Софист, часть 3. Вершина

Ломаной линией сдав назад — юго-западнее, Софист испытал сразу и огненную стену на "удачно" поставленной паре юрт, а несколько остальных утыкал огненными перьями, превратив свою правую руку в крыло — сидевший на ней феникс и своё пламя присовокупил к испепеляющей атаке. В паре миль отсюда находилась пещера — с ней Софист не менял сценария, после метания мешочка с заразой — обрушил своды входа.

Самым смертоносным и прицельным заклинанием по праву считались — головёшки из пятого арканного круга. Как мелкие метеоры Мельфа, только из лавы, они обладали самонаведением на врагов в области охвата, подобно малой буре зарядов Исаака. С фениксом на плече Софист выпустил аж двадцать штук, буквально в момент испепеливших воинственных гноллов вокруг загона с избитыми людьми. Здесь же Софист опробовал наилучшее заклинание для моментального поджигание целой области — светящийся пузырь из четвёртого круга. Давно протрезвевший феникс удивился столь редкому заклинанию, создавшему приплюснутую огненную полусферу в пятьдесят футов радиусом — вся и всех внутри обжёг ослепительно яркий солнечный свет. Особенно досталось троллям, на которых и нацеливался Софист специфичной магией.

На этом угрюмый заклинатель не остановился, над очередной стоянкой не внявших предостережениям начав прямо на скаку сыпать вниз огненную крупу, порождающую огненный дождик только над собой, а не по круговой области, как предполагал тот свиток, что был применён в Фейвилде. Стоянка запылала, и снег, порошащий из низких свинцовых туч, успешно скрыл дым пожарища.

Через несколько часов оставался последний пункт назначения, игнорировать который значило не уважать себя. Не стойбище, а настоящее поселение — разрослось вокруг пещеры. Среди деревьев по площади примерно с Хиллтоп было разбросано порядка пятидесяти шалашей, юрт, тентов, палаток — включая трофейные. Здесь имелась своя кузница с закабалённым дварфом, но сейчас там кипел колдовской чан с вероятным волшебным лекарством против заразы. Судя по контролю температуры, здесь обитало не менее десяти заклинателей, поддерживающих комфорт. Ещё трое обладали достаточными силами управлять духами растений, чтобы возвести меж толстенных деревьев заградительные стены из ветвей и корней, которые за год поддержки закрепились на постоянной основе. У каждого из этих трёх заклинающих гноллов имелся свой тотем: летучая мышь, баран, лиса. Представители трёх родов и множество одиночек.

Софист знал, что его неумелое волшебное провидение было засечено верховным шаманом племени, обладавшим истинным зрением благодаря узловатому посоху со связкой глаз ракшасов и бехолдеров. Как своим острым зрением Уллю издали разглядел, группы перехваченных рабов ещё сильнее раздробили, стратегически верно поделив между всеми гноллами, проблему прокорма стольких ртов решающих их съедением: либо становишься каннибалом, либо тебя самого по частям и на вертел — дико было видеть подобное варварство! Но Софист уже прекрасно знал, как в голодные годы совы скармливали детёнышам собственных умерших птенцов. Однако это ради выживания, а тут этим и не пахло!

Естественно, местные шаманы получали от духов сводки с равнины, узнавая об эпидемии и поджогах едва ли не от душ первых жертв. Конечно же, они подготовили ловушки не из одних только сетей в кронах деревьях. Разумеется, практически все боеспособные гноллы расхаживали вооружёнными каким-либо метательным или стреляющим оружием. Астрономически глупо соваться сюда в одиночку — героически погибать Софист абсолютно не собирался.

