Хидар и Хаф (общий)

Хаф тренировал меня размеренно и неспешно, наращивая нагрузку постепенно, по мере того, как укреплялся мой организм. До изнеможения не доводил, вовремя останавливаясь, хотя к концу дня я чувствовала себя словно выжатый лимон, но, случись что, бой вести могла. И каждый день заканчивался в капсуле. Днем или поздним вечером.

— Я так понимаю, очнусь я только к вечеру?

Яут кивнул, размеренно шагая по коридору. Мой вес ему никаких неудобств не доставлял, шел воин легко и бесшумно, удерживая меня одной рукой, а во второй нес готовый к бою шесс.

— А вечером спать? — полюбопытствовала я, совершенно не желая так бездарно заканчивать эти сутки.

Хаф притормозил у знакомых дверей, тронул сенсор.

— Не хочешь?

В низком рычащем голосе вновь проскользнула ирония. Двери распахнулись, и меня внесли в каюту.

— Нет.

Крышка капсулы послушно поднялась, а меня поставили на пол. Я разделась, залезла в капсулу, привычно отмахнувшись от сунутого под нос планшета с программой работы. Яута-те хмыкнул, вбил в компьютер последние команды. А затем негромко сообщил:

— Пойдем на охоту.

И крышка капсулы опустилась, а я — провалилась в ласковую тьму.

* * *

Капсула закончила диагностику и вывела информацию на экран. Яут прочитал данные, прикрыл глаза, подавляя приступ беспомощного беспокойства. Организм девушки вмешательство в собственный геном принимал... странно. Некоторые изменения приживались правильно, некоторые — не принимались вовсе, а некоторые вызывали лавинообразную цепочку мутаций, ни остановить которую, ни замедлить не удавалось. Когти проскрежетали по металлу. Хаф сжал кулаки, чувствуя, что еще немного, и когти прорвут кожу. Не должен организм умана так себя вести! Подобные изменения проводились не раз, и прежде осечек не было!

Капсула пискнула, привлекая внимание. На экране быстро менялась информация, показывая, как протекают изменения в организме пациента, как одна мутация сменяется другой, совершенно самостоятельно, без контроля со стороны. Капсула лишь корректировала ее ход, но ни остановить, ни изменить не могла. И на этот раз изменения коснулись нервной системы и мозга. А яут, при всей своей силе, знаниях и мастерстве, мог лишь беспомощно наблюдать и надеяться на чудо.

Капсула отметила окончание изменений в организме пациента, о чем сообщила коротким, едва слышным щелчком. Яут поднял голову, пристально всматриваясь в экран, на котором медленно заполнялся индикатор ожидания, показывающий ход диагностики. Диагностика завершилась, капсула обработала информацию и вывела ее на экран.

Яут облегченно вздохнул, даже не пытаясь сдержать эмоции. Никаких негативных последствий. Требуемые изменения внесены, словно и не было трех волн неконтролируемых мутаций.

Крышка капсулы поднялась и отошла назад. Ннан"чин"де осторожно вынул спящую те-уман и понес в каюту. Спать она будет долго. А он успеет успокоиться и подумать.

* * *

Проснулась я, как всегда, неожиданно, мгновенно перейдя из глубокого сна в совершенно бодрое состояние. Но глаза открывать было лениво. Рядом ощущалось присутствие яута: я слышала тихое размеренное дыхание и биение его сердца. Я лежала на койке, а он сам — сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, чуть запрокинув голову. Спал? Прислушалась. Нет, не спал. Просто сидел без движения.

Странно. Раньше я за собой подобной чувствительности не замечала. Что-то он опять намудрил, пока я в капсуле отлеживалась. Ну и ладно. Дергаться уже в любом случае поздно.

Не открывая глаз, я пыталась снова ощутить его присутствие. Бока касалась пара валаров, чуть щекоча кожу. Теплые, мягкие, упругие. Удалось зацепиться за это прикосновение. Постепенно я начала ощущать яута целиком, словно мысленно ощупывая его фигуру. Каждый миллиметр тела, четко чувствуя разницу между живым телом и мертвой одеждой. На нем были уже привычные плотные штаны, высокие ботинки да оружейный пояс, на котором висел длинный нож из кислотоупорного металла, банка с синей пакостью, сложенный арост. На правом бедре — боевой кнут в чехле.

