Хидар и Хаф (общий)

Вопрос стал четче, охотник заворчал, растирая мою кровь на ладони. Я вздохнула. Не хотелось объяснять ему, чем это для меня заканчивается. Использование этого... дара... опасно. Мелочи я могу передвигать довольно легко и без серьезных последствий, но вот что-то более крупное или тяжелое... Повезло еще, что я только кровью умылась. А ведь могла и... Я подавила эти мысли.

Но он все понял сам. Понял, всматриваясь в мои глаза. Я не могла отвести взгляда или опустить голову: он держал меня за подбородок. Легко, аккуратно. Но проще сдвинуть скалу, чем пошевелить его руку. Я видела, как едва заметно расширились золотые глаза, дернулись... эээ... челюсть... щеки... ладно, верхние клыки. Воин застрекотал, прикрыл на мгновение веки, словно боролся с чем-то в глубине себя. Глубоко вздохнул, с тихим хрипом выпустив воздух. Вновь встретил мой взгляд. И вновь требовал ответа. На какой вопрос?

Он осторожно коснулся ладонью моей спины. Как раз там, где еще немного кололи осколки льда.

Неужели увидел? Или просто почувствовал? Он заворчал более настойчиво.

— Если слишком сильно... — я запнулась. — Если слишком тяжело, леденеешь изнутри.

Тихий стрекот.

— Не всегда можно отогреться. Если слишком замерз — нельзя терять сознание.

Он не спросил, почему. Сам понял.

Я никогда раньше не сталкивалась с такой поразительной проницательностью, с таким чутким пониманием. Ему не нужны полные ответы, пространные длинные объяснения. Достаточно лишь намека. Ему не нужны слова. Он читал по глазам, как по книге, понимая более полно, чем можно объяснить вслух. Он понимал мимику и язык тела. Настолько хорошо знал людей? Или просто настолько внимательный? Странный это был разговор. Молчаливый. Где мои короткие слова были лишь заглавием. Он меня понимал. А вот я его — нет. Я не могла понять, почему он меня терпит. Что значит его забота? Долг, прихоть или нечто иное? Но я не рискнула спросить. Хотя... мне было достаточно просто подумать. Я четко различила усмешку в его глазах. Хелицерны на лице едва заметно дернулись, он фыркнул. Отпустил мой подбородок. А у меня опять потемнело перед глазами. И еще одна струйка крови прочертила свой путь по его мощному торсу, скатываясь по ясному рельефу мышц. Я провожала взглядом масляно блестящую капельку, пока она не исчезла на металле пояса. Надо запрокинуть голову. Вот только сил не хватало.

Тихое стрекочущее ворчание. Почти невесомое прикосновение когтистых пальцев к подбородку. Он сам поднял мне голову, уложив на сгиб локтя. В золотых глазах вновь появился вопрос. Я попыталась небрежно махнуть рукой.

— Это... пройдет. Потом.

Ясно различимое демонстративное хмыканье.

Он поднялся одним четким движением, прижав меня одной рукой к груди, резко оттолкнулся и взлетел в прыжке, ухватился второй рукой за выступ металла, подтянулся и вылез на верх блока аппаратуры. Я только и успела что моргнуть, захлопнув пасть.

Короткий взгляд. Он чуть подвинул меня. Так, чтобы удобнее было нести и, при необходимости, вести бой. Едва слышное урчание. Ни тени раздражения или недовольства. Словно все так и должно быть.

— Я сама могу идти.

Воин стрекотнул, едва заметно дрогнув, дернул клыками, скептическим взглядом выразив свое мнение о моих способностях самостоятельно передвигаться. И снова стрекотнул.

Он что, ржал?

Я всмотрелась в ставшие непроницаемыми золотые глаза. Ей богу ржал! Ну и ладно. Имеет право. Да и есть над чем.

Он оперся о руку, спрыгнул вниз, мягко приземлившись на пол, и быстро пошел куда-то в темноту.

О чем-то спорить с ним у меня не было никакого желания. Мне очень хотелось ему доверять. Так, как я никогда и никому не доверяла из людей. Целиком, безоглядно.

Глупо? Несомненно.

Но мне ОЧЕНЬ хотелось ему доверять...

— Как пожелаешь. — одними губами беззвучно добавила я.

Он услышал и сбился с шага. Всего на мгновение, едва заметно вздрогнув. Косо глянул на меня. Но больше ничем не высказал своего отношения к моему мнению. Лишь быстро нес куда-то во тьме коридоров, сворачивая по одному ему ведомому маршруту. А я... а что я? Я просто подчинилась его решению. Смысла дергаться и настаивать на своей самостоятельности я не видела. Я просто доверилась ему.

Конечной целью нашего похода оказалась довольно большая комната, уставленная массой оборудования. Еще один технический отсек? Воин посадил меня на крышку какого-то устройства, вручил трофейный короткий меч и растворился в темноте. Ушел проверять помещение.

Вернулся быстро. Отобрал меч, положив на неподвижную часть капсулы, он опять поднял меня на руки. Крышка отъехала в сторону. Меня посадили в мягкое нутро. Я не сопротивлялась, делая то, что он показывал. Воин указал на ботинки и дернул футболку, жестом указам на пол. Ну ладно. Снять так снять. Я быстро сняла указанное. Повинуясь жесту — легла на мягкую слегка волнистую лежанку. Последнее воспоминание: опускающаяся крышка, мягкий свет и темнота.

* * *

Яут стоял неподвижно, опершись рукой о ребристую крышку регенерационной капсулы. Устройство едва заметно гудело. Удивительно, что оно работало. Удивительно, что на корабле вообще хоть что-то работало после такого падения.

Остро дернула спина. Верхние клыки непроизвольно дрогнули, но яут не издал ни звука. Двигаться он мог беспрепятственно, значит, позвоночник не поврежден. Остальное значения не имело. Глянул на капсулу. Диагностика завершилась, на экране потекли резкие символы наудского письма. Прочитал. Нахмурился.

Рука сжалась в кулак. Он колебался. Всего мгновение. Знал, что его действия не нашли бы понимания у большинства соплеменников. Поморщился. Где они, эти недалекие головорезы одной с ним крови и расы? Мертвы.

Мог ли он поступить иначе?

Нет.

Спина все еще чувствовала неизмеримую тяжесть двигателя.

Великий Воин! Нежданная охота, нежданный долг... сезон скоро. Отвратительно.

Взгляд скользнул по капсуле. Умана. Дитя Первой Крови. Она не знает законов... не будет требовать.

Тяжесть на спине, безнадежность...

Она — не будет. Он — будет.

Не обязан. Закон дает лишь шанс. Возможность сохранить жизнь. Он прикрыл глаза.

Вспышка воспоминания: тихий мягкий голос: "Как пожелаешь".

Когти скрежетнули по металлу.

За свою жизнь он сделал много ошибок. Делал так, как принято, а не так, как хотел. Он делал так, как требовали традиции. Его действия не вызывали нареканий у Наставников и Старейшин. Но потом, в тишине долгих перелетов, воспоминания выедали его изнутри.

Вновь всплыл в памяти разговор с кар'клеем Черным Крецом. Долгий разговор в тишине кехрите под пустыми взорами черепов поверженных врагов. Разговор о том, что есть Кодекс и Закон. Как и чем его истинная трактовка отличается об общепринятой в среде таких же пустоголовых юных головорезов, каким был и он в то время.

Перевел взгляд на капсулу. Умана спала. Маленькая, хрупкая, не приспособленная к той жизни, что он ведет с юности. Такие как она вызывали лишь презрительное фырканье у его сверстников. Слабое, неприспособленное к жизни создание. Так они считали. Хаф прикрыл глаза, позволив себе насмешку. Прав был кар'клей. Недалекие сопляки с раздутым самомнением и гордыней! Может, именно потому так много молодняка погибает в первых испытаниях? Из-за самомнения? Веры в свою непобедимость? А ведь маленькая, слабенькая, практически беззащитная умана смогла сделать то, что две трети его сверстников не смогло: выжить при первой встрече с каинд амедха. Может, именно потому, что она ясно и без иллюзий понимала, на что способна?

