Гессенская волчица-3

Но если введение возрастного ценза ударило только по пре­старе­лым генералам, то вторая инициатива военного министра задевала ин­тересы всего мужского населения России. Устав о воинской повинно­сти 1874 года не устраивал Пузыревского, ибо он практически полно­стью освобождал от военной службы об­разованный класс.

"Льготы по образованию" заключались в отсрочке призыва, в уменьшении сроков прохождения службы и пребывания в за­пасе и в освобождении от воинской службы.

Всем воспитанникам учебных заведений закон предоставлял от­срочку различной продолжительности. И если воспитанни­кам гимна­зий — до достижения ими 22-летнего возраста, то для обу­чающихся в университетах — до 27-летнего возраста.

Молодые люди, уже получившие образование, могли посту­пать на службу "вольноопределяющихся". Для этого доста­точно было окон­чить шесть классов гимназии или реального училища, не говоря уже об университете. Срок службы состав­ляет только один год, и в той части, которую изберёт сам "вольноопреде­ляющийся".

Полностью освобождались от службы в мирное время врачи, апте­кари и ветеринары, пансионеры Императорской ака­демии художеств, преподаватели и воспитатели учебных заведе­ний. Таким образом, ме­дики и ветеринары, которые в военное время подлежали призыву, не получали никакой военной подготовки, а чтобы получить освобожде­—

ние от военной службы, достаточно было стать сельским учителем.

В Уставе 1874 года было сказано, что "Защита Престола и Отече­-

ства есть священная обязанность каж­дого русского под­данного. Мужское на­селе­ние без различия со­стояний подлежит воинской по­винности". Но при этом основная тяжесть военной службы падала на русское население, ибо полное освобождение от воинской службы предоставлялось всему инородческому на­селению Туркестана, Кав­каза, Сибири, Астраханской губернии, Тургайской, Уральской, Акмо­линской, Семипалатинской и Се­миреченской областей, а равно само­едам, обитающим в Архан­гельской губернии.

Пузыревский видел свою задачу в том, чтобы образованный класс стал основой для формирования корпуса офицеров запаса, а для этого необходимо было, чтобы выпускники учебных за­ведений получили соответствующую подготовку в строю.

Кроме того, военным министров ставился вопрос о привлече­нии на военную службу инородцев, что было поддержано канц­лером.

Межведомственное совещание, проведённое в феврале 1896 года, подготовило доклад Императрице, в котором были даны оценки ино­родческому населению России. Считалось, что кир­гизы Западной Си­бири и Степного края, узбеки, таджики, кара­калпаки полностью не пригодны для военной службы из-за сла­бого физического здоровья, плохого знания русского языка и неразвитых умственных способно­стей.

Что же касается туркменов, бурят, тунгусов, калмыков, ад­жарцев, абхазов, осетин, совещание пришло к выводу, что они вполне готовы к тому, чтобы нести военную службу.

Мнения относительно чеченцев, черкесов, кабардинцев, ин­гушей и дагестанцев разделились. Некоторые считали, что горцы политически ненадёжны и потому не следует давать им в руки оружие и обучать военному делу. Однако Пузыревский и граф Воронцов-Дашков убе­дили участников совещания, что по­дав­ляющее большинство кавказ­ских горцев — природные воины, отлично владеющие оружием, и по­тому пребывание их в строе­вых частях рус­ской армии даст выход их воинственной энергии.

Новый Устав о воинской повинности изначально был отправ­лен на рассмотрение в Государственный Совет и под нажимом графа Игнать­ева проголосован 13-го февраля.

Отныне призывной возраст снижался с 21 года до 19 лет. Та­кая мера была мотивирована тем, что в русской деревне к 21 году многие из призывников уже успевали обзавестись семь­ями, что было неже­лательным для службы.

Срок действительной службы в армии был определён для пе­хоты и пешей ар­тилле­рии — три года. После чего солдат перево­дился в запас 1-го разряда, в котором состоял до 31 года, а затем в запас 2-го раз­ряда — до 39 лет. После 39 лет солдаты запаса за­числя­лись в опол­че­ние, в котором состояли до 43 лет.

Для кавалерии, конной артиллерии, инженерных частей срок дей­ствительной службы был четыре года. Для флота — пять лет.

Полностью от воинской службы освобождались лишь свя­щенно­служители (хри­стиан­ские и му­сульман­ские) и некоторые церковные служители.

Лица с высшим образованием служили два года. Они могли посту­пить на службу и добровольно в качестве вольноопреде­ляющихся, на два года, после чего должны были держать экза­мен на чин прапорщика запаса.

Лица со средним образованием служили три года, но могли посту­пить на службу вольнооп­ределяю­щимся и были допущены к сдаче эк­замена на чин прапор­щика запаса.

Вольноопределяющиеся могли поступать на службу по достижению 16 лет (до 19 лет с письменного согласия родителей).

