— Денег на них нынче нет,— с сожалением промолвил Светлейший Князь.
Вопрос с орудиями, да и с остальным новейшим вооружением для кадетских училищ решился несколько проще. Говоровы решили выступить меценатами и передали в виде спонсорской помощи на кадетские училища Петербурга два десятка "трехлинеек", два пулемета "Максим", ящик муляжей терочной гранаты, два 10.5 см и два короткоствольных 122 мм орудия, шесть полевых телефонов.
— Отец, Чернышев купил всего четыре пушки и ты им столько же спонсировал,— при этом пристально глядя на Говорова старшего,— Не дофига ль?
— Нет, пусть учатся,— услышал он короткий ответ Говорова старшего, который он тут же и разъяснил,— Без квалифицированных специалистов — артиллеристов орудие — кусок железа. К Крымским событиям, до начала которых осталось всего-то ничего,— говорил и кивал головой,— В случаи необходимости они должны будут принять командование и умело обращаться с артиллерийскими системами. Орудия и миномёты имеются, а вот обращаться с ними, даже у нас могут единицы. Так же, ознакомившись со скорострельными образцами оружия, кадеты должны уяснить, что редуты и прочие насыпные укреплений устарели. Они должны быть заменены на окопы, деревянно-земельные огневые точки или проще — ДЗОТ, а при длительной обороне на долгосрочные огневые точки — ДОТы. Лучше когда это будет не одиночное огневое сооружение, а укрепрайон. Установка четырех или пяти рядов заграждений, в идеале из колючей проволоки на опасных направлениях и перед артиллерийскими батареями, а если еще и мин чуток, тогда это сильно облегчит выполнение оборонительной задачи. Так же кадеты просто обязаны понять, что атакующие колонны уже устарели. Их элементарно сначала обработают гаубичной артиллерией, а все, что останется, накроют миномётами и выкосят пулеметами. Нужно переходить к атаке цепью.
— А как же лихая кавалерия?
— Она останется эффективной, но не на укрепившегося, окопавшегося врага.
* * *
3
Полковник Бороздин Яков Корнилович. Его предки верой и правдой служили Российскому престолу, будучи боярами, окольничими и прочими знатными людьми. Неоднократно жалованы правителями казёнными поместьями за воинскую и иную державную службу. В прочем и жизнь Якова Корниловича так же была посвящена благу России. В молодости он, как и многие другие офицеры проказничал, кутил и шалил, но в меру и беспечным повесой средь друзей и знакомых не слыл. Почти вся его служба прошла в Польше. На восстание 1830-31 года он по возрасту не успел, но и после оного там было не совсем спокойно. В общем, "паркетным офицером" он не был и пороху, понюхать пришлось изрядно. Нынче же он был командиром легкого пехотного полка, который дислоцировался недалеко от Смоленска. Как уж там вышло и кто, чего на верхах решали было не ведомо, а только его подразделению внезапно и совершенно радикально изменили штатное расписание. Изучая его, Яков Корнилович был несколько удивлен. Отчего-то нижние чины должны быть, для рядовых не старше шестого года службы, за исключением фельдфебелей и унтер-офицеров. Полк, как и прежде, состоял из 4-х батальонов, а вот дальше шло совершенно неясное — "пулеметная команда" и "команда для связи". Так же в штате полка оказались два, двух орудийных артиллерийских взвода. В штабе — кроме обычных, начальника хозяйственной части и полкового адъютанта, введена должность заместителя по артиллерии. Потом шли классные чины — старший врач, младшие врачи — в каждый батальон по одному, казначей, делопроизводитель по хозяйственной части, квартермистр, заведующий оружием, классный фельдшер, священник. Отсутствовала должность полкового барабанщика, а вот полкового горниста оставили, так же как и денщиков. Реорганизация проходила нелегко, все время возникали препятствия и сложности, которые, впрочем, преодолевались достаточно несложно. По окончании "суматошного периода" в полк прибыла инспекция. Возглавлял инспекторов посланник самого Светлейшего Князя — Военного Министра, генерал-майор Сазонов Никанор Сергеевич в сопровождении небольшой, отдельной от инспекторов свиты, среди которых, как ни странно были представители и 3-го отделения.
