Зверь лютый. Книга 24. Гоньба

"Чего, собаки, лаете?

Ведь вы меня не знаете".

Но ведь собака и сидит на цепи для того, чтобы лаять на незнакомого человека!

* * *

Кое-какая аналитика по русскому фольку в молодости на глаза попадалась. Я мог хоть понимать образы и обороты, которые мне подсовывали. И нагло дополнять:

— Ой ты матушка, мать сыра земля...

— Годится, но можно разнообразить: "Ой ты батюшка, камень бел горюч".

Почему на Руси камень — "бел горюч"? Что за минерал? — Никогда не видел. Но былины именно такое вспоминают.

Впрочем, я не настаивал. Опыт собственной сценарной деятельности, когда из десятка листов моего текста оставалось 1-2... Ребятам эти слова говорить, самим затрещины получать. Они допустимые границы чувствуют лучше.

Сделанная мною колода "карт Проппа" произвела впечатление. И не только на "сказочников" — "картишки" воспроизводились и активно использовались в приютах. Детишки получали массу удовольствия, тасуя эти картинки, сочиняя разные истории и попутно развивая креативность с ассоциативностью и разговорностью.

А вот Хотен покрутил носом и недовольно фыркнул:

— Хрень. Я и сам знаю — как оно врать. Надоть — по обычаю.

Что ж, "побочный результат — тоже результат". Сочетание стилистических штампов 12 в. со структурным анализом мифологии из века 20 — давало ускоренное развитие подрастающего поколения. Ещё один элемент моей "форсированной педагогики".

Глава 508

Традиционно формировались и сюжеты. "Бой с поганской ордой на Земляничном ручье" — типичный.

Цель — чувство гордости, восхищения и сопричастности слушателя. Факты... а кому они нужны?

Эрзя — не кучка грабителей. Которые пожадничали с добычей, да сбежать не успели — мирные жители, "стенающие под пятой". Никаких блочных луков — исключительно "разрывчатые". Чего конкретно там "рвётся" — специалисты и в 21 в. спорят. Никакого удара бронированного отряда на звёздчатых шпорах в спину половцам. Сплошное "развернись рука, раззудись плечо". Про союзников — нурманов, черемис, литвинов — парой строк для общего антуража. А вот молитва Богородице — в полный профиль. И — в фас, в форме лика осиянного, явленного на небесах над полками православными.

Там православных-то... сотня моих людей. Остальные язычники, поганые. Но... Эпическая битва. "И изгнаша поганыя за горы высокые, за реки глыбокые".

Факеншит! Да не было на Земляничном ручье ни высоких гор, ни глубоких рек! Хуже — мы там никого не изгоняли! Мы их остановили. Только! Потом они сами разбегались, их свои же резали. Но... эпос.

* * *

Народное творчество. Я бы не стал в это ввязываться, но анализ схем распространения информации в "святорусском обществе" заставил.

Есть пара относительно формализованных каналов.

Светский. Князь шлёт бирюча, и тот орёт очередной указ. Всё. Информационный пакет "живёт" от княжьего крыльца до провозглашения на торгу. Дальше — "что не дочув — то добрехав".

Контент "плывёт". Формулировки указов, законов заменяются мнением сказителя по поводу.

Вы думаете, что судья в "Святой Руси", заслушав мнения сторон, уяснив себе суть дела, открывает "Русскую Правду", находит статью, описывающую ситуацию и провозглашает её? — Отнюдь. Едва ли десятая часть судей имеет под рукой текст закона. Решение выносится на основании воспоминаний ("читал когда-то, от отца-деда слыхивал"), личных представлений о справедливости ("пришлые — все воры"), традиции ("убогие — у бога, коль и врут — то немного").

В Московской Руси временами ещё хуже. Основополагающие нормативные документы ("судебники") существуют иногда едва ли не 1-3 экземплярах. Где-нибудь в Москве. А остальные как судят? — А так. По тренду, духу и слуху. По понятиям и чуйству.