Поступающие в гвардию и кавалерию обязаны были содер­жать себя на собственные средства, т.е. обмундирование и сна­ряже­ние приобре­талось либо шилось на собственные средства, а за питание вносились деньги в полковую казну. Кавалеристы же приходили в полк с собст­венным строевым конём и формен­ным седлом, что весьма сущест­венно должно было улучшить конский состав. В других родах оружия можно было содержать себя за свой счет добровольно.

На два года призывались лица, имеющие степень доктора ме­дицины или лекаря, маги­стра вете­ринарных наук или фармации или же ветери­нара. При этом первые шесть месяцев они несли службу нижними чи­нами, после чего производились в под­пра­порщики. Через год они по­лучали первый классный чин. Это вы­звало возмущение в медицинской среде, т.к. до того степень доктора медицины или магистра ветеринар­ных наук автомати­чески делала её обладателя титулярным советни­ком, т.е. да­вала чин 9-го класса, которому в армии соответствовал чин штабс-капитана.

Освобождались от действительной службы в мирное время и зачис­лялись в за­пас флота шкиперы и штурманы дальнего или каботаж­ного плавания, инженер-меха­ники, управляющие судо­вой машиной и состоящие в соответст­вую­щих должно­стях на мореходных тор­говых судах, плавающих под рус­ским флагом, а также лоц­маны и лоц­манские ученики.

Отсрочки предоставлялись студентам высших учебных заве­дений (до окончания учебы, но только до 25 лет), а также по се­мейным об­стоятель­ствам (единственный кормилец в семье).

Что же касается представителей искусства, то воспитанникам Им­ператорской Академии художеств, Московского училища живо­писи, ваяния и зодчества, Санкт-Петербургской и Москов­ской консер­вато­рий, которые имели особые дарования, могли предоставляться от­срочки до достижения 28-летнего возраста. Но отсрочки эти могли предоставляться в каждом случае исклю­чительно по Высочайшему повелению, т.е. с соизволения Импе­ратрицы.

Новый Устав содержал много весьма неожиданных и непри­ятных для русского общества новшеств.

Вводилось понятие "военно-рабочей повинности". Уставом было предусмотрено, что лица, кото­рые по мо­тивам веры не же­лают нести воинскую службу с оружием в руках, от­бывают во­енно-ра­бочую по­винность в рядах военно-рабочих частей. Также военно-ра­бочую по­винность должны были отбы­вать лица, кото­рые были по состоянию не годны для строевой службы в армии в мирное время. Особо было от­мечено, что иудеи и выкресты, освобож­дённые от воинской повинно­сти, несут военно-рабочую повин­ность и призываются исключительно в ряды во­енно-рабо­чих частей. Срок службы в военно-рабочих час­тях был установ­лен в 4 года.

Трудоспособные бродяги и нищие могли добровольно поступить на службу в военно-рабочие батальоны. Уво­литься же они могли только после того, как могли до­ка­зать ко­мандованию, что не только имеют достаточные сред­ства для само­стоятельного проживания, но и своим прилежным поведе­нием доказали пол­ное исправление.

В военно-рабочих частях телесные наказания устанавлива­лись в виде дисцип­ли­нар­ного взы­скания к военным рабочим. Ротные коман­диры получили право назна­чать до тридцати уда­ров, ба­тальонные командиры — до пятидесяти, бригад­ные — до ста.

Введение военно-рабочей повинности было личной инициа­тивой графа Игнатьева. Канцлер, у которого было очень много грандиоз­ных планов, связанных со строительством, пожелал иметь в своих ру­ках ор­ганизованную рабочую силу, подчинён­ную воен­ной дисцип­лине, надеясь, что эта мера значительно удешевит и ускорит строи­тельство. Уж слишком жадными были все эти подрядчики, привык­шие нажи­ваться за счёт казны и заламы­вавшие немыслимые расценки за любую работу. Те­перь же строительством важнейших государст­венных объек­тов, будь то железная дорога или же крепостные укреп­ления, солдат­ские казармы или во­енный завод, должны были зани­маться люди в погонах.

Воинскую повинность, либо военно-рабочую повинность, от­ныне было обязано отбывать и туземное население Туркестана, Кавказа, Си­бири и Дальнего Востока, что значительно облег­чало положение рус­ского населения, которое до той поры фак­тически было единственным защитником Отечества. И это было справедливо.

* * *

Принятие Устава о воинской повинности 1896 года имело не­ожи­данное продолжение. Вслед за этим были внесены суще­ст­венные из­менения в ряд законодательных актов, касающихся гражданской службы, а также дворянских и земских выборов. Лица, не прошедшие действительной военной службы, отныне не могли не только претен­довать на должности государственной службы, но были лишены права выдвигать свои кандидатуры на дворянских выборах или же на выбо­рах в земские учреждения.

Граф Игнатьев, довольно усмехаясь в свои пышные усы, во время заседания Государственного Совета пояснил, что он лишь берёт при­мер с просвещённой Европы, где для канди­дата на вы­борную или гра­жданскую должность наличие чина офицера за­паса является непре­менным обязательством. Почему же Россия должна быть в этом отно­шении хуже?

