Стражи Чёрной Скалы

Но главное — автомат у меня теперь всё-таки есть.

— Выдвигаемся, — скомандовал я, когда мы наскоро обыскали убитых противников, разжившись кое-какими боеприпасами, и двинулись дальше.

В голове ещё шумело, тело ещё болело — ничего удивительного после того, сколько я кувыркался, падал и бился головой. Но тошноты нет, так что сотрясения мозгов вроде бы и нет... А, может, и нечему там особо сотрясаться.

Мы шли по тому самому песчаному ущелью на север, выбираясь из этой чёртовой ямы. Поддерживаемые каркасом из зданий, стены песка давили на уставший мозг. Где-то наверху гулял ветер, но здесь внизу было на удивление тихо...

А ещё везде виднелись следы недавних боёв — гильзы, кровь, выщербины от пуль, трупы... В американской форме и в самого дикого вида обносках. "Стражи" сцепились с отярдами террористов ЦРУ? "Стражи" сцепились ещё с кем? "Стражи" сцепились с кем-то, но какая нам с того разница? Главное сейчас соблюдать одиннадцатую и двенадцатую заповеди — "Не нарывайся" и "Не попадайся".

Ущелье всё тянулось и тянулось... Пока не вывело нас на небольшую площадь за которым виднелся выход в остальной город. И на это площади...

— Эй! На них же американская форма! — потрясённо произнёс Си Джей, глядя на пару десятков тел, висящих на окрестных столбах. — Форма "стражей"!

— Не только, — мрачно уронил Дойл. — Здесь есть и "танго"... Все есть.

Мы шли вперёд, под скрип кабелей, на который болтались мертвецы. Большая их часть отбыла в мир иной уже давно... Но были и свежие трупы — не то что несколько дней, от силы десяток часов назад их тут подвесили...

Неожиданно где-то поблизости послышался неопределённый звук. Знакомый, но нечёткий и оттого с трудом идентифицируемый...

Я жестами подал сигнал быть наготове и осторожно двинулся на звук, прикрываемый остальными парнями.

Это оказался звук вибровызова телефона, доносящийся из-под лежащего на земле тела, одетого в какие-то камуфляжные лохмотья и сжимающего в руке пистолет...

Или не из-под него?

Перевернул тело и невольно вздрогнул от узнавания.

Истончившаяся морщинистая кожа, обтягивающая выпирающие кости черепа, будто старый пергамент. Многочисленные рубцы и кровоточащие раны, чёрный провал вместо носа. В открытом рту — изрядно прореженные зубы, неестественно сильно выдающиеся вперёд.

В правом виске — дыра, вместо левого — мешанина костей и гниющей плоти. Пистолет в руке?.. Этот урод застрелился, что ли?

Стоп, откуда звук-то идёт?

Сделал ещё пару шагов и обнаружил другой труп — на этот раз в форме "стражей" и с перерезанной глоткой.

Присел рядом, пошарил по карманам разгрузки и действительно обнаружил телефон. Спутниковый, если правильно понимаю. Странно... Они же вроде бы тут практически не работают из-за всех этих помех в атмосфере?

На всякий случай нажал клавишу вызова и поднёс трубку к уху.

— Бакстер, ты там закончил? — послышался смутно знакомый голос. — Надеюсь, обошлось без эксцессов... И надеюсь, что Эмерсон всё-таки поймёт наш сигнал. И все несогласные — тоже.

— Полковник... Коннорс? — не смог скрыть своего изумления я.

— Точно так. А ты ни хрена не Бакстер. Тогда кто ты, парень?

Твою мать. Твою мать!

Ну и о чём мне сейчас говорить с тем, кто на данный момент является предводителем наших врагов?!

Неожиданно мне вспомнился один Бакстер — здоровый такой "джи-ай", который был вместе с Коннорсом в то нападение на колонну... Мысленно сопоставил лежащего на песке мертвеца с тем, что помнил...

Чёрт, а ведь я, получается, знал этого "джи-ай"...

— Ну уж не лучше меня. Даже не сомневайся, парень. Так что ты?

Э, я что это вслух сказал, сейчас?

— Полковник, это сержант Александер, "Академия". Мы...

