Гессенская волчица-3

Александра Фёдоровна довольно улыбнулась, пригласила гос­тей присесть, после чего обратилась к канцлеру:

— У Вас хорошие агенты, Николай Павлович. Вы получили известие скорее, чем я...

— Государыня, это моя работа, знать, что и где происходит... Иначе я бы совершенно незаслуженно получал жалование из государствен­ной казны, — скромно ответил Игнатьев. — А что касаемо агентов, то не скрою, я бы хотел иметь их гораздо больше, чем имеется в настоящее время. Увы, нам ещё очень да­леко до британского уровня.

— Вы говорили о мерах, которые необходимо предпринять. У Вас уже есть готовые предложения? И уверены ли Вы, что России есть необ­ходимость вторгаться на африканское побере­жье? Как мне из­вестно, Россия практически никогда не пы­талась обосноваться в Африке.

— Про политические выгоды я уже докладывал, Государыня. Проти­водействие английскому наступлению наиболее удобно производить именно в Африке. Закрепившись на побережье Красного моря, мы сможем оказывать весомое влияние на абис­синцев и держать под кон­тролем негуса. Что касается морской стороны, я думаю, Государыня, что Николай Николаевич лучше меня сумеет доложить все обстоятель­ства.

— Говорите, адмирал, — кивнула Александра Фёдоровна.

Морской министр послушно достал из изящного кожаного бювара ка­кие-то бумаги и хорошо поставленным командным голосом до­ло­жил:

— Ваше Величество! Русский флот крайне нуждается в при­обрете­-нии незамерзающего океанского порта и угольной стан­ции. Так случи­лось, что контр-адмирал Макаров по собствен­ной инициативе отправ­лял канонерскую лодку для осмотра бухты Рахейта, определе­ния размеров судов, могущих в неё войти, осуществления промеров и описания лоции. Согласно получен­ного отчёта, составленного коман­диром лодки Данилев­ским, я пришёл к выводу, что данная бухта вполне пригодна для использования русским флотом.

Императрица задумчиво постукивала карандашом по брон­зовой статуэтке, выбивая какую-то мелодию. Лицо её было на­пряжено, как будто она готовилась принять сложное решение.

— Скажите, адмирал, там есть какое-либо поселение, или это просто голый берег? — поинтересовалась она. — Я понимаю, что если мы хотим обосноваться, то придётся держать там солид­ный гарнизон, а для этого нужно будет строить город и кре­пость. А город невозможен без обывателей, без торговли, без чиновников.

— В Рахейте проживает около семисот человек местных туземцев, Ваше Величество. Они довольно дружелюбно отне­слись к русским офицерам. Разумеется, что поселение это не соответ­ствует привыч­ному для европейцев облику, там туземные гли­няные хижины и больше ничего. Нам придётся возводить порт на голом месте, а он должен обеспечить как военные, так и тор­говые суда. То есть, необхо­димы не только причалы, но и мас­терские, обширные склады, казармы, форты для обороны. Фак­тически нам придётся построить в Африке новый русский го­род.

Встав с кресла, Императрица подошла к окну. Игнатьев и Ло­мен почтительно вскочили со своих мест. Не оборачиваясь, Александра Фёдоровна спросила:

— А что думает по этому поводу генерал-адмирал? С ним об­суждали этот вопрос?

Воцарилась тишина, ибо неясно было, кому именно был ад­ресован вопрос. Ломен первым нарушил молчание:

— Ваше Величество! Его Высочество Августейший генерал-адмирал занимает нейтральную позицию. Адмирал Дубасов же придерживается

моей точки зрения, как и Великий Князь Алек­сандр Михайлович.

Канцлер пафосно продолжил:

— Государыня! Сейчас настал тот самый момент, который просто невозможно упустить! Негус не забудет оказанной ему помощи. Как следует из донесения, русские винтовки и пушки послужили залогом победы абиссинцев. Потому в настоящее время Россия должна высту­пить посредником на переговорах между негусом и Италией, с целью заключения мирного дого­вора, в котором будут определены границы Абиссинии. А после заключения мирного договора Россия и Абисси­ния заключат до­говор об аренде Рахейты. Было бы целесообразно от­править к берегам Эритреи наши корабли, чем больше, тем лучше...

— Будь по-вашему, Николай Павлович... Хотя я решительный про­тивник авантюр, но видит Бог, Вы заставляете меня стано­виться авантюристкой...

* * *

В Афинах стояла глубокая ночь, когда на русскую эскадру, базиро­вавшуюся в Пирейской гавани, поступила телеграмма морского мини­стра. Командующему эскадрой предписывалось, не мешкая, совер­шить переход к побережью Эритреи с отрядом судов в со­ставе крей­сера "Рюрик" и канонерских лодок "Черно­морец" и "Грозящий". Ос­новная задача — обозначить своё при­сутствие в бухте Рахейта и, в слу­чае необходимости, поддер­жать абиссинцев корабельными орудиями.