Мое внимание зацепилось за какую-то неправильность. Что-то было не так. Я еще раз внимательно изучила тело сидящего на полу яута, пока не нашла то, что меня смущало: выступ на плече, а под ним — вздувшиеся рубцы и глубокие рваные порезы.

Я резко села, открыв глаза. Хаф приподнял голову, медленно встал, опираясь рукой о край кровати.

— Ты ранен?

— Ночью напали. — спокойно ответил он, присаживаясь на край кровати.

Даже не удивился, что я заметила.

— Покажи.

Он качнул головой.

— Хаф, покажи. Я знаю, что раны глубокие.

Он чуть приподнял бровь и дернул верхними клыками.

— Я это... вижу, что ли. Только не глазами, а как-то иначе.

Яут послушно повернулся боком, давая мне доступ к своей руке. Из-под эластичных бинтов тускло светился свежий твей.

Аптечка поднялась в воздух и поплыла ко мне. На этот раз даже смотреть на нее не потребовалось, бокс чувствовался полностью, удерживать его было легко. Словно двигать невидимой рукой.

Когда я сняла бинт и увидела рану, захотелось придушить Хафа и еще раз убить тварь, которая это сделала. Глубокая, практически до кости, рваная резанная рана, словно хвостом по руке полоснули. И совершенно необработанная!

— Ннан"чин"де, ты бы хоть антисептиком присыпал.

Яут пожал плечами.

— Заживет.

— Кто ж спорит. Но так — быстрее.

Очередное равнодушное пожатие широких плеч. Я вздохнула. Ну как можно так к себе относиться? Делов же на пару минут!

Я распаковала банку с мазью и антисептический спрей. Хаф даже не шелохнулся, когда струя синеватого аэрозоля попала на рану. Я аккуратно убрала кровь и сукровицу, свела края раны и прошлась машинкой, оставляя извилистый вздувшийся шов. Убрала станок, осторожно нанесла мазь и снова замотала чистым эластичным бинтом. Хаф молча и терпеливо ждал, пока я закончу, ни единым жестом не показав своего недовольства. Да и было ли оно? Всмотрелась в невозмутимое лицо. Нет, не было. Принял как должное.

Аптечка тем же путем вернулась на место, а я внимательно осмотрела неподвижно сидящего воина, отмечая про себя свежие ссадины и царапины на пятнистой желтоватой коже , темнеющей ближе к запястьям и локтю, переходящую практически в коричневый цвет на кисти с черными пятнышками на кончиках когтистых пальцев. Отметила сбитые костяшки, слегка окрашенные зеленоватыми кровоподтеками. Он тварей что, кулаком приласкал? В принципе, мог. На спине обнаружился свежий синячище и пара царапин, перечеркнувшие зелеными линиями уже зажившие шрамы, особо хорошо заметные на светло-коричневой коже, постепенно светлеющей к пояснице и темнеющей до шоколадного цвета на плечах. Старые шрамы белесыми линиями изукрасили спину сложной паутиной. Некоторые уже почти рассосались, некоторые — вздувались уродливыми буграми.

Хаф терпеливо выдержал мой достаточно беспардонный осмотр, только в глазах мелькало легкое веселье. Его это забавляло.

— Смешно?

— Немного. — согласился он.

Надо же, соизволил ответить вслух. Я потерла нос, хмуро рассматривая здоровенную гематому на груди.

— Это как ты так?

— Словил удар хвостом на излете.

Я тяжко вздохнула, потерла отлежанный позвоночник. Глянула на сидящего рядом воина. Хаф наблюдал за моими метаниями с непоколебимым спокойствием, вот только в глазах — бездна ехидства.

— Можно?

Я указала на его колени. Яута-те кивнул, сел на койку дальше и чуть откинулся назад. Я с комфортом разлеглась, устроив голову у него на коленях. Тепло, мягко, хорошо. И Хаф не возмущается. Привык уже, что ли?

— Много напало?

— Тридцать четыре особи. — спокойно ответил он, а у меня волосы по всей шкуре дыбом встали.

