за тебя волновался.

— За меня?

— Ну да, а за кого же ещё?

Жанна смерила меня оценивающим взглядом, потом хмыкнула и вновь взяла под руку:

— Ладно. Так уж и быть. Прощаю...

До её дома мы добирались почти полчаса, а потом ещё столько же стояли возле подъезда. И с каждой проведённой вместе минутой меня "колбасило" всё больше и больше. Чёртов Витёк появился совершенно невовремя. Это из-за него я вспомнил о Лене, и эти воспоминания внезапно смешались с такими же, но связанными уже с Жанной, с тем, что мы вытворяли когда-то в будущем, в нашей с ней "прошлой жизни". Терпеть было просто невмоготу, "спермотоксикоз" входил в острую стадию, и я молил бога, чтобы мне не сорвало крышу прямо сейчас, пока девушка не ушла.

Расстались мы, когда стрелки часов уже подходили к двенадцати. И пускай облегчения это не принесло, зато теперь у меня появилась "свобода манёвра". Долго раздумывать я не стал, и едва за Жанной закрылась подъездная дверь, на всех парах рванул на окраину города, к знакомой многоэтажке. Чтобы преодолеть полтора километра, хватило пяти минут. Рекорд не рекорд, но сложно припомнить, когда ещё в жизни я бегал так быстро, подгоняемый единственной мыслью: "Только бы она была дома. Только бы была дома..."

Воспользоваться имеющимся в подъезде лифтом мне даже в голову не пришло. На девятый этаж буквально взлетел и с ходу, не думая ни о чём, ударил по кнопке звонка. Десяток секунд томительного ожидания показались настоящей вечностью. Я бил копытом как конь, рвался на волю как запертая в электромагнитной ловушке плазма, лазерный луч, стиснутый зеркалами оптического резонатора, красный гигант, раздираемый на части внезапно подкравшейся чёрной дырой...

— Кто там? — послышалось, наконец, из-за двери.

— Лен! Это я, Андрей.

Щелкнул замок.

— Ой! А я уже думала, ты не при...

Договорить ей не удалось. Захлопнув за собой дверь, я просто притиснул девушку к стенке прихожей и впился в её губы яростным поцелуем. Мощная тестостероновая волна хлынула едва ли не через все поры измученного желанием организма, а еще через миг навстречу ей покатилась точно такая же, но уже эстрогеновая. Что было дальше, можно не объяснять. Полный улёт! Атас и ахтунг! Спасайся, кто может! Никакой ураган не сравнится, любой шторм позавидует, а буря забьётся под нависающую над морем скалу и целую ночь будет сидеть там как мышь под веником, дрожа от страха и от бушующих снаружи страстей...

Четверг. 7 октября 1982г.

— Доброе утро, уважаемые радиослушатели! Вы только что прослушали передачу о безопасности приближающейся к нашей Галактике чёрной дыры. В Москве по-прежнему 10 часов 44 минуты...

Я с размаху плюхнулся на кровать.

Пружины жалобно заскрипели.

— Чего так рано? — Олег Панакиви, дрыхнущий в койке напротив, приподнял голову, смачно зевнул и перевернулся на другой бок.

— Какое рано?! Одиннадцать скоро!

— Двенадцать будет, толкни, — буркнул Олег и вновь засопел в обе дырочки.

Я покачал головой, поднялся и по очереди заглянул в соседние комнаты.

Везде будто сонное царство раскинулось. Герц, Денько, Желтов, Пшеничный, Шелестов, Шурик, все дрыхли без задних ног и даже не думали просыпаться. Отсутствовал только Шамрай, но с ним понятно. Семнадцать лет, от рождения и до окончания школы, по гарнизонам — это уже не привычка, а образ жизни, за месяц его не изменишь, тут годы нужны, чтобы стать "нормальным" и в выходные по утрам спать, а не шариться непонятно где.

Честно сказать, я бы тоже сейчас с удовольствием покемарил — ночка у нас с Леной выдалась бурная, после такой отсыпаться надо, как минимум, до обеда. Однако, увы — вставать пришлось в половине десятого. Не потому что меня выгоняли или сам торопился, а потому что любят у нас в стране придумывать разные "повышенные обязательства" и никому не нужные "встречные планы". Например, сдать такой-то объект не к утвержденному сроку, а к празднику... И в итоге, вместо того чтобы наслаждаться законным выходным, работники местного стройуправления, в том числе Лена Кислицына, вынуждены с утра бежать на работу и срочно доделывать то, о чем начальство уже отчиталось и даже грамоту получило, почётную...

Короче, в общагу я приперся, хоть и счастливый, но совершенно невыспавшийся. Поэтому, немного подумав, решил: буду как все. Скинул ботинки и куртку, завалился в кровать и благополучно продрых аж до половины четвёртого.