Основные силы эскадры давно уже были на Тихом океане, где своим присутствием оказывали моральное давление на Япо­нию, кото­рая была недовольна действиями русских в Корее и пыталась бря­цать оружием. Пирейская гавань фактически была перевалочным пунктом для русских ко­раблей, которые шли по­сле ремонта из Крон­штадта, или же на ремонт с Дальнего Вос­тока, и потому "из-под шпиля" приказали отправить столь не­большой отряд. Но, главное в сложившейся ситуа­ции было не число вымпелов, а сам факт присутст­вия рус­ского флота у бере­гов Эритреи. Канцлер был уверен, что появ­ление Андреевских флагов в Красном море сделает итальянцев го­раздо уступчи­вее в предстоящих переговорах с Абиссинией.

А из Одессы к далёким африканским берегам планировалось на­—

править пароходы Добровольного флота "Петербург", "Сара­тов" и "Орёл", которые должны были доставить в Рахейту ин­женеров, рабо­-чих и массу грузов, преимущественно военного назначения.

Строительство нового порта, которому присваивалось имя усоп­шего Императора Николая Второго, предполагалось начать, не дожи­даясь заключения мирного до­говора между Абиссинией и Италией. У канцлера были очень большие планы относительно русской колонии в Африке...

Глава 31

Человек, способный возглавить новое министерство про­мышлен­ности, был найден графом Игнатьевым довольно неожи­данно. Мать канцлера происходила из известного рода рос­сий­ских промышленни­ков Мальцовых. Несмотря на свои 88 лет, она регу­лярно принимала в своём особняке на Гагаринской на­бе­режной самых разно­образных гостей. На одном из воскрес­ных обедов у матери графу Иг­натьеву был представлен князь Абаме­лек-Лазарев.

Наследник и последний представитель двух старинных родов ар­мянского происхождения, миллионеров Лазаревых и князей Абаме­леков, 39-летний князь был промышленником и страст­ным археоло­гом.

В 1882 году, во время археологической по­ездки в Сирию, на рас­копках Пальмиры он даже нашёл мрамор­ную плиту с надпи­сью на грече­ском и арамейском языках. На этой плите содер­жался таможен­ный тариф 137 года, который помог учёным в ис­следова­нии арамей­ского языка.

После смерти отца князь стал управлять горнозаводским ок­ругом на Урале. Месторождения железной руды и огромные за­пасы камен­ного угля, несколько металлурги­ческих и металло­обрабатывающих заводов, соляные промыслы и добыча пла­тины, всё это составляло

промышленную Империю Абамелек-Лазаревых.

Узнав из беседы, что князь никогда не брал работать на свои за­-воды евреев, канцлер проникся симпатией к нему, а через не­сколько дней предложил Абамелек-Лазареву пост министра промышленности. Князь предложение принял и с января 1896 года приступил к исполне­нию обязанностей.

Новый министр промышленности был человеком новой фор­мации, проявлял большой интерес к техническим новинкам. По­нимая значе­ние технического прогресса, на своих заводах князь внедрял самые передовые технологии и оборудование, чтобы добиться лучшего каче­ства, лучшей производительности труда и больших прибылей. Теперь же круг обязанностей резко изме­нился. Князь отныне управлял ка­зёнными заводами и осущест­влял надзор за частной промышленно­стью.

Казённые предприятия к 1896 году влачили жалкое сущест­вование. Часть из них находилась в ведении Министерства двора, часть — в ве­дении Военного министерства, часть — в веде­нии Горного департа­мента или Министерства финансов. Уста­ревшее оборудование, неком­петентные начальники и традици­онно-хрониче­ское мздоимство, всё это привело к тому, что ка­зённые заводы гнали брак и несли убытки. То же военное ве­домство предпочи­тало делать заказы на частных за­водах, ибо там выходило го­раздо быстрее и качественнее. Самое смешное, что когда ка­зён­ный за­вод или же рудник передавали в част­ную аренду, то ра­бота мо­ментально налаживалась, а себестоимость продукции резко снижалась, делая предприятие прибыльным.

Канцлера такое положение вещей абсолютно не устраивало, почему он и поручил министру промышленности навести поря­док на казённых заводах, фабриках и приисках, невзирая на их ведомствен­ную принадлежность. К его удивлению новый ми­нистр свою деятель­ность начал... с нефти.

* * *

24-го февраля состоялось заседание Комитета министров. Оно, как всегда проходило в каби­нете канцлера в Мариинском дворце. Хотя граф Игнатьев как министр иностранных дел имел право на кабинет и служебную квартиру в здании на Певческом мосту, он предпочитал работать в Мариинском дворце, а жить — в своём собственном доме на

Миллионной.

На повестку дня был вынесен только один вопрос — проект новых "Правил о нефтяном про­мысле", внесённый министром про­мышлен­-ности.

Кроме тринадцати министров, в кабинете присутствовали Ве­ликий Князь Сергей Александрович и Государственный секре­тарь Ливен. Великий Князь Михаил Николаевич отдыхал от го­сударственных за­бот, пребывая на Лазурном Берегу, а генерал-адмирал Алексей Алек­сандрович сослался на недомогание и на заседание не прибыл.

