Хидар и Хаф (общий)

Так, одиннадцать тварей попроще и одна сильнее.

— Это все?

— Возможно. Проверю периметр. — после небольшой паузы ответил яут.

— Тогда я по подворьям пробегусь.

Он не ответил. Да и зачем? В углу зрения появилась схематическая карта деревни и мой указатель.

Что удивительно, никто не проснулся, хотя сарай, пардон, хлев мы проломили не так чтобы и тихо. Так крепко спят? Или подумали, что послышалось? Черт их знает этих деревенских. Я бы точно проснулась и пошла проверять. Хотя бы в окно посмотрела! Но шторки не шевелились, да и луны не было — плотные облака закрывали небо без единого просвета, обещая в скором времени очередной затяжной дождь, и на улице царила тьма непроглядная. Пара тусклых фонарей роли не играли, лишь углубляя тени. Передернув плечами, полезла во двор. Проверять так проверять.

За три часа беготни по деревеньке ни единой твари так и не нашла. То ли прятались хорошо, то ли просто их там нет. Кто их знает. Хаф поймал еще одного урода и по-тихому прирезал в кустах.

Время приближалось к рассвету. Пора бы нам и сваливать, а то скоро народ проснется. Это городские у нас спать могут до обеда, а сельские жители встают рано.

— Уходим?

— Да.

Объяснять напарнику ничего не потребовалось. Сам понял, да и в домах началось шевеление. Осчастливив еще пару окраинных домов камерами, я утопала к атта. Взлетали уже под скрытием: пастухи погнали коровок на пастбище, на котором, собственно, мы и парковались.

Ночной рейд прошел успешно. Тварей перебили. Деревушка пока еще не тронута. Но мы оба понимали, что это — ненадолго. Найдя однажды, каинд амедха потенциальных инкубаторов и будущую еду в покое не оставят, тем более, что в округе не так много подходящих целей. Одиноких туристов практически нет, деревень тоже, крупного зверя немного, а от улья далеко стаи пока не уходят. И не уйдут, пока не подрастет новое поколение и не появится достойная охрана для матки. Они знают, что их исконный враг — яута — рядом. Знают, что рано или поздно он придет за черепом их королевы. Потому и стремятся поскорее набрать силу, выстроить полноценный улей и вырастить бойцов, а значит, деревушку в покое не оставят. И по той же причине сегодняшний рейд дал отмашку облаве.

Я прикрыла глаза, подставляя лицо... эээ... маску мягкому свету восходящего светила. Экран чуть потемнел, стабилизируя освещение и приглушая яркость.

Глава 10: Пищевая цепочка

— Бабуль, а, бабуль, а сыр у вас кто-то варит?

С таким сакраментальным вопросом я подкатила к благообразной старушке, сидящей на кособокой лавочке. Сухонькая старушка задумалась, продолжая провожать глазами больших откормленных рыжих кур, а потом все же сказала, пошамкав беззубым ртом:

— Так к деду Потапу на соседнее подворье загляни, дочка. Он и сыр варит, и творог.

— Спасибо, бабуль!

Старушка тут же потеряла ко мне интерес, аки коршун следя за наглыми наседками, кружащими вокруг накрытого ведра с кормом, а я отправилась искать деда Потапа.

Искомое подворье нашлось легко и быстро по сногсшибательному аромату варящегося сыра и просто одуряющему запаху свежего хлеба. Желудок булькнул, забурчал. Жрать хотелось — просто слов не было, а тут такие ароматы! Я пощупала остатки денег в кармане, вздохнула и решительно постучала в калитку, привлекая внимание крепкого мужика в серых штанах и клетчатой красной рубашке....

К деревушке я притопала к обеду. Плотные облака рано с утра как-то внезапно разошлись, открывая ясное синее летнее небо и не менее ясное солнышко, которое к середине дня палило просто нещадно! Я особо конспирацией себя не утруждала, натянув широкие спортивные штаны и футболку прямо поверх иолонитового поддоспешника. Штаны немного скрывали бронированные ботинки, да и деревенские не особо обращали внимания на такие мелочи, считая очередным заскоком городского жителя. Атта и оружие я оставила под скрытием на большом булыжнике посреди реки в километре от деревни, а сама двинула за вожделенной едой своим ходом.

Как я вообще докатилась до такого? Летать на инопланетном челноке за сыром и хлебом? Да вот дошла, когда мой несчастный организм вконец взбунтовался.

Случилось это вчера. Когда Хаф выдал мне очередной паек, мой желудок взбрыкнул. Уж не знаю, чего ему не понравилось, но, умяв мерзопакостный брикет и запив такой же пакостной минеральной жидкостью, я еще больше захотела есть... нет, не так. Я захотела ЖРАТЬ! Воспаленное воображение тут же подсунуло видение скворчащего на сковороде куска мяса и картошки, обильно присыпанного тающим от жара сыром, салатик с помидорками, хрустящий хлебушек, черный чай с бергамотом и лимоном.... Я почти наяву ощутила эти запахи! От таких картин рот наполнился слюной, желудок забурлил... и вернул все съеденное назад. Отдышавшись, я привела себя в порядок под слегка встревоженным взглядом яута, прибежавшего на подозрительные звуки. Вырвало меня уже не в первый раз!

— Знаешь, Хаф...

Охотник склонил голову набок, вопросительно заворчал.

— Так жить нельзя!

Урчание окрасилось недоумением.

— Я это жрать больше не могу! Я смотрю на каинд амедха и знаешь, что вижу?

Огромный охотник вопросительно склонил голову набок.

— Бегущие окорока и филей!

Золотые глаза моргнули.

— Хвостатое мясо на ножках! Сочное, обжаренное! С диким чесноком! Он как раз за кораблем растет!

Хаф отмер, дрогнул всем телом...

— Я мяса хочу!

И заржал в голос!

Я никогда раньше не видела такого искреннего, открытого, практически истерического смеха! Могучий воин привалился спиной к стене каюты и от всей души ржал, упершись рукой в короб двери. Чудное зрелище, но сильный голод мешал мне по достоинству оценить столь необычное видение во всей красе.

Хаф ржал, а я начала заводиться!

— Ннан"чин"де! Я серьезно.

Смех прекратился, как отрезало. Яут вновь стал собранным и серьезным.

— В деревню отпустишь?

Медленный, протяжный, словно растянутый во времени кивок.

— Возьми атта. — пророкотал низкий голос.

Злость испарилась, а обижаться на могучего яута я и так никогда не могла. Вот не получалось. Достаточно лишь встретить спокойный взгляд золотых глаз или услышать его голос, и обида рассасывалась сама собой как несущественная мелочь. Злость, раздражение, гнев. И он это прекрасно знал, чем беззастенчиво пользовался. Вот как сейчас! Знаю же, что пользуется своей неожиданной властью, но... меня ну совершенно ВСЕ УСТРАИВАЛО!!!

К сожалению, у Ннан"чин"де вновь увял приступ красноречия, и он вновь замолчал. Так что спустя пять минут я уже сидела в чрезмерно большом для меня кресле пилота, атта несся к деревушке, а у меня перед глазами плыли сладкие образы будущего пиршества. После наудского пайка даже яичница на пир тянула!

Мужик на мой стук отреагировал, отложил большой деревянный черпак и подошел к калитке. Довольно дружелюбно осмотрев меня, дядька добродушно спросил:

— Чего тебе, доча?

— Да вот бабулька сказала, что у вас можно сыра купить.

— Можно, отчего ж нет. — дядька открыл калитку и подвинулся, пропуская меня во двор. — А ты чья будешь?

— Мы с друзьями на катамаранах сплавлялись, да вот свернули не туда. В левый рукав ушли, а там на камни налетели.

— Что ж вы так? — мужик всплеснул руками.

— Да утром туман стоял, вот и промахнулись. — я развела руками. — Парни катамараны чинят. Ничего страшного, они оба на плаву. Место хорошее, приятное. Постоим пару деньков, а потом вернемся в основное русло и дальше поплывем. Пока рыбку ловим, да своих припасов хватает. Ну... я решила к вам за свежим хлебом сходить и за молочкой, рыбу я не люблю, а... консервы — надоели.

— И тя одну отпустили? — удивился мужик.

— Ну как одну.

Я замялась. Ну и что ответить дядьке? Не говорить же, что за мной всегда присматривает огромный инопланетный воин? И сейчас в том числе.

— Тут идти-то недалеко. Да и днем я. И связь есть, если что случится. — я достала из кармана мобильник.

Он работал. И даже заряжен был: солнечные батареи исправно работали. Да и Хаф собрал для меня небольшой переходник, дающий возможность подзаряжать мои девайсы от энергосистемы корабля. После чего с неподдельным интересом посмотрел фильмы, а потом — долго и заливисто ржал: внятных слов прокомментировать увиденное у него не нашлось, а любое воспоминание об этом произведении голливудской киноиндустрии вызывало приступы смеха.

— Ох уж эти новомодные штучки. — дедок неодобрительно покачал головой.

— Удобно, если привыкаешь. — я пожала плечами, а крохотные наушники ясно донесли хмык яута.

Связь у меня действительно была, тут я не сбрехала. Хаф находился на связи постоянно, ни на мгновение не прерывая сигнал, вполуха слушая окружающую меня обстановку. Подобный постоянный надзор меня никоим образом не возмущал и даже в чем-то радовал, даруя иллюзию защиты. Но мужику эти нюансы ни к чему.

— Ну так что, сыр продадите?

— Продам. — дядька улыбнулся в усы. — Идем, глянешь.

Я глянула. Глаза просто разбежались! Дядька привел меня в погреб, где на полках стояли круги домашнего сыра. Я сглотнула слюну, желудок жалобно квакнул и льстиво забурлил, вызвав добродушный смешок мужика. В итоге мне вручили большой, покрытый темным воском, круг, а уже во дворе угостили горячим сыром, налитым на хрустящую горбушку свежего, еще теплого хлеба.

— Фкуфно! — прочавкала я, заглатывая хлеб. — А такого, свежего, с собой можно?

Дядька посмеялся и налил в глиняный горшок горячего сыру и завернул в старое, но чистое белое вафельное полотенце две круглые буханки домашнего хлеба. За все он запросил шестьсот рублей, которые я тут же ему отдала. Упаковав добычу, я попрощалась с мужиком и потопала к челноку.

Вот уж не знаю, что он подумал, но смотрел дядька на меня как-то странно. Уже дойдя до атта меня осенило: круг весил около семи кило, плюс трехлитровый глиняный горшок, плюс хлеб. Выходило около двенадцати кило, а я тащила пакет как кило картошки с рынка! Беспокойство вяло брыкнулось, но быстро заглохло. Деревенька удаленная, селянин меня увидел первый раз. Или забудет, или чижы сожрут... или я просто отсюда свалю и никогда не вспомню об этом инциденте. Второе, правда, было более вероятно, хоть и жалко дядьку.

Мысль о картошке потянула за собой ассоциации, родив совершенно дурную, прямо-таки безумную мысль. Складывая провизию в бокс, я тряхнула головой. Узнает Хаф, а он узнает, быть мне битой. Мечом по заднице в лучшем случае. В худшем — молчаливое осуждение в нечеловеческих золотых глазах. Я замерла, словно наяву представив эту ситуацию. По позвоночнику продрала неприятная дрожь. Разочаровывать яута мне не хотелось. Нет, не так. Я искренне боялась увидеть в его глазах разочарование! Но дурная мысль уже плотно захватила мой разум и обосновалась в башке, а я непроизвольно начала продумывать, как бы все половчее провернуть, да еще и не вызвать законного возмездия за глупую выходку.

В животе булькнуло. Я захлопнула крышку багажного бокса и вернулась в кресло пилота. С такой музыкой идти на охоту бессмысленно. Надо поесть, привести себя в тонус. Да и потенциальные жертвы еще спят, по округе не шарятся, а в логово без яута я не полезу, не совсем же желудок мозги задавил! Кроме того, мясо можно найти поближе и попроще. Ту же курицу в селе стянуть!