Церковный. Тут "репродукторов" больше. Очередное послание иерарха переписывается и рассылается по приходам. Где оно, слово в слово, доводится до паствы.

Ну... относительно. Относительно — дословно, относительно — до всех. Задержки... годы.

Главный недостаток обеих систем — охват, почти исключительно, только двух верхних сословий и городского населения (5-7%). Основная масса народа остаётся неинформированной. Инфа из официальных каналов перетекает в безбрежный океан слухов и сплетен. И там распространяется, следуя своим, сплетне-слухным законам жанра.

"И взговорил светлый князь таковы слова...". Каковы? — А таковы. Которые "былинщик" посчитал уместным вложить в уста светлокняжеские. Исходя из ожидаемой щедрости подаяния своей аудитории.

В Руси-России молва, изустная передача информации всегда имела большее, чем во множестве иных мест, значение. Это постоянно приводило в недоумение западных "партнёров".

— У вас нет свободы слова!

— Есть. Я же могу тебя послать.

— Меня — да! А вот своего президента?

— Да запросто!

Уже и в 21 в., общаясь с людьми разных взглядов, я видел, что ограничителем является не опасение:

— Сща побежит, настучит в органы...

А ожидаемая реакция слушателя:

— Сща подойдёт, настучит в морду...

Понятно, что "партнёрам", выросшим в законопослушном обществе, привыкшим получать не в морду, а в мОзги — это непонятно. А у нас-то... дал-взял-отвалил. Или хорошенько подумал. Прежде чем хайло открывать. Самоцензура? Бла-бла-бла что ближе к носу — свобода? Или загрязнение окружающей среды? Акустическая нечистоплотность?

За базар надо отвечать! — А зачем?

Использование лишь некоторых каналов информации абсолютизируется. Что есть глупость: сборник анекдотов, собранных КГБ СССР — просто печатное выражение очевидного — на Руси есть иные способы.

"Святорусская" информационная система самостабилизируется. Поверху... хоть из штанов выскочи! А в общине будут произнесены только те слова, которые община хочет слышать, способна принять.

Про конец света? — С удовольствием! Наконец-то! Давно ждём! Про мор, глад, трус, орды поганские — за милую душу! А вот про гидроэлектростанцию... не. Брехня невнятная.

Каждый пророк, донося "божественное слово" до своего народа, перевирает его так, чтобы вот до этого народа хоть что-то дошло. Читая любые "откровения", нужно понимать — в какой аудитории эти "высшие истины" втюхивались. Не важно — что имел в виду ГБ, неважно — что "толкал" в массы пророк. Осталось только то, что эти... очень древние люди — сумели воспринять.

Если у паствы основная забота — "кто подержит верблюдицу?", то и все законы божьи приходится выражать в этих терминах.

Биты об объективной реальности тяжело просачиваются в извилины хомнутых сапиенсов.

Медленно и недостоверно.

Основной путь — через часть элиты. Которой новая информация о том, что "дальше протянутой руки", не только интересна "вообще", но и важна — опасностью или прибыльностью. Содержательностью, а не эмоциональностью.

— Покайтесь православные! Грядёт Страшный Суд! Уж вышли из-за стен каменных Гоги с Магогами!

— Подробнее. Численность личного состава. Отдельно — гогов, отдельно — магогов. Скорость движения, комплектность вооружения, типовой боезапас, особенности применения сомкнутого и рассыпного строёв...

Потом происходит расширение знаний в элитах "по образцу" успешных предводителей. В конце — народ, "широкие массы трудящихся". Им всякая новая хрень — не интересна. Они "хлеб свой насущный в поте лица своего" едят. Единственная народная потребность в части информации — эмоциональный голод "лысой обезьяны".

— Ах-ах! Продолжайте-продолжайте! Это так... сенситивно волнительно!