— Сержант... Александер... "Академия". Да я, вас вспомнил. Нам как-то выпало сражаться бок о бок. Колонна из Умм-Касра, кажется?

— Полковник, что здесь происходит? Почему вы...

— Мы выживаем, сержант. Как можем. И как умеем. Пытаемся выжить в критической ситуации... Но лучше скажите мне — сколько ещё выжило в большом мире?

— Простите, полковник?.. — я натурально обалдел. — Я, кажется...

— Да всё вы понимаете, сержант. Прежний мир рухнул и был погребён. А мы — его крохотный уцелевший осколок...

Если честно, в голове у меня сейчас образовалась настоящая каша. Что за чушь несёт Коннорс? Что ответить ему, что сказать? Что спросить, что наврать?..

— Полковник, агент ЦРУ Рикс, он...

— Тоже слышал, да? Это Хьюз, относись к нему с пониманием — он многое преодолел, а не преодолел ещё больше. А агенты ЦРУ... Они не согласны со мной, если тебя это интересует. Они взбунтовались и заплатили за своё право на мятеж. Ужасная глупость, на самом деле. Но я их не виню, ведь они поступили по совести... Но чтобы поддерживать порядок, я обязан раз за разом преподавать им жестокий урок смирения...

— Это Коннорс? — громким шёпотом произнёс Си Джей. — Охренеть!

— Что он говорит, Алекс? — быстро спросил Дойл.

— Какую-то хрень, — честно ответил я, отодвигая телефон от головы и прикрывая динамик ладонью. — Полнейшую. Не знаю, что творится у него в голове, но Сальвадору Дали это бы наверняка понравилось...

— Ты же вроде бы знал его, садж, нет? — вставил Юрай.

— Что?.. Вы... меня... знали? — с неподдельным удивлением произнёс полковник, похоже, что услышавший весь наш разговор. — Смелое утверждение, сержант... Очень смелое. Вы так решили, потому что когда-то я спас вам жизнь? Бросьте, сержант — в своей жизни я спас очень многих... А убил ещё больше. Не делайте поспешных и далеко идущих выводов. Не страдайте синдромом поиска потаённого смысла там, где смысла нет вообще... О, простите, сержант — вынужден прерваться. Дела, мать их.

Я отнял пискнувшую телефонную трубку от уха и уставился на неё так, как будто это был инопланетный артефакт, который с равным успехом мог наделить всех счастьем даром, не обделив никого, а мог зашвырнуть нашу планету прямо в фотосферу Солнца.

— Я ни хрена не понял, — признался я, на автомате убирая трубку в карман разгрузки. — И это мне совсем не понравилось.

— Что именно сказал Коннорс? — спросил Дойл.

— Ничего толкового... Да дичь он какую-то нёс. Лютую дичь. И пока что мне ясно только одно — Махоуни либо ошибся, либо надул нас, сказав, что Коннорс ничего не решает в этом городе. Это хрень, парни. Коннорс главный у "стражей", а не какой-то там вшивый психопат-меломан...

Коннорс всё ещё руководит "стражами", он всё ещё правит этим городом... И он безумен. И он виноват в том, что здесь творится.

Это его вина!

— Нам нужно покончить с этим, — решил я. — Нам непременно нужно покончить с этим.

38.

Мы вышли из Ямы, как назвал я про себя этот провал, и двинулись на север. Туда нам вообще-то было совсем не нужно, но больше идти было просто некуда — одна дорога, один путь среди непроходимых городских руин.

По обе стороны от единственной более-менее свободной от песка улице возвышались полуразрушенные дороги — линия лёгкого метро и автомобильная эстакада. На путях застыл поезд, некоторые из вагонов которого уже сбросило чудовищными порывами ветра с высоты трёхэтажного дома. На шоссе было полным-полно машин, замерших в своей последней пробке. Что стало с их хозяевами? Что заставило их столь стремглав бежать из города? Я не знаю. И не уверен, хочу ли знать.

Чем сильнее я вглядываюсь в бездну этого мёртвого города, вытаскивая тайны из глубокой ямы наружу, тем больше бездна этого мёртвого города вглядывается в меня.

Пройдя пару сотен метров мы остановились, потому что впереди показался перегораживающий дорогу полуразвалившийся мост. И нет, мы остановились не потому, что я опасался, как бы эта груда металлолома не грохнулась нам на головы, вовсе не поэтому... Хотя и из-за этого тоже. Но главная причина была всё-таки в другом.

— Алекс?.. — вопросительно произнёс Дойл, когда я замер на месте и начал вглядываться вперёд. — Ты что-то заметил?

Не считая двух висящих под мостом человек? Да, кажется, ничего. В Кувейте висящий мертвец — не такая уж редкая картина? Верно. Вот только эта парочка, вроде бы, была ещё жива... Так, надо сказать Си Джею, чтобы он глянул в прицел действительно ли они...

В кармане разгрузки неожиданно завибрировал телефон.

Полковник Коннорс?..

— Да.

— Вам хорошо видна эта парочка преступников, которые колышутся на ветру?

Меня немедленно прошиб холодный пот, я замер на месте и заозирался по сторонам. Что-то блеснуло на крыше одного из вагонов брошеного поезда, ещё блеск — в окне другого вагона, и ещё один — среди покорёженных металлоконструкций моста.

Снайперы!

— Без резких движений, сержант, — предупредил меня полковник. — Успокойтесь — снайперы здесь не по ваши души.

— Что вам от нас надо? — рыкнул я, нервно сжимая рукоять висящего на плече автомата.

— Мне? Мы в Кувейте, сержант. И мне нужен порядок в этом городе. Я должен следить за ним, иначе... Иначе мы бы все тут давно сдохли. Или отправились в лучший мир — как вам больше нравится. Так вот, я повторю свой вопрос, сержант — вы видите этих двоих?

Я пристально вгляделся вперёд. Двое, связаны, дёргаются, а значит — живы. Но молчат. Может, уже охрипли, может висят с кляпами во ртах, а, может, у них отрезаны языки — с чокнутых "стражей" станется.

Один одет в какие-то гражданские обноски, второй — в форму американской армии.

— Да, вижу.

— Хорошо, сержант. Потому что это проверка.

— Проверка? — переспросил я. — Какая ещё, нахрен, проверка?! Сэр.

— Не перебивайте меня, сержант, — голос Коннорса заледенел. — Итак, гражданский справа — местный. Его вина в том, что он украл чужую воду. А это, если вы не в курсе — карается смертью в Кувейте. Воды здесь очень мало, мы контролируем её большую часть, снабжая местных. Иначе они бы давно передрались между собой и превратили этот город в Ад.

Как будто он ещё в него не превратился... Здесь жарко, здесь трупы, здесь полно чертей и смерти — чем не настоящий Ад?

— ...А вот слева — солдат, которого послали задержать преступника... Он его задержал. Но при этом расстрелял семью вора — жену и четверых детей, младшему из которых не было и пяти. Пятеро невиновных мертвы, сержант. Из всё из-за двух ублюдков, не думающих, что творят. Из-за двух ублюдков, нарушивших порядок.

— Вчера я видел, как один из ваших офицеров и его солдаты вполне лояльно отнеслись к расстрелам и изнасилованиям местных, — процедил я сквозь зубы.

— Ну, так вы же их всех там и убили, верно?

Твою... Да откуда он это знает?!

— Так или иначе — справедливость восторжествовала. Это главное правило, что я установил — закон должен быть един для всех. Нельзя думать, что все равны, но кто-то может быть равнее других — это ведёт к хаосу. Солдат, повстанец... Не это главное. Всё дело в том, сержант, что судить кого бы то ни было в любом случае очень тяжело. Степень вины... А что если невиновных вообще нет, а есть лишь разные степени вины? Какой выбор будет правильным в такой ситуации?

— Проверка... — медленно произнёс я, глядя на болтающихся под мостом людей. — Хотите сказать, что проверка в этом? Мы должны сделать выбор?

— Именно, сержант, — голос полковника был спокоен и ровен. — Ты должен научиться делать выбор.

— Да здесь вообще нет выбора!

— Нет, он есть. Просто ты отказываешься его видеть, прячась за надуманной безысходностью. Но всё просто: или — или. Или один, или другой.

— А что если я не буду делать выбор? Что если я не хочу играть в ваши игры?

— В таком случае снайперы убьют сначала преступников, а затем и вас.

— Вы же сказали, что они пришли не за нами?

— Верно. Но твоя судьба, сержант — в твоих руках. Ты сам себе и спаситель, и палач. Поэтому выбирай. Жизнь вора, жизнь убийцы или твоя собственная жизнь.

— Я не палач.

— Многие могут осудить тебя за убийство человека, но лишь некоторые поймут, что ты просто не имел права оставлять его в живых. Эти двое виновны, но как их осудить? Делай свой выбор, сержант. Решай — казнить или простить... и оказаться в числе осуждённых.

Я убрал телефон обратно в карман.

— Что такое, садж? — спросил Юрай.

Медленно поднял автомат и прицелился в вора...

Псих. Грёбаный псих. Со своими грёбаными играми. И я ещё в них играю? Но что мне ещё остаётся делать?

Я перенацелил автомат на солдата и выпустил короткую очередь, пробившую грудь "джи-ай".

— Отлично. Хотя я бы выбрал иначе. В любом случае Кувейт благодарит вас за службу, сержант. Думаю, вам тут даже понравилось бы... В иной жизни. А пока — вы свободны.

— Алекс? Алекс!

Кто-то схватил меня за плечо и развернул. Я вскинул было "калаш", но тут же опустил его, увидев перед собой лицо Дойла.

— Какого чёрта ты творишь? — резковато спросил я, высвобождая плечо из захвата.

— Как чёрта ТЫ творишь? — рявкнул пулемётчик.

— Грег, потише, — подал голос Юрай. — Садж, похоже, нехило приложился головой. Что произошло, Алекс?

Я на мгновение замешкался, не зная, что сказать в ответ. Полковник позвонил мне и предложил решить, кого следует казнить, попутно неся какой-то бред? Очень смешно. Я бы на их месте в такую чушь ни за что не поверил.

— Мне... Мне показалось, что там кто-то был, — солгал я.

Или не солгал? Ведь кое-кто там и правда был... И есть.

— Не нравится мне эта дорога, в общем, — продолжил я. — Всё время такое чувство, будто за нами кто-то следит.

— Ага, есть такое, — подтвердил Си Джей. — Дальше будет ответвление на запад. Свернём?

— Да, пожалуй...

— Телефон, Алекс, — Дойл слегка успокоился, но всё ещё был на взводе. — Это был Коннорс?

— Да.

— И что он...

— Опять бредил.

— И он позвонил только ради того, чтобы излить на тебя свой бред?

— На что это ты намекаешь? — я остановился и повернулся к Дойлу.

— Ни на что, — ответил пулемётчик. — Но чего он хочет?

— Чего хочет, мать его, лесной пожар? Чего хочет, мать его, торнадо? Ни хрена в них нет логичного. Они просто есть, и они крушат всё вокруг. И Коннорс — точно такое же стихийное бедствие.

Где-то невдалеке послышались автоматные очереди. Причём аккурат на том направлении, куда мы хотели свернуть.

Отказались от этой мысли и продолжили двигаться по основной трассе... Пока метров через двести не упёрлись в обрушившийся и перегородивший дорогу бетонный мост. Склоны вокруг были либо слишком круты, либо слишком непроходимы из-за нагромождения обломков, поэтом волей-неволей пришлось возвращаться к развилке и сворачивать на запад.

Выстрелов слышно больше не было, но зато где-то вдали появился до зубовного скрежета знакомый грохот надвигающейся песчаного шторма. Небо начало темнеть, ветер всё усиливался, и мы оперативно натянули на лица платки и сдвинули очки.

Фронт бури ударил прямо в лицо, видимость сразу же упала едва ли до десятка метров. Всё вокруг затопило море багрового сумрака, из которого скалами на нашем пути вырастали брошенные автомобили.

Гул бури набатом стучал в ушах и сдавливал виски. Чувства притупились, но в то же время и обострились до предела. Как так возможно? Не знаю, как объяснить. Просто в один момент грохот урагана перестаёт оглушать, но зато ты начинаешь слышать шорох песка под ногами.