Мысль, долгое время долбившаяся в мозги, наконец, оформилась. Матюкнувшись про себя и на себя, я посадила атта обратно на камень, выгребла остатки денег и потопала в деревню. За курицей.

Два часа спустя я, совершенно счастливая и сытая, полулежала в широком массивном кресле, лениво обгрызая куриное крыло. Мясо получилось просто великолепное, с тем самым диким чесноком, который я надергала возле корабля, запеченное под сыром. Роль духовки прекрасно исполнил агрегат термической обработки, правда, его пришлось тут же помыть, все же устройство не для готовки предназначалось. Но на борту он был не один, так что мне удалось его заполучить в безраздельное пользование. Уж не знаю, что именно склонило решение яута в мою пользу: то ли мои просьбы, то ли действительно вкусная еда, но он согласился, что такая пища, все же, намного приятнее. Отторжения съеденное не вызвало, желудок нормальную еду прекрасно принял, на рвоту не тянуло. О чем я тут же сообщила яуту, столь же лениво развалившемуся в соседнем кресле.

— Вот, совсем другое дело!

Верхние клыки чуть дернулись в усмешке.

— От всего в жизни надо получать удовольствие! — я отложила кости, беззастенчиво разглядывая яута-те.

Хаф фыркнул.

— Ну, согласись, вкусно же получилось.

Он кивнул, с ясной иронией, буквально написанной на лице. За это время я уже хорошо научилась разбираться в его мимике и достаточно четко определяю эмоции, если яут не ставит целью их скрыть. Сейчас он пребывал в благостном настроении, и потому не утруждал себя самоконтролем, и все его чувства четко читались по подвижной мимике лица и малозаметным жестам, тенью отражаясь в глазах. А я нагло его рассматривала, поскольку броню он не одел за ненадобностью, предпочитая разгуливать по кораблю в одних штанах. Двулезвийный шесс лежал на столе возле его левой руки, как и мой, возле моей руки.

Засмотревшись, я упустила контроль, и большой металлический ящик с шумом упал. Я вздрогнула, и еще один ящик с грохотом покатился по полу. Ирония на лице яута-те превратилась в ясную усмешку. Ящики снова взмыли в воздух, а я вернулась к разглядыванию напарника.

— Ничего смешного!

Яут совершенно по-человечески пожал плечами. Он наблюдал за плавающими в воздухе ящиками, присматривая и за мной. Следил, чтобы не перенапрягалась. А я чувствовала, как в груди под диафрагмой появляется холод.

— Достаточно.

Спокойный рычащий голос выдернул меня из созерцательного настроения на грешную землю. В груди уже привычно закололо. И правда, пора заканчивать. Ящики вереницей проплыли по воздуху и сложились пирамидкой у стены. Как и каждый день. Вот только сперва в воздухе над платформой кар"кахтера плавал только один ящик, а сегодня уже семь. Да и время до появления ледяных шипов в грудине прошло больше. Мы успели и поесть, и посидеть, и поскучать. Управление ящиками много внимания не занимало, но вот силы жрало прилично, и сейчас я чувствовала себя совершенно разбитой, словно тягала тяжеленые ящики по кораблю на руках.

— На этот раз чуть дольше получилось. — я зевнула. — И седьмой ящик более точно ощущаю. По крайней мере, уронила его только дважды.

Яут легко поднялся на ноги, подхватил шесс.

— Идти сможешь?

— Сейчас узнаю.

Я медленно встала, тяжело опираясь на шесс. От утомления меня шатало и вело, но, вроде, передвигаться могла.

— В капсулу?

Он кивнул. Я зевнула и поковыляла к выходу из кар"кахтера, используя оружие как костыль. Но, видимо, я опять переоценила свои возможности. Силы покинули меня в коридоре, и я устало привалилась к стене.

— Не могу.

Он не сказал ни слова, просто молча подхватил на руки и понес к ставшей уже родной капсуле, в которой я отлеживалась после каждого такого занятия.