Если в гражданской службе нововведение это касалось лишь тех, кто вновь поступал, то в дворянских собраниях и земских учреждениях сразу же после опубликования закона все не слу­жившие были вынуж­—

дены покинуть свои должности.

Взвыли интеллигенты, презиравшие всякую военную службу. Взвыли купцы, считавшие, что они всё могут купить за свои барыши. Взвыли дворяне, привыкшие за последнее столе­тие лишь пользоваться своими правами, но явно не желающие не­сти ка­кие-либо обязанности по отношению к Империи.

* * *

13-го февраля 1896 года состоялось внеочередное заседание Коми­тета Государственной Обороны. Оно было созвано по тре­бованию воен­ного министра Пу­зыревского и министра внут­ренних дел графа Воронцова-Дашкова.

Военный министр ознакомил присут­ствующих с цифрами. Он со­общил, сколько сол­дат рус­ской ар­мии еже­дневно отвлека­ется для не­сения самых различных нарядов, не связанных с во­енной службой.

Войска обязаны были выставлять караулы для охраны банков и ка­значейств, тюрем и контор, почтово-телеграфных отделений и стан­ций. Войска должны были охранять железные дороги. Войска несли наряды по усилению полиции, а кое-где нижние чины ставились на улицах в помощь городовым или вместо них.

Любое скопление народа, связанное с государственными торже­ствами, или в дни празднования Святой Пасхи и Рождест­венских свя­ток, служило поводом для того, чтобы гражданские власти прибегали к помощи армии. А ещё войска принимали участие в облавах, тушили лесные пожары, обеспечивали топо­графические партии и охрану аре­стантов.

Всё это приводило к тому, что войска выполняли полицей­ские функции вместо того, чтобы заниматься боевой учёбой. Это при том, что большин­ство рот пехоты содержались в 48 рядов, при этом огром­ное число людей от­влечены в наряды и команди­ровки. Доходило до смешного. Ежедневный наряд, выделяв­шийся для гражданских ве­домств, превышал численность ниж­них чинов, задействованных в ка­раулах, охранявших военные объекты.

В связи с этим военный министр напомнил о существо­вавшем до 1864 года Отдельном корпусе внутренней стражи, на частях которого в

своё время лежали обязанности по содержа­нию караулов и несению местной внутренней службы. Внутрен­няя стража ловила беглых пре­ступников и дезертиров, преследо­вала разбойников и усмиряла непо­виновение, охраняла порядок на ярмарках и празднествах, конвоиро­вала арестантов и оказы­вала помощь при пожарах и розливах рек.

Особенный акцент Пузыревский сделал на недавнем финском мя­теже. Да, армия сумела довольно быстро пода­вить мятеж. Но если бы такой мятеж случился в военное время, когда армия на­ходится на те­атре бое­вых дей­ствий и занята войной с внеш­ним врагом? И во­обще, было бы полезно освободить армию от по­лицей­ских функций, так как это отвле­кает от боевой учёбы. Так почему бы не сформиро­вать внут­реннюю стражу заново, либо как отдельный корпус, подчи­нённый ми­нистру внутренних дел, либо же земскую стражу в подчи­нение гу­бернских властей, по образцу Закавказья и Царства Поль­ского?

Начальник Главного Штаба Лобко поддержал своего мини­стра, ска­зав, что было бы целесообразно сократить численность армии и сформировать взамен стражу из нижних чинов обяза­тельной службы, комплектуемую через военное ведомство.

Граф Воронцов-Дашков, понимая, что в случае появления в его подчинении корпуса внутренней стражи он уже не сможет обращаться в военное ведомство с просьбами о выделении войск, ре­шил схитрить и предложил создать внутреннюю стражу, но подчинить её военному министру, мотивируя это тем, что чины корпуса будут числиться на военной службе. Но Пу­зыревский, давно съевший собаку в таких де­лах, умело пари­ровал выпад, указав на то, что чины От­дель­ного кор­пуса жан­дармов состоят на военной службе, но сам корпус подчинён ми­нистру внутренних дел.

Точку зрения военного министра поддержал приглашённый на за­седание Комитета Главный инспектор по пересылке аре­стантов ге­не­рал Ле­вицкий. Он долго и обстоя­тельно рассказы­вал о двойственно­сти своего положения и подчинения конвой­ной стражи. Как Главный ин­спектор по пересылке аре­стантов он подчинён непосредственно начальнику Главного тюремного управления Министерства юстиции, при этом он заведует Этапно-пере­сыльной частью Главного штаба, то есть имеет двух начальников. Точно так же конвойная стража одновре­менно подчинена и Главному тюремному управлению и Глав­ному штабу, что выну­ждает за­частую преодоле­вать многие меж­ве-домственные не­доразуме­ния. Поэтому было бы правильным передать кон­войную стражу и Этапно-пере­сыльную часть из Во­енного министер­ства в под­чи­нение мини­стру внутренних дел, чтобы создать единую строй­ную систему.