Отоспавшись, первым делом я навестил столовую, а затем приступил к решению давно назревшей проблемы. Неделя уже прошла с матча Арсенал-Спартак, а выигранные в тотализаторе сто восемьдесят целковых получить до сих пор не могу. Сначала Рахмонов отбрехивался, что не успел сделать подсчёты, потом несколько дней тупо прятался, а вчера, будучи пойман на улице, принялся мямлить что-то насчет залогов и перезалогов, что средства все в обороте и вытащить их прямо сейчас не получится, надо ещё подождать, но ровно через неделю, кровь из носу, они точно будут и вот тогда... Жулик, короче. Насмотрелся я на таких в девяностых-двухтысячных. В своё время их расплодилось как грязи. Начиная от наперсточников-катал, заканчивая "респектабельными" банковскими аферистами. Способ противодействия им был прост как хозяйственное мыло — надо лишь не встревать ни в какие финансовые авантюры, сулящие быстрый и лёгкий доход.

Увы, это элементарное правило я как раз и нарушил. Причем, дважды. Впервые — когда связался с Рахмоновым. Затем — когда решил сыграть в Спортлото. И если со вторым случаем проблем не предвиделось — лотереей занимались не частные лица, а государство, то с "подпольным тотализатором" всё обстояло иначе. Сам вляпался — сам выбирайся.

Как именно выпутываться из ситуации и к кому следует обратиться за помощью, я понял ещё вчера. А сегодня взялся за реализацию плана.

Слава богу, Лункин и Рыбников оказались на месте.

Насколько я помнил, с Даулем они, хотя и пересекались время от времени, но особых симпатий к нему не питали.

— Кидать своих — последнее дело, — высказался насчёт Рахмонова Лёха.

— В репу ему зарядить, чтобы прочувствовал, — поддержал товарища Лункин.

— Зачем в репу? Можно и по другому. Например, по карману...

Спустя час я снова входил в комнату к Даулету с сакраментальным "Где деньги, Зин?"

— Но мы же договорились уже! — удивление Рахмонов изображал довольно посредственно, даже до детских утренников не дотягивал.

Впрочем, его игра меня не особо и волновала. Главное было не переиграть самому. Возмущаться и настаивать на своём следовало так, чтобы комар носа не подточил. То есть, орать всё громче и громче, размахивать руками, требовать бабки сейчас, а не когда-нибудь на неделе...

Минут через десять, когда словесные баталии достигли пика, дверь "нежиданно" распахнулась и в комнату с шумом ввалились Лёха с Олегом. Первый был явно навесле, второй тащил тяжёлую сумку, в которой что-то позвякивало.

— Дауль! Б...! Когда червонец отдашь?!

— Какой червонец?! Вы что, охренели?! — Даулет, ещё не отошедший от разборок со мной, уставился очумелым взглядом на Рыбникова.

— Ты мне его в субботу в покер продул. Забыл, что ли? — Алексей, ничтоже сумняшеся, плюхнулся на стул рядом с Даулем и скомандовал Лункину. — Наливай!

На столе, словно по мановению волшебной палочки, выстроились восемь бутылок "Останкинского" и нехитрая закусь в виде пакета с сушёной хамсой.

— Это не я, а ты мне продул, — буркнул Рахмонов, отодвигаясь к окну и освобождая место за столом обоим гостям.

— Ну, может, и я, — не стал спорить Рыбников, откупоривая первую из бутылок. — Темно было, не помню уже, что да как.

Как могут быть связаны между собой карты и темнота, он уточнять не стал. Вместо этого со смешком выудил из кармана пачку пятирублевок и "отслюнявил" Даулю пару купюр:

— На, держи свой червонец. Два объекта сегодня закрыли, так что гуляем. А это кто?

Алексей посмотрел на меня.

— Да так, знакомый один. Мы тут... — начал крутить Даулет, но договорить не успел.

— Он мне денег должен!

В эту фразу я постарался вложить как можно больше вселенской обиды.

Кажется, получилось неплохо. Клиент, похоже, так ничего и не заподозрил.

— Сколько? — деловито поинтересовался Рыбников.

— Сто восемьдесят.

Лёха восхищенно присвистнул.

— Ух ты! Сурово у вас. Тоже в покер? — он развернулся к Даулю.

— Да нет, — поморщился тот. — Это ставки.

— Тю-ю! Ставки! Вот если бы в преф или покер, это я понимаю, а тут... — Рыбников с интересом взглянул на меня. — Слушай, а ты в преф играешь?

— Ну-у... вообще играю. А что?

— Как звать?

— Андрей.

— Слухай сюда, Андрюха, — голос Рыбникова звучал почти задушевно. — Хрена лысого ты от этого кадра хоть что-то получишь, я его знаю, — Лёха махнул рукой в сторону Даулета. — Давай лучше хряпнем пивка и пульку распишем. А? Сороковничек, по пятьдесят копеек за вист...

Я тут же изобразил смятение и испуг: