1. Квест Империя

А потом они оказались в какой-то фотостудии, стены которой были украшены огромным количеством цветных и черно-белых порнографических фотографий. Лика даже покраснела, уткнувшись взглядом в один из снимков. Такого она не то, что не видела никогда, но и вообразить себе не могла.

— Ну, ничего себе! — Подумала Лика, но додумать мысль и докраснеть до конца ей не дали. Худенький наголо бритый парнишка, без умолку говоривший с ней о разных пустяках на дикой смеси иврита и английского, потащил ее в соседнюю комнату, украшенную точно так же, как и предыдущая, усадил в оказавшееся здесь парикмахерское кресло (но без зеркала перед ним) и стал красить и стричь. Потом был фен, а еще потом она пошла в уборную, взглянула в зеркало, и не узнала себя. Из зеркала выглянула чужая, коротко стриженая брюнетка. Но времени ужасаться, умиляться или удивляться не было, в дверь уже стучали. Лика вышла, и ее тут же усадили на стул, поставленный у затянутой белой тканью стены, и стали фотографировать. Вот после этого, ее оставили в покое, сунув в руку бумажный стаканчик с паршивым американским кофе и указав на стоящее в уголке кресло. В этом кресле она и коротала следующие два часа, успев и допить кофе, и подремать, и увидеть Макса, выписывающего чеки и передающего их неприятного вида толстенькому чернявому дядьке. В руки чернявого, к удивлению Лики, ушла и платиновая Виза Макса. Правда, в замен Макс получил другую, обычную кредитную карточку и два синих израильских паспорта. Один из них был тут же передан Лике, и, открыв тоненькую книжечку, она увидела себя черноволосую на фото и, уже ни чему не удивляясь, узнала, что теперь она Шели Варбург.

Тяжело вздохнув, Лика поправила блузку, провела рукой по своим коротко стриженным, под мальчика, черным волосам, и, выйдя из туалета, пошла по длинному салону Боинга к своему месту.

Ххх

Следующие три дня прошли в сплошных переездах. Из Схиполя в Амстердам, где они славно пообедали в маленьком ресторанчике, ради разнообразия, очевидно, предлагавшем не таиландскую, португальскую или индонезийскую, а самую что ни наесть голландскую кухню. Потом они ехали поездами (с пересадками, более или менее краткими остановками то тут, то там, ожиданием в привокзальных кафе и ресторанах, а то и на перронах малых и больших станций, и чутким сном в неудобных креслах переполненных вагонов) через Голландию и всю Германию до швейцарского Цюриха.

В Цюрихе Лика объелась невообразимо вкусными пирожными, поданными молчаливым элегантным слугой на фешенебельной вилле какого-то швейцарского миллионера. Она сидела за кофейным столиком, ела пирожные, запивая их высоко калорийным кофе по-венски, а Макс и хозяин дома, широкоплечий импозантный мужчина неопределенного возраста (где-то между сорока и шестьюдесятью), седыми висками и твердым взглядом карих глаз, что-то неторопливо обсуждали по-немецки, лишь изредка отпивая из своих чашек черный кофе. О чем они говорят, Лика не знала, так как не знала немецкого языка, и даже по тону разговора не могла догадаться, что бы это могло быть: обмен мнениями, торг, или, скажем, вечер воспоминаний.

Закончилась встреча уже затемно, когда тот же слуга, который подавал на стол, менял пепельницы и незаметно выполнял множество других тихих и незначительных, на первый взгляд, но необходимых действий, принес и вручил хозяину дома большую кожаную сумку. В сумке оказались какие-то подарочного вида пакеты, перевязанные цветными лентами. Макс небрежно перебрал эти пакеты, сказал что-то по-немецки, пожал плечами, и снова сложил подарки в сумку. Хозяин на его реплику виновато развел руками, как будто говоря, ну, извините, чем богаты, тем и рады, и тоже что-то сказал. Потом они попрощались и уехали. Впрочем, если на виллу они приехали на такси, с виллы они уезжали на шикарном Мерседесе хозяина, который и отвез их в аэропорт, прямо к трапу частного реактивного самолета, на котором они уже и перелетели во Флоренцию.

Ххх

Ее разбудил Макс.

— Ты извини, девочка, но так много спать вредно.

— Сколько я сплю? — Спросила Лика, не открывая глаз.

— Ты проспала десять часов.

— И еще десять просплю. Все равно, мало.

— Согласен, но нам следует поесть. Я заказал обед в номер, а после обеда можешь поспать еще. Время еще есть.

Последнее замечание Лику насторожило.

— Куда мы побежим теперь? — Спросила она, открыв, наконец, глаза.

— На восемь у нас назначена важная встреча. — Макс, одетый в джинсы и легкую рубашку с короткими рукавами, умытый и выбритый, сидел в кресле напротив и курил сигарету. Рядом с ним на столике лежала пачка разнообразных газет. Почему-то Лику заинтересовали, именно, газеты. Ей не было видно с кровати, что это за газеты, но она готова была поверить, что Макс может читать и по-итальянски.

— Что это за газеты? — Подозрительно спросила она.

— Газеты. — Пожал плечами Макс. — Разные. А что?

— Итальянские?

— Нет, от чего же. Французские и немецкие, в основном. Тут газетный киоск обнаружился, прямо напротив отеля. А по-итальянски я не читаю.

— А куда мы поедем в восемь? — Спросила Лика. Она хотела уже встать, но тут неожиданно обнаружила, что встать никак не может, потому что спала она, как оказалось, совершенно голой.

— Мы встречаемся с одним человеком, который, возможно, развеет наши недоумения, — сказал Макс, как ни в чем не бывало, — и объяснит мне, наконец, что, черт возьми, происходит. — Конец фразы прозвучал вполне зловеще, но Лику занимало сейчас нечто другое.

После нескольких секунд лихорадочных поисков, она, наконец, обнаружила свою одежду, сваленную неряшливой кучей в промежутке между кроватями, той, на которой спала она, и другой, аккуратно, но не по гостиничному застеленной, на которой, вероятно, спал Макс. Вывернув шею, Лика смогла теперь рассмотреть краешек белой тонкой ткани, выглядывавший из лабиринта, образованного скомканными джинсами и не менее скомканной блузкой. Очевидно, что это были ее трусики. Задержав взгляд на этом лоскутке, Лика попыталась вспомнить, как они пришли в номер, и как она тут раздевалась и укладывалась спать, но ничего определенного вспомнить не смогла.

— Я, что прямо посередине номера раздевалась? — Наконец, хмуро спросила она.

— Да. — Сухо ответил Макс. — Очень поучительное было зрелище. Но ... — поспешил он успокоить вспыхнувшую Лику — ... ничего эротического в этом не было. К сожалению. Кстати, учти, у тебя весь зад синий, ну, и еще по мелочам....

— Отвернись, пожалуйста. — Жалобным голосом попросила Лика, и Макс тут же с готовностью отвернулся. Прихватив по дороге джинсы и сумку, брошенную накануне вечером у окна, она быстро пробежала в ванну, и заперла за собой дверь.

В ванной было большое зеркало, но укреплено оно было над раковиной, и Лике пришлось встать на стул, что бы рассмотреть некоторые детали. Макс был прав. Зрелище, и в самом деле, было впечатляющее. Впрочем, ничего серьезного при детальном осмотре "синяков и шишек", Лика не нашла. Ну, это то и так было ясно. Она ведь прожила со всем этим почти целых четыре дня, так что, будь у нее что-нибудь, действительно, серьезное, она бы уже почувствовала. И тут она поймала себя на том, что рассматривает свое тело с несколько иной точки зрения, нежели, медицинская. Вспомнив про устроенный накануне "стриптиз", она пожала плечами, и цинично подмигнув своему отражению, подумала:

— Ну и что? Разделась и разделась. От меня не убудет, а старичку приятно. Его то я уже видела, и не раз.

Но в глубине души, она понимала уже, что после всего, что случилось с ними в эти дни, относиться к Максу, как к старику, она уже не может. Как-то так вышло, что Макс, каким бы стариком он не выглядел внешне, для Лики стариком быть перестал. Он воспринимался ею (это она поняла сейчас, со всей ясностью), как воспринимался бы на его месте любой нормальный мужчина. Или, нет, не любой, а такой, на которого можно положиться во всем; за которым, как за каменной стеной; такой, о котором может только мечтать, практически, любая женщина. И чаще всего, только мечтать и остается. Такие мужики огромная редкость. Почти что вымерший тип.

— Ты в своем уме? — Одернула она себя, увидев в зеркале вполне глупую улыбку и затуманенный взор на своем лице.

— Ему 96 лет. — Напомнила она себе, вставая под душ.

— Он старик! — Твердила она себе, с яростью втирая шампунь в свои короткие черные волосы. Но дело обстояло не так просто, как ей хотелось бы. Она не верила в то, что твердила сама себе.

— Ох, Господи! — Выдохнула она в отчаянии, поймав себя на уже совершенно идиотских мыслях.

В конце концов, надев свежее белье, причесавшись, и, вообще, приведя себя в божеский вид, но, главное, загнав как можно глубже все эти странные мысли, она вернулась в номер.

Обед уже стоял на столе. Только увидев все эти блюда, судки, вазы и вазочки, тарелки, бокалы и стаканы, и бутылку красного вина; вдохнув запахи, наполнившие номер, Лика поняла, на сколько она голодна. Не просто голодна, а зверски, не человечески голодна. А аппетит, с которым она буквально набросилась на еду, удивил ее саму, но Макс, казалось, совершенно не обратил внимания на ее неинтеллигентный образ действий. Она ела все подряд, и все казалось ей удивительно вкусным. Вполне возможно, так оно и было на самом деле, и обед, действительно, был вкусным, но ...

— Хватит жрать! — Сказала она себе. — Ну, просто, как животное, жрешь и жрешь.

Она с сожалением отодвинула от себя тарелочку со сливочным суфле и виновато посмотрела на Макса. Макс, который и сам съел очень много (он теперь, вообще, ел много, столько, сколько, в сущности, и должен есть здоровый мужчина его комплекции), но при этом кушал, как всегда, аккуратно и методично (вот именно, что методично), встретил ее взгляд с философским спокойствием.

— После цюрихских пирожных, ты ничего не ела почти 16 часов. — Сказал он рассудительно. — И потом нервы ... Нервы сжигают много калорий.

Она благодарно улыбнулась ему в ответ, но кушать больше не стала. Зато, снова захотелось спать. До восьми было еще порядочно времени, и она решила еще немного поспать, но перед этим спросить. В конце концов, должен же он когда-нибудь ответить на ее вопросы. Хотя бы на некоторые.

— Макс, а кто этот миллионер, у которого мы были в Цюрихе?

Она ожидала, что Макс опять предложит ей подождать, но, к ее удивлению, Макс ответил.

— Это ... Как бы тебе сказать? Он мой ученик, так, наверное, будет правильно. Когда-то он служил в армии, был бригадным генералом, а теперь он ... Ну, скажем, он бизнесмен. — Макс сделал маленькую паузу, давая понять, что бизнес, которым занимается бывший генерал, это не совсем обычный бизнес. — Он торгует оружием и информацией. Это не простой рынок. Понимаешь?

— Да. — Сказала Лика. — А тот в Нью-Йорке? Он то же бизнесмен?

— Они там все бизнесмены. — Хмуро бросил Макс. — Ты кого имеешь в виду?

— Того, в башнях.

— А, Дуди! Ну, он то же бизнесмен, только, если бы не обстоятельства, к нему бы я не обратился.

— Почему?

— Мне не нравится то, чем он торгует.

Лике оставалось только догадываться, что имеет в виду Макс: наркотики, живой товар, или что-нибудь еще в этом духе, на что не хватало ни ее воображения, ни ее знаний. — А теперь, иди, поспи. Вон глаза уже закрываются.

— А этот, который сегодня? — Все-таки спросила она.

— Ты знаешь, что погубило кошку? Иди, спи, вечером узнаешь.

Ххх

Человек, который ждал их в крошечном и древнем, на вид, ресторане, находившемся довольно далеко от города (они ехали на такси не менее полу часа), был тоже старым. Как Макс, и как ресторан. Худой высокий старик поднялся им на встречу из-за столика в дальнем углу совершенно пустого ресторанного зала. Он был совершенно лыс и, вообще, выглядел неважно. Но одет был, что называется с иголочки, в черный костюм-тройку, контрастировавший с белоснежной сорочкой и серебристым галстуком. А еще, он двигался легко и непринужденно, то есть, именно, так, как двигался теперь Макс. На столе перед стариком стоял только бокал с белым вином. Вероятно, он ждал их прихода какое-то время, хотя и не долго.

Старик шагнул из-за стола им навстречу и, стало очевидно, что и туфли он носит подстать костюму, черные, матовые, элегантные, и, по-видимому, страшно дорогие. Между тем, старик с интересом осмотрел Лику, и, протянув ей руку, сказал:

— Федор Кузьмич. А руку дама подает первой.

Лика смутилась, протянула ему руку, и смутилась еще больше, когда, сцапав ее кисть быстрым движением руки, Федор Кузьмич поднес ее к губам и поцеловал.

— Лика. — Запоздало представилась Лика, прошептав свое имя, так как голос отказал ей.

— Здравствуй, Федя. — Сказал Макс. — И оставь, пожалуйста, девушку в покое.

— Оставил. — Согласился Федор Кузьмич, отрываясь от Ликиной руки, — Здравствуй, комерад.

— Не ерничай. — Макс подвинул стул, молча, предлагая Лике сесть, потом сел сам.

— Что вам заказать? — Спросил Федор Кузьмич, тоже усаживаясь.

— Мне только кофе. — Быстро сказала Лика — Эспрессо.

— Мне тоже. — Сказал Макс — Двойной, и рюмку граппы.

Федор Кузьмич что-то быстро сказал по-итальянски тихо подошедшему официанту (Лика уловила только, что-то похожее на кофе и граппу, но не была уверена даже в этом). Официант исчез ("Как зовут итальянских официантов?" — спросила себя Лика, но не вспомнила, а может быть, и не знала никогда), а Макс достал сигареты, закурил, и, посмотрев на Федора Кузьмича, сказал:

— Объяснись!

— Что-то было? — Вопросом на вопрос ответил Федор Кузьмич, подаваясь вперед.

— Федя, кто из нас еврей?

— Ты. Но ты скажи, было?

— Было. — Раздраженно бросил в ответ Макс. — Подошли какие-то на подземной стоянке в моле. Ну, что тебе сказать? Обыкновенные местные бандиты. Они, я так понял, и не знали толком за кем идут и чего ждать. Я даже засомневался. Подумал, может быть, совпадение?

— Это, вряд ли. — Усмехнулся Федор Кузьмич. — И это ведь, только начало. Следующих они уже лучше сориентируют. Но ведь след взят, не правда ли?

— Объяснись! — Снова потребовал Макс.

Федор Кузьмич секунду смотрел на Лику, потом, возможно, что-то для себя решив (даже кивнул в знак согласия неозвученным своим мыслям), сказал:

— В Тхолане переворот. Старый император толи умер сам, толи ему помогли. Гвардия и Черная Гора поддержали принца Вашума. Ты его должен помнить ...

— Не помню. — Покачал головой Макс.

— Не важно. Вспомнишь. Грацио. — Сказал Федор Кузьмич официанту, принесшему заказ.

Лика, стараясь не показать своего недоумения (Мягко сказано! О чем, черт их всех побери, они говорят?), с видимым спокойствием высыпала в кофе пакетик коричневого сахара, и стала старательно его размешивать.

— Легион вырезали вчистую. — Продолжил, между тем, Федор Кузьмич. — Я так понимаю, это было частью плана, избавиться от Легиона. Можешь себе представить, что там было. В общем, реки крови и груды мяса, но кое-кто из Ходящих в Тени уцелел. Хотя, и им досталось тоже.

— Значит расслабились. — Сказал Макс. Он не был удивлен, или обескуражен, но все-таки его волнение чувствовалось в том, как он говорил, и как закуривал новую сигарету.