"Нам сутей не надо — красиво давай!".

Чётко понимая враждебность мне обоих высших сословий и значительной части горожан, я должен был найти каналы обращения непосредственно к основной массе населения.

Я не ставил себе задачи вывернуть наизнанку "мировоззрение русских людей". В смысле: не сразу. Но чуть добавить правды, вбросить искорку новизны... Искру?

Сразу всплыло Ленинское "Что делать?":

"исходным пунктом деятельности... — должна быть постановка общерусской политической газеты. Нам нужна прежде всего газета, — без нее невозможно то систематическое ведение принципиально выдержанной и всесторонней пропаганды и агитации, которое составляет постоянную и главную задачу социал-демократии вообще и особенно насущную задачу настоящего момента, когда интерес к политике, к вопросам социализма пробужден в наиболее широких слоях населения".

Увы, в моей ситуации — не прокатит. Даже не из-за отсутствия социал-демократии, интереса к политике, к вопросам социализма "в наиболее широких слоях населения".

Эсдеки обращались к рабочему классу, преимущественно грамотному. Здешний аналог — городская беднота — малограмотна. Она мне... не сильно интересна. В роли целевой аудитории. А вот как "передаточное звено", как среда распространения "информационных вирусов" — слухов и сплетен...

Такой "питательной средой" могут быть только деклассированные элементы. Разного рода бродяги, бездельники, попрошайки, мельчайшие торговцы, мошенники, воришки... Новгородцы говорят — "посак".

Серьёзному ремесленнику или крестьянину слухи пересказывать некогда, он дело делает. Ситуация "информационного инфицирования" — исключительно длительное коллективное безделье. В отличие от инфицирования медицинского. Где бывает достаточно просто мимо пройти.

Для построения "репродуктора" найди бездельника, расскажи ему "правильно" построенную байку, и он с радостью побежит разносить сплетню "по углам и умам". Сам. Даром. Просто потому, что при постоянном информационном и эмоциональном голоде быть рассказчиком нового — статусно. Даже подают больше.

* * *

Пальму первенства в сплетничестве издревле отдавали женщинам. Уже в раннегреческий период речеповеденческий тип описан Семонидом Аморгским:

"Проныра, ей бы всё разведать, разузнать,

Повсюду нос суёт, снуёт по всем углам".

Излюбленное место сплетничества — гинекей, женская половина дома.

Насчёт "пальму отдавали"... Неправда это. "Отдают" — мужчины. Они же и сплетничают больше. Другое дело, что большинство традиционных мужских занятий — либо одиночные, либо требуют такого напряжения сил, что на любое говорение — просто дыхания не хватает. Попробуй поболтать при колке дров — без пальцев останешься. А вот вышивая "болгарским крестом" — можно.

Ситуация изменилась в 20 в.: гендерное разделение труда ослабело, физические нагрузки уменьшились, всеобщее равенство победило. Отчего мужчины получили возможность болтать без умолку даже без стакана. Следовать женскому речеповеденческому типу.

Меня это порядком доставало в первой жизни: мозги работают непрерывно, задачи требуют концентрации, а тут над ухом... бла-бла-бла... Привычка к контролю окружающего пространства — вбита накрепко, отвлекаюсь. А дело стоит. Начинаешь болтуна выпроваживать... или — затыкать... Обижаются.

Мда... Не у всех есть такая терпеливая жена, которая способна десятилетиями повторять:

— Пока ты молчишь — ты выглядишь умнее.

Эта истина, конечно, доходит. Но — со временем.

"Идея, овладевшая массами, становится реальной силой".

Идея. Или — сплетня. Тирания эмоций, большинства, мнения... Презрение к истине... Одним словом — демократия. А где она у нас? — Правильно! В Древней Греции!