Когда инспекция полка уже подходила к окончанию, всем офицерам был показан "Визуальный отчет о действии войск на Кавказской линии с применением новейших образцов". Такого "отчета" ни он, ни окружающие его офицеры никогда еще не видывали и не слыхивали. Даже в нынешнее время паровозов и прогрессорства такое было для них в совершеннейшую диковину. "Отчет" о событиях на Кавказе им был продемонстрирован не весь, а частично да еще с изменениями и дополнениями. Эпизод стрельбы из "новых" орудий да "рейд" Семенова с множеством пленных. Показанный фильм был дополнен обучающими стрельбами уже в Андрейках, где подпоручик Семенов и его два "помощника" стреляли из всевозможного оружия, включая пулемет и артиллерийские стрельбы с непосредственным участием и под руководством подпоручика Низовцева. А вот смонтировано с помощью компьютерной графики и театральным подыгрыванием выше озвученными офицерами, всё это было...
По полю наступали компьютерные, но для тех, кто даже слова такого не знает, вражеские колонны пехоты были, ну совершенно настоящими, вдали виднелись неприятельские артиллерийские позиции и готовящаяся к атаке конница. Им противостояла "рота Семенова". Состоящая из самого Семенова, двух его "помощников" и приданной на время сьёмки массовки. Они располагалась за тремя линиями компьютерно-графической колючей проволоки, потом находились несколько ДЗОТов, между ними — окопавшаяся, вооруженная новыми ружьями пехота-массовка.
Первыми заговорили пушки Низовцева. Причем с помощью эффекта "летающая камера" было продемонстрировано, что они находятся достаточно далеко в своём тылу и стреляют орудия попарно. Невозмутимый, величественный подпоручик Низовцев периодически подходит и лично проверяет наведение орудия, иногда подкручивает маховики, даёт отмашку на залп. Увидели все и связистов-корректировщиков.
— Перелёт! Минус два, влево пять...
— Недолёт...
— Вилка...
Что значили сии замысловатые слова никто из "зрителей" не понял, но то, что стреляли "новые орудия" необычайно быстро и убийственно точно отметили. Первым попал под обстрел "штаб", точнее скопление офицеров противника, вторым вражеская батарея. Потом настала очередь конницы, которая достаточно быстро рассеялась. Настал черёд пехотных колонн упрямо продвигающихся вперед. Пеший строй колонной ими соблюдался до момента выхода на рубеж эффективной стрельбы пулеметов, а дальше... их нагло расстреливали из скорострельного оружия. Некоторые вражеские отряды все же достигли "колючки", в которой завязли окончательно. Им на помощь помчалась, приведенная в "порядок" конница противника, но так же увязла в заграждении и была безжалостно выкошена пулеметами, которым активно оказывала помощь окопавшаяся пехота. Подпоручик Семенов в кадрах мелькал везде. Вот он смотрит в бинокль и отдает команду на стрельбу, а уже через мгновение сам строчит из "максимки"... На завершающем этапе отступающего врага вновь накрыла артиллерия.
С данным "Визуальным отчетом" Низовцев и Семенов были ознакомлены заранее. Подпоручик Низовцев сам процесс съемки почти не заметил, а вот подпоручик Семенов поучаствовал с лихвой и "мастера-режиссёра" по ужасной жаре трепавшего ему нервы запомнил надолго. То лицо не мужественное, то мундир слишком чист, то поза не геройская. Когда дошла очередь следующего эпизода и он взялся за "максимку"... сначала у него от волнения не по уставному слетела фуражка, потом "перекосило" ленту, дальше — "лицо уж очень зверское и не соответствует высокому званию русского офицера"... потом еще чего то... Под конец "театрального дня" Семенов сам готов был убить "работников от искусства" лишь заодно только их высказывание — "не верю". Причем убить с особой изощрённостью и совершенным безжалостным образом. Но когда им было продемонстрировано то, что получилось, оба "артиста" очень себя зауважали, особенно Семенов, у которого мельком промчалась мысль извиниться перед "театральным метром" и поблагодарить за работу. В прочем вспомнив все мучения "крамольную мысль" он отогнал.
По окончании просмотра командиру полка полковнику Бороздину, да и прочим зрителям-офицерам были представлены два совершенно невзрачных молодых офицера из свиты Сазонова, в которых все без труда узнали только что виденных ими в "визуальном отчете" подпоручиков Семенова и Низовцева.
— Господа,— как то даже вяло говорил генерал-майор Сазонов,— данные офицеры являются лучшими специалистами по владению новейшими образцами. К Вашему полку,— взглянул на полковника Бороздина,— Яков Корнилович они будут прикомандированы в виде инструкторов на период обучения. Прошу любить, а щедро жаловать, хе-хе, будет Военное Министерство.
Пока велось представление "новых" офицеров и длилась речь генерала,
представителями 3-го отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии тут же, со всех офицеров затребовали подписные листы "о неразглашении тайны Империи". В них в частности говорилось о самом неразглашении и какие кары земные, падут на голову болтуна. Нужно отдать должное составителям данного документа, он положительно подействовал на умы "праздных офицеров" и изрядно их дисциплинировал, по крайней мере, в первоначальном периоде. Яков Корнилович же, такие документы видел впервой. Поскольку он был человек воспитанный и образованный, то глупых вопросов задавать не стал — догадался сам. В частных же беседах, когда его вопрошали о "новшестве" сообщал офицерам, что такие меры не спроста и им оказано высочайшее доверие.
В скорости в полк прибыла группа офицеров-преподавателей Михайловского артиллерийского училища, а так же офицеры-преподаватели из 1-го, 2-го и Павловского Кадетских корпусов, а так же Дворянского полка. Все были в чине не ниже майора. Прибывшие тут же были построены на импровизированном плацу, где генерал-майор Сазонов лично проводил с ними беседу-инструктаж в котором как бы между прочим отметил, что не усвоившие данное новшество офицеры будут смещены с занимаемых преподавательских должностей и переведены на Кавказ в линейные части. Экзамен по знаниям принимать будет комиссия, которую возглавит лично он... или Светлейший Князь-Военный Министр. Посему требования офицеров-инструкторов выполнять неукоснительно:
— Господа, молодость и звание у данных офицеров-инструкторов со временем исправиться. Я полагаю, что Вы еще будете гордиться, что первоначальную подготовку по изучению новейших образцов оружия получили одними из первых и именно у данных господ офицеров.
* * *
4
Пришло письмо от кузена с Тулы. Не то, чтобы это было неординарно или неожиданно, скорее его ожидали. В сообщении том интересовались здоровьем и прочими несущественными вопросам, а в окончании была высказана огромнейшая просьба, дабы Александр Николаевич непременно посетил Тулу, потому как он, Афанасий Викторович очень ждет "по делам производства, а так же коммерции срочно необходимо". Так же там сообщалось, что об "удачливых туляках" нежданно вспомнили Нижегородские родственники, которых он, Афанасий Викторович последний раз видел еще в детстве в возрасте 9-10-ти лет, а нынче же они настойчиво приглашают посетить их и не забывать, хоть и о дальней, но все же родне.
В скорости по получении данного сообщения Александр Николаевич, который и так собирался посетить Тулу, собрав подарки отбыл.
Тульские родственники встретили душевно, даже очень. Афанасий Викторович был очень рад, но как и ожидалось величественно сдержан. Юлиана Павловна, будучи необычайно любезной, оказывала всеобщее внимание. Подарки, хоть и не сильно замысловатые все же порадовали всех. Афанасий Викторовичу были дарованы наручные часы, такие же получил и Василий Афанасиевич. Юлиана Павловна и Людмила, старшая из дочерей — получили духи, крема, тени от чего обе были в совершеннейшем восторге. Валентина, самая меньшая их дочь, получила в подарок велосипед и спортивный костюм для "велосипедной езды" тут же затребовала обучения... в прочем разобралась достаточно быстро — наскоро чмокнув дядю — умчалась.
В первый день по приезду Афанасий Викторович поведал все, что помнил о нижегородских родственниках, а когда Александр Николаевич вскользь сообщил, что в Нижнем Новгороде еще не был и желает его посетить, тут же вызвался написать письмо кузенам:
— Сам я туда ехать не стану, но могу передать с Вами письмо для кузенов, в котором о Вас и сообщу.
К деловому, "оружейному" разговору приступили лишь на следующий день.
— Если производство револьверов у нас пока,— говорил, скорее, жаловался Афанасий Викторович,— успевает за продажами, тогда как изготовление боеприпаса недопустимо отстаёт. Дошло до того, что мастеровые в слободе стали выпускать схожий с нашим, патрон.
По тону речи ощущалось, что кузена нещадно давит жаба и жутко грызет хомяк. Причем делают это они одновременно.
— И как их успехи?
— Похуже. Но за неимением у нас ихнее "мастерство" так же пользуется хорошим спросом,— и как бы поясняя — добавил.— Порох у них дымный, но и цена ниже.
— Это совершенно недопустимо. Ежели ранее многие слободские мастеровые "поглядывали" на казённый оружейный завод, то нынче ошиваются здесь,— вторил ему сын — Василий Афанасиевич.
— Другими словами господа,— делал всеобщий вывод из услышанного Александр Николаевич,— Вы предлагаете существенно, раза в два увеличить производство выпускаемой нами продукции?
— По патронам даже и в десять раз. Спрос на наш пистоль растёт. Мы уже нынче ели успеваем. По патронам же и сейчас совершеннейший конфуз. В прочем я Вам говорил. Производство нужно срочно увеличивать.
— Афанасий Викторович, еще лишь получив Ваше послание, я предположил, что-то в этом плане. — Медленно стал говорить Александр Николаевич,— оборудование имеется в достаточном количестве. Скажу больше, оно уже начало свой путь к Вам в Тулу.
— Когда оно прибудет? — нетерпеливо, поспешно задал вопрос Василий Афанасиевич.
— Ну, мой любезный племянник, знаете ль дорога не близкая. К тому же имеются некоторые сложности,— Александр Николаевич, не торопясь, скептически осмотрел двор, задержав взгляд на цехе-сарае,— сюда все явно не поместится.
— Я так же полагаю, что не поместится. Потому мы,— при этом кивнул головой на своего сына Василия,— взяли на себя смелость прикупить и уже даже оформили участок,— услышав это, Александр Николаевич лишь кивнул головой.— Там уже нынче имеется два подходящих строения. Нужно только Ваше согласие. — И как бы вопросительно посмотрел на кузена и добавил,— основное производство нам бы хотелось перенести туда, ежели Вы не возражаете.
— Как оформили?
— Оформляли на нашу с Вами совместную компанию,— кратковременно замолчал, но тут же поспешно добавил,— договорённое нами процентное соотношение долей соблюдено полностью.
— Если для дела так будет полезней,— услышав последнее "дополнение", с лёгкой ленцой вымолвил Александр Николаевич,— не возражаю. А что же будет здесь?
— Здесь останется производство новых охотничьих ружей. Они пользуются замечательным спросом, высоко оценены любителями охоты, да только мощности наши не поспевают,— не то жаловался не то радовался тульский Говоров-кузен.— Так же желаем организовать починку оружия и небольшой склад,— произнося это, он указал место, где намерен все разместить. Говоров-гость лишь согласительно кивнул.