Уллю вернулся вместе с найденной молодой совой, наиболее подходящей для выполнения предстоящих задач. Едва местная птица пошла на приземление, как сверху на неё спикировал фамильяр, практически схватив за крылья: Уллю обернулся браслетом, а ранее установленная Софистом канальная связь с ним перекинулась на смертника — в полном объёме. Друид ловко поймал кувыркнувшуюся сову и несколько минут гладил, нашёптывая тайные слова, прежде чем вернуть своё кольцо без потери связи, действующей на милю окрест и позволяющей Софисту проводить заклинания, как если бы он находился на месте этой птицы. Как ни жаль было смертника, но себя и фамильяров было "жальче" — этот пернатый боец отправлялся на убой.

Крепко держа зачарованную сову, Софист набросил на грудную клетку паутинку, наколдовав молодому самцу паучью кожу для пущей маскировки, а потом и заклятья доспеха мага с защитой от стрел. Потом влил в него столовые ложки зелий: ускорения, кошачьей грации, хитрости лисы, медвежьей выносливости, а также накапал в клюв с ложечку собственной крови. Заклятьем реутилизации друид принудительно заставил пищеварительный тракт птицы полностью выработать все вещества внутри, отправив в организм прорву питательных элементов и магии. Это и усилило эффект столь малых порций зелий, и помогло наложить ложную ауру Нистула в виде хорошей копии самого Софиста в совином облике, и подготовило к следующему сакральному заклинанию — пробуждение. Эта магия из пятого круга экстремально и навсегда повышала интуицию, силу и здоровье животных-спутников, а на побочный эффект почти все плевали, поскольку главное было здесь и сейчас улучшить своего зверя — пробуждённый уже не мог дальше расти и развиваться вместе с прогрессом хозяина. Друид знал, что расплатой за пробуждение с объединением всего ранее наложенного волшебства в один комплекс станет — смерть птицы в момент, когда вся временная магия прекратит своё действие. Однако смертник погибнет раньше, и тем самым великолепно сымитирует гибель кое-кого, якобы обращённого в излюбленную форму совы. Даже у псоглавых шаманов не должно возникнуть подозрений, что реальный Софист сидит верхом на лошади в туче над разоряемым поселением гноллов-рабовладельцев.

Всё ещё находясь под сенью дуба Высокого Леса, Софист первым делом посредством "камикадзе", как Альтер-эго определило подчинённую сову, он прямо в полёте наколдовал летающий диск Тенсера, куда и приземлился — силовое поле плавно опустилось к палой листве. Клюкнув в брошенную паутинку, птица-посредник с паучьей кожей призвала своих собственных охотников — трёх больших фазовых пауков, размером с дворнягу. Цинично выражаясь, в сложившихся условиях эти волшебные насекомые являлись идеальными средствами доставки бомб — тоже невольные самоубийцы. Завершив приготовления, Софист, всё ещё находившийся под сферой действующей невидимости и не определяясь школой Прорицания благодаря серебристому кольцу Альтера, взялся за край диска Тенсера со зверьём и отправил фантомную лошадь ввинчиваться в пасмурное небо, словно нарочно опорожняющееся теперь только за рекой Руавин — на Нетерские предгорья.

И вот камикадзе начал пикировать на поселение гноллов. Первый фазовый паук по команде сиганул в пещеру — сигналом послужило заклинание стук, в колоссальной области отпирающее простые запоры и замки, как на рабских кандалах. Там огромное насекомое обязательно либо заберётся на стену, либо просто физически прыгнет — "мягкие" мешочки да и вывалятся из корзиночки, прилепленной к спине. Вторая команда волшебным стуком, и фазовый паук исчезает с диска, чтобы появиться в секторе союзников гноллов: орки, гоблины, тролли — все они рылом не вышли для обладания рабами. Собственно, бурдюку с водяным шаром и кислотным туманом хватило одного меткого томагавка, чтобы взорваться, сшибив волной и прыткого орка в рогатом шлеме, и пару хижин да завесить всё клубами ядовито-зелёной разъедающей хмари. Третий паук фазировался, миновав раскрывшуюся ловчую сеть — он сам был горазд бросаться такими. Софист воспользовался просчётом шаманов, решивших варить лекарство на сильном огне кузницы, меха которой помогали плавить железо. Водяной шар взорвался от жара, в котором очутился паук по приказу сверху. Мощная волна воды опрокинула чаны и разломала кузнечную печь. Лишь дварф устоял, остальных всех повалило ломающей кости волной и кое-где закатало в лёд. Но не успела вода растечься болотом и целиком замёрзнуть, как сработал "говнистый" кристалл с ужасным заклинанием, поэтично называющимся — цветы льда. Это и вправду выглядело так, словно бы распускались бутоны — взрываясь! Сперва все бугристые волны воды вперемешку с варевом, битым камнем, углём, железками, щебнем и вывороченной землёй мгновенно застыли льдом с лакунами слегка остывших зелий. А потом всё это как вспучилось клумбой смертоносных цветов, которые все разом раскрылись веером острых ледяных и каменных осколков, убийственными брызгами колдовского варева, смертоносными костями вмороженных в лёд...