Разносчицы сплетен были влиятельными фигурами греческих полисов. Гиерон Сиракузский контролировал приближенных при помощи специальной группы "подслушивающих женщин". Яркий образ есть у Ювенала:

"Этакой всё, что на свете случилось, бывает известно:

Знает она, что у серов, а что у фракийцев, секреты

Мачехи, пасынка, кто там влюблён, кто не в меру развратен.

Скажет она, кто вдову обрюхатил и сколько ей сроку,

Как отдаётся иная жена и с какими словами...".

Обратите внимание: Ювенал отмечал, что сплетни повседневного, близкого круга ("кто вдову обрюхатил...") смешиваются со слухами политическими, о дальних объектах ("а что у фракийцев...").

Одни и те же люди, в одинаковой, им присущей стилистике и терминологии распространяют информацию о столь разных объектах? Физик-ядерщик описывает сексуальные похождения поп-звезды формулами квантовой механики? "Период полураспада", "длина свободного пробега"...

В зависимости от аудитории. Распространяется не информация, а эмоция. А что служит поводом — "топливом для сплетни", в каких формах — неважно. Важно — обозначить чувство. И вызвать — со-чувствие.

"Впрыснуть сплетню в гинекей" прямо — не получится. Потому что возить женщин по "Святой Руси" — только с пулемётом. Лучше — одновременно и в танке, и в противогазе. Я про это уже... Другое дело, если они сами. Уже по месту, между собой, у колодца, на вечёрке, на торгу, у церкви...

В замкнутом пространстве деревни, маленького городка, функцию "вестовщиков" традиционно выполняют люди пришлые — бродячие артисты, странники, богомольцы, коробейники. Странник — персонификация сплетни, бродячий слух. В отличие от глашатая, попа, начальника, официально наделённых информационным полномочием, странник олицетворяет "чужака", обладающего непроверенными, но любопытными, достойными внимания сведениями.

* * *

Один канал "инфицирования" вырисовывался сразу: мои фактории. Они, вольно-невольно, превращаются в "клубы ихнего городка". К их воротам собирается "среда распространения". Потому что там — постоянно что-то происходит. Товары новые привозят, торг идёт, точило крутится, возможность подзаработать возникает. Отнести кому чего, присмотреть за конём, мешок дотащить... Но — нерегулярно, не каждый и полный день. А пока — сиди-отдыхай. Слушай.

Ходит там по двору какой-нибудь истопник или скотник и, от безделья, "сказки сказывает". Надо ему каждый месяц, или по событию, новый дайджест запулить по телеграфу. Чтобы он там слова — выучил, интонации — проработал и, по утру, свеженькой инфой с туземцами поделился.

Кто это будет делать? Сочинять, проверять, учитывать пожелания и наказывать за неисполнение?

Ещё: слушатели, в основной массе — бедняки-горожане и подгородные селяне. Уже лучше, но мало. Нужно идти ближе к "генеральному потребителю" — к крестьянину-общиннику.

Другой канал — мобильный. И это... рискованно.

Первая категория "сказочников" работает под "моей крышей". Где я могу, прямо или косвенно, оперативно дотянуться и туземную, внезапно фраппированную по какому-либо поводу, публику... угомонить.

Мобильные "сказочники" работают автономно. В спонтанно-систематически враждебном окружении. Враждебность — системна, моменты выражения — спонтанны.

* * *

Напомню: "Святая Русь" — непроходима. Не только в смысле лесов и болот. Человек в одиночку не пройдёт страну из края в край. Уже за околицей начинаются проблемы. Не столь жёстко как в Алании, но сходно: "в малом числе не могут никак выйти безопасно из своих местечек". Мечта Чингисхана о том, чтобы девушка с блюдом, полным золотых монет, могла безопасно пройти от Западного океана до Восточного — потрясение основ и разрушение столпов. Так — не бывает! Это ж все знают!

Представьте: идёт одинокая лошадь по проезжей дороге. Далеко ли она уйдёт? Прежде чем её в чей-то двор приберут.