Князь Абамелек-Лазарев принимал участие в заседании Ко­митета министров впервые, но он был абсолютно спокоен. По­сле вступитель­ного слова канцлера князь начал терпеливо пояс­нять собравшимся, с какой целью он внёс на обсуждение свой про­ект. Дело в том, что хотя "Правила о нефтяном про­мысле" были утверждены всего четыре года назад, но министр промыш­ленно­сти считал их вредными для развития нефтедобычи в Рос­сии, ибо они отдавали как нефтеносные земли, так и нефтепере­ра­ботку, в руки иностранного капитала.

Министр промышленности говорил долго, обильно пересы­пая свою речь цифрами и техническими терминами, для многих из присутст­вующих незнакомыми. Предложения князя своди­лись к тому, чтобы вернуться к государственной монополии на добычу нефти, её пере­работку и торговлю нефтепродуктами.

Первым довольно бурно отреагировал министр торговли Иващен­ков:

— Я очень внимательно слушал и ответственно заявляю, что дан­ный проект принять невозможно! Почему, спросите вы меня? Отве­чаю... Введение государственной монополии на добычу нефти и тор­говлю ею отрицательно скажется на промышленном и финансовом развитии государства. Наши промышленники, среди которых немало иностранцев, будут всполошены и напу­ганы, а значит, перестанут вкладывать свои капиталы! А ежели мы говорим о бакинской нефти, то ведь это же будет скандал на всю Европу! Неужто нам так нужно перессориться с Ротшиль­дами и Францией? Я был товарищем мини­стра финансов и пре­красно знаю, как важны для России французские займы. Именно сейчас, когда русская промышленность и торговля раз­виваются, когда Николай Павлович планирует такое масштабное строи­тельство...

Неказистый Иващенков, с его лысиной, профессорской боро­дой и очками в золотой оправе, больше походил на губерн­ского чи­новника

средней руки, чем на министра огромной Им­перии.

Обычно скромный и уравновешенный, на сей раз он изменил себе, начав возражать очень эмоционально, в результате чего запутался в своих мыслях, вспомнив о Ротшильдах.

Канцлер обратился к князю Абамелек-Лазареву:

— Скажите, а каковы позиции Ротшильдов в Баку? Если Го­суда­рыня утвердит Ваш проект, то сильно ли это заденет инте­ресы Рот­-шильдов?

— Николай Павлович! Я могу лишь зачитать выдержку из док­лада: "Вся нефтяная промышленность, за исключением Нобеля, попала в руки Ротшильда. Этого результата он достиг спекуля­тивной игрой на ценах, и все почти производители вме­сте со своими источниками и заводами вследствие полученных ссуд попали в руки Ротшильда. Он является вместе с тем глав­ным распределителем вагонов-цистерн и наливных судов".

— То есть Ротшильду принадлежит русская нефть? — спросил Вели­кий Князь Сергей Александрович.

— Ваше Императорское Высочество! В настоящее время Рот­шильд уже опередил Нобелей. Он использует свои финансовые возможности, чтобы всячески вредить конкурентам и выживать их из дела.

— Нет слов... И это после того, как эта жидовская морда Аль­фонс Ротшильд назвал Россию страной дикарей, — возмутился Великий Князь.

Министр промышленности, зная об отношении Великого Князя к евреям, не преминул воспользоваться ситуацией:

— Ваше Императорское Высочество! Два дня назад я имел встречу с Эммануилом Нобелем. И он заметил, что компания Ротшильда была основана в то время, когда закон прямо запре­щал ев­реям владение землей, а также её аренду. Как мне ви­дится, капиталы Ротшильда по­ставили его над русскими зако­нами!

— Но с 1892 года иностранные об­щества и евреи могут приоб­ретать в собственное пользование нефтеносные земли, — тихо за­метил Плеске. — Правда, с особого разрешения Министерства государствен­ных иму­ществ, и по соглашению с министерствами внутренних дел и финан­сов... В этом свете наше наступление на интересы Ротшильда может вызвать в Европе большие по­трясения.

Князь Абамелек-Лазарев поддался эмоциям и горячо запро­тестовал:

— Помилуйте, Эдуард Дмитриевич! Барон Ротшильд грубо на­рушил законы Российской Империи, так почему мы должны де­лать вид, что не заметили этого? Плевать мне на Ротшильда и его капиталы! Меня заботят интересы России! А интересы Рос­сии сейчас заключаются в том, чтобы отобрать нефть у всяких там Ротшильдов.

— Мой предшественник, господин Витте, всячески приветст­вовал появление иностранных компаний в добыче нефти и спо­собствовал в передаче им нефтеносных участков. Наполнение бюджета — вот наша головная боль, а такая вот штыковая атака на иностранный капитал может спровоцировать не только бег­ство иностранцев из России, но и обрушит бюджет!