Загородившись силовым полем летающего диска Тенсера, камикадзе избежал моментального попадания в серое облако каменной хватки, начавшей растить корку на деревьях и кустарниках, затрещавших под тяжестью камня, образующегося на них подобно инею. Однако Верховный Шаман создал его перед собой, просто не сообразив, что некто крылатый моментом додумается применить малую телепортацию и окажется у него за спиной. Гнолл готовился к огненным атакам, но сова сбросила на него крайне неприятный сюрприз — водный шар внутри едкой сферы, превратившей воду в изумрудную кислоту. Верховный Шаман не даром занимал своё место и успел среагировать, чего не скажешь об его учениках и помощниках, застигнутых врасплох. Юркая сова встала на крыло, совершив крутой вираж в сторону вождя, громогласно взвывшего тревожной сиреной — на обычную птицу этот гнолл точно нагнал бы панического ужаса. Но камикадзе явил полное бесстрашие, когда на мгновение завис, взмахнув крыльями вперёд — веер из пятнадцати головёшек критически обжёг свору вожака, самых тощих испепелив на месте. За эту задержку сова поплатилась липучим комком в спину из гоблинской пращи и ядовитым болтом в крыло навылет — пару стрел и дротик магическая защита успешно отклонила. Не обращая внимания на боль, ушастая сова лихо встала на крыло, облетев тополиный ствол всего в футе и на миг разминувшись с тяжёлым арбалетным болтом.

Заоравшая птичья интуиция вынудила Софиста, сосредоточенно смотрящего совиными глазами, отказаться от планов запустить малую бурю зарядов Исаака: с оперенья безвредно осыпались пурпурный искры провалившегося заклятья, а иначе его камикадзе словили бы в сеть из тонких струн, способных рассечь рапиру — невезучий человек осыпался горкой мяса и костей.

Больше не рискуя оттягивать финал, Софист приказал камикадзе любой ценой прошмыгнуть в непосредственный контакт с грозным вождём, крутящим на волшебной заострённой цепи заговорённый шипастый шар с лезвиями — смертоубийственная утренняя звезда излучала жар заклятья раскалённого оружия (иллюстрация 054). Однако откуда-то из-за его спины первым успел атаковать какой-то зелёный гоблин, узнанный Альтер-эго — в будущем видел этого наймита в Невервинтерском лесу. Ловкач выпустил по птице болас (иллюстрация 055). Три раскрученных на шнурах грузила полетели прямо на встречу хищной птице, западающей на правое крыло и собиравшейся метить клювом или когтями в оскалившуюся собачью башку.

Камикадзе спикировал вниз, обеими лапами крепко вцепившись в икру пониже правого колена гнолла. Зарычавший вождь вынужденно продолжил крутить утреннюю звезду правой рукой, а когтями левой цепко схватил "глупую" птицу за левое крыло, попытавшись отодрать от себя и не дать клюнуть в пах. Отрабатывающий свои деньги наёмник поспешил убить птицу, выхватив заряженный арбалет и выстрелив в упор прямо в открывшуюся грудину. Магия чуть отклонила от сердца болт с расслаивающимся костяным наконечником, между прочим, производства самого Софиста! Снаряд угодил в живот, превратив всё нутро в фарш — да ещё пробив насквозь и застряв в тушке птицы по оперенье. Вся боль оставалась на том конце канала, поэтому ничто не помешало заклинателю впервые и полностью безопасно для себя опробовать мечту любого мага — заклятье телепортации.