Хаф тряхнул головой.

Сейчас не то должно занимать его разум.

Сможет она выжить или нет, зависит не от нее.

От него.

Именно он даст ей шанс. Или погубит.

Тихий мягкий голос: "Как пожелаешь" и доверчиво прижавшееся к груди хрупкое тело.

Яут дрогнул всем телом.

Никто и никогда, даже на мгновение, так не верил ему и не доверял.

Он делал много ошибок. Но никто не мог упрекнуть его в том, что он предавал доверие!

Хаф принял решение.

Он тронул пульт. Крышка отошла.

Возможно, он об этом пожалеет.

Яут приподнял спящую девушку на руки, осторожно снимая с нее одежду. Умана не шевелилась. Спала. И будет спать еще долго.

Время покажет, прав он или ошибся в очередной раз.

Он вновь уложил хрупкое тело в мягкое нутро капсулы. Вбил новую программу. На мгновение замер, прикрыв глаза.

Старейшие это не одобрят.

Едва слышно рыкнул, включил капсулу.

Они и его не одобрили.

Подхватил клинок и выбежал в коридор.

За девчонку он не переживал: капсула достаточно крепка, чтобы выдержать любые посягательства каинд амедха.

Глава 4: Я так решил

Сознание возвращалось медленно, выплывая из тумана. Постепенно начали доходить звуки и ощущения: едва слышное гудение, попискивание аппаратуры, приглушенный свет, пробивающийся сквозь закрытые веки, мягкая, бархатная поверхность лежанки и легкий ветерок, щекочущий обнаженное тело сквозь укрывающую меня ткань.

Стоп!

Я открыла глаза и резко села, автоматически придержав сползающую красную ткань.

Не поняла.

Я сидела в теплом и мягком нутре капсулы, куда меня сунул охотник. Но я-то ложилась как бы одетая, а сейчас — совершенно голая! Глянула на руки. Химические ожоги исчезли без следа, пропали все царапины, порезы и старый шрам. Мне даже показалось, что рука стала как-то тоньше.

Я вздохнула. Ладно, хрен с ним. Раздел и раздел. Видимо надо было. Но почему сразу-то не попросил? Подумала. Представила себе это действие. Н-да... Видимо, действительно хорошо знает мою расу.

В глубине комнаты что-то едва слышно зашуршало.

Я вздрогнула, настороженно всматриваясь в темноту лазарета.

Проклятье! Ладно бы с ней, с одеждой! Но оружие мог бы и оставить! Вот без него я реально чувствую себя голой!

Он появился из темноты, словно призрак, одним движением выйдя на границу света. Без единого звука.

Н-да. С его ростом, массой и скоростью..., а ведь двигается тише призрака.

Чувство ущербности росло, как тесто на дрожжах.

Вопросительно склонил голову, заурчал. Я прислушалась к себе. Ничего не болело, голову не вело. Кивнула. Не сводя с него глаз.

Пока я была в капсуле, он явно без дела не сидел. Сейчас могучая фигура охотника была затянута в полный доспех. Никакой сетки, черепушек, косточек и прочей ерунды не было и в помине. Ничего такого, что могло бы зацепиться, сковать движения. Никакого мусора. Тело от шеи до пят покрывали темные пластины полной брони, лицо — скрыто под маской, перчатки отсутствовали. Никаких неполных доспехов как в кино. Это логично. Смысл вешать броню на плечи и открывать уязвимые места: живот, спину, бока, ноги? Выглядит круто, варварски и глупо. Никаких сандалий с торчащими когтями — охотник обут в высокие бронированные ботинки, начинающиеся сразу под наколенником. Тяжелые массивные наручи с аппаратурой обхватывали предплечья, над тыльной стороной ладони действительно матово блестели лезвия ки'кти'па, а в руке воин держал устрашающее оружие: гибрид короткого копья и двуручного меча.

Огромный клинок без гарды, плавно переходящий в массивную рукоять с противовесом на конце, буквально заворожил меня. Я не могла отвести взгляда от этого масляно блестящего металла, от бритвенно-острых режущих кромок, от прихотливого узора, покрывающего рукоять и лезвие вдоль дола. Воплощенная в металле Смерть, созданная руками тех, кто готов без колебаний оборвать жизнь другого разумного или погибнуть.

Воин перехватил мой взгляд. Подошел, поворачивая страшное оружие в руке так, чтобы я могла лучше его рассмотреть. И негромко сказал:

— Шесс.

Первое слово, которое я от него услышала. Название оружия, сказанное низким рокочущим голосом.

— Шесс. — повторила я, катая это слово на языке.

Я выпрыгнула из капсулы, завязала красную ткань как парео на груди. Потянула руку.

— Можно?

Едва слышное журчащее низкое урчание. Смех.

— Йен.

И он протянул мне шесс, без видимых усилий удерживая его на вытянутой руке.

Брать оружие в руки я не рискнула. Это чудовище я просто не удержу, а позориться не хотелось. Осторожно тронула рукоять, скользя пальцами по шершавой оплетке и тонкой, изумительно красивой декоративной резьбе. Боевое оружие. Килограмм десять. Не меньше. Чудовищное, страшное, созданное не для охоты, а для убийства. Я осторожно тронула зубцы, перескочила на верхнюю треть клинка — слегка изогнутую ровную полосу, скользя по глубокому долу. От темного металла шли ощутимые волны того магнетизма, которым обладает только настоящее боевое оружие, не раз лившее кровь и отнимавшее жизнь.

Отдернув руку, кивком поблагодарила охотника. Он молча повернул шесс, уперев массивным противовесом в пол. Я села на край капсулы, болтая ногами в воздухе. Он молча стоял и смотрел на меня. Я так же молча сидела и смотрела на него, терпеливо ожидая его действий. Я никуда не спешу, делать мне нечего, идти — некуда. Я полностью от него завишу, и мое выживание — это лишь вопрос его решения и его же мастерства. Сама по себе... буду честна: я не способна выжить в диком лесу, даже если по нему и не будут бегать огромные черные твари, являющиеся воплощением всех кошмаров моего вида.

Так чего дергаться? Воин для меня — не угроза, пока я не сделаю что-то такое, что может изменить его ко мне отношение. Я это понимала очень ясно. Так что... я просто сидела и рассматривала своего нежданного... даже не знаю, как и назвать. Напарник? Слишком самонадеянно. Я для него — обуза. Защитник? Возможно. Хотя... Больше подходит слово "нянька", как бы это ни звучало.

Что я могу сказать о нем? Мощь, запредельная сила, ловкость, грация и стремительность. Охотник, воин, убийца. Воплощение того, что потеряла наша раса в процессе развития. Высокие технологии космической расы и древнее оружие войны. Я не строю иллюзий на его счет. Я прекрасно понимаю, что он такое. Но это понимание не мешает мне... восхищаться этим существом. Ведь кинематографический образ даже близко не передает эту стремительную сдержанную мощь, невероятную пластику и грацию превосходно тренированного воина!

Тихий писк вернул меня в реальный мир. Охотник встрепенулся и ушел куда-то во мрак лазарета. Что-то зашуршало. Я вновь спрыгнула на пол, поправила сползающую тря... "одежду", и пошла следом. Оставаться одной не хотелось.

Воина я нашла у... верстака. По крайней мере иной ассоциации этот заваленный разными... ну, допустим, инструментами и оборудованием широкий стол у меня не вызывал. Как оказалось позднее, я была права.

Первое, что бросилось в глаза — мое сокровище, висящее на подставке. Надо же, нашел и не поленился принести это, откровенно говоря, убожество и поставить на стояк. На почетное место. Но зачем? Рядом с другим оружием мой самодел с проеденной кислотой рукоятью выглядел... жалко и нелепо, как кустарная поделка рядом с произведениями искусства. Но, это было мое первое оружие. И оно уже пролило кровь врага!

Возможно, именно поэтому разваливающийся самопал и оказался на стойке? Потому, что это — боевое оружие. Не самое лучшее и совершенное. Но — боевое, уже унесшее жизнь врага.