Нет лидера — нет союза.

И вот весь такой боевой вождь гноллов с гудящей утренней звездой, от трения о воздух начавшей пылать и чертить у него над головой огненное кольцо — появился на воинском плацу в Джалантаре. Ну, получилось не посреди, а с краю у наколдованных бараков — это последнее, что видел доблестный камикадзе перед тем, как испустил дух, моментально втянутый в ростовой деревянный тотем совы, который Софист придерживал на коленях левой рукой.

— Молодец, герой, — выразил друид дань уважения душе молодого самца. — Наградой за твой подвиг станут сны совушек, гнездящихся в ветвях Вершка. Будешь моим зорким Привратником, — изрёк Софист, держась за медальон связи со своим домашним треантом.

Заклинатель представлял, как жители воспримут появление этого тотема на конусе коры Вершка прямо напротив ворот во двор, особенно после новостей из Джалантара. Пусть. Софист умер — да здравствует Сэйфистий Аластрарра! Полуэльф из первого дома Кормантора. Ему и облик не надо было придумывать: из-за долгого пребывания в стихийной форме архона магия сама оформила ему тело поджарого полуэльфа пяти с половиной футов с медными волосами, присущими солнечной подрасе, и доставшимися от лунного предка глазами глубокого синего цвета с золотыми искорками — чертами лица похож на солнечную блондинку Аялу Копьё Ветра с обворожительными зелёными очами. Осталось подобрать новый псевдоним. Вообще, если разбить фамилию Аластрарра на слагаемые, то: Ал — море; Ас — лук или флетчер, изготовитель и продавец стрел; Тра — дерево; Ра — зверь, первый звук удвоен, а последний пропущен. Если делать анаграмму, то Асрах было бы в тему, не будь друидизм подлежащим сокрытию. Медальон с кулоном, кольца, пояс, наручи и поножи — всё это тоже приметное. По сути, нужно разрабатывать с нуля новый образ, придумывать историю, менять привычки и гардероб. Софист не был готов пойти на такой решительный подвиг. Пока... Он устал находиться в постоянном стрессе. И нет категорической нужды реалистично имитировать свою смерть, ведь он рано или поздно собирался вернуться домой в Хиллтоп. А вот радикальная смена образа продиктована надобностью довести дело мифаллара до конца. Компромисс неизбежен. Он думал за других и о других — пора стать нормальным эгоистом. Зачем изливать душу каждому встречному-поперечному? Гардероб и сам недавно пробовал менять на лиственный. Именем Софист его нарекли, тогда как в эльфийской культуре по достижению совершеннолетия принято самим выбирать себе взрослое имя, более того — у многоликого на каждый образ своё имя и повадки. Друидизм можно заретушировать, просто переставив акцент с него на мага, ведь если чуть пошерудить, то выяснится, что разнообразие заклинателей сопоставимо с бесчисленными видами оружия — каждый мастак выживать. Кулон силы и священный медальон давно пора улучшить, может быть, совместив воедино. С металлом, можно сказать, Софист уже худо-бедно научился работать, значит, можно смело трансформировать внешний вид как будет угодно. Кое-чем придётся поступиться, конечно...

Нагадивший гноллам всадник отменил лошадь и раздавил кокон бабочки, через воздушную узловую дверь переместившись сразу в прихожую Вершка, передав тотем совы треанту. Затем спустился в заклинательную залу и помолился Пращуру Деревьев за окраину его Леса, где лёд и кислота повредили растениям. А потом Софист с тяжёлым сердцем и мокрыми глазами подлетел к потолку, выудив призрачный корешок планарного дерева.