— Так много!

Тихий хмык дал мне понять, что это — не много.

— Ладно, я поняла. А много — это сколько?

— Сотни. Тысячи.

— Разве можно убить столько... в одиночку?

Тихий смешок.

— Можно. Если все сразу не нападут.

— А если сразу?

Спокойный безмятежный взгляд, легкая усмешка, четко просматривающаяся в слегка разведенных клыках.

— Автоматической пушкой.

— Надо же, у вас и такие есть. — проворчала я. — А я уж грешным делом подумала, что кроме индивидуального оружия ничего более мощного вы из принципа не делаете.

Тихий рычащий смешок.

— Это — оружие для охоты и учебы. Для войны — совсем иное. Оружие, броня, корабли. Использовать в индивидуальной охоте автоматическое или скорострельное оружие не имеет смысла. Это... — яут запнулся, подбирая слова.

— Уничтожает суть охоты?

Хаф кивнул.

— Охоты — одна из частей нашей культуры. Помогает воспитывать молодняк, закаляет дух и характер. Отсеивает... слабых и неудачливых.

— Вы верите в удачу?

— Многие — нет. — в голосе яута ясно проскользнула наитайнейшая, но насмешка. — Они не верят в стечение обстоятельств. Считают, сила и мастерство могут решить все.

— А ты? — тихо спросила я, всматриваясь в золотые глаза.

Хаф ответил не сразу. Некоторое время он молчал, глядя в никуда, бездумно перебирая мои волосы, рассыпавшиеся у него по коленям. Я лежала, лениво изучая пятнистую кожу, обтягивающую мощные мускулы, и затейливый узор на перевязи, перечеркнувшей грудь, терпеливо ожидая его ответа.

Такое времяпровождение мне нравилось и полностью устраивало. Не надо никуда спешить, что-то делать, мотать нервы на кулак и тихо звереть от тупости окружающих и беспросветности будущего. Никакой вконец опостылевшей работы, соседей, вызывающих глухое раздражение одним фактом своего существования, никаких навязчивых знакомых и коллег, про которых забываешь, стоит только им остаться за порогом дома. Нет шума, толпы, суеты. Нет постоянной, бесконечной лжи, обмана, попыток надуть, облапошить, поиметь как морально, так и финансово или, что хуже, физически. Вокруг — тишина и безмятежность огромного корабля. Рядом — один-единственный разумный, которого я искренне уважаю, и которым восхищаюсь. И пусть корабль практически мертв, едва ли способный вновь подняться в космос, пусть вокруг носятся злобные и смертельно опасные твари, пусть я живу с оружием в руке. Пусть этот разумный — инопланетный убийца. Но я... живу, а не просто существую по давным-давно заданной программе.

Сильные пальцы медленно перекатывали пряди волос. Я молчала, Хаф о чем-то задумался. А я его не тормошила. Вопрос был задан, и я точно знала, что науда его не забудет.

Так и сидели. Он — привалившись спиной к стене и я, лежа у него на коленях.

Хаф заговорил неожиданно, вырвав меня из медитативного состояния:

— Когда-то я думал, как другие. Удача — миф. Неудачи — оправдания слабаков. — низкий глубокий голос окрасился странной хрипотцой и рокотом. — Пока жизнь не расставила все по местам.

Он чуть опустил голову, перехватывая мой слегка расфокусированный взгляд и добавил:

— Недавние события — тому подтверждение. Я жив благодаря стечению обстоятельств и удаче. — тяжелая голова склонилась набок. — От меня не зависело ничего. Случайность. Удача. Твое решение. Никакое мое мастерство и сила не смогли бы сдвинуть блок двигателей с моей спины.

— И правда. Стечение кучи обстоятельств. — я согласно кивнула. — Тебе невероятно повезло. И мне тоже.

— Тебе? — в голосе промелькнуло удивление.

— Несомненно. Или ты думаешь, у меня были бы шансы выжить в одиночку, в лесу, да еще и с этими тварями?

— Да.

— Да-да, я поняла, выжить можно. Вот только — надолго ли?

Яут фыркнул.

Я прикрыла глаза, откровенно наслаждаясь тем, что меня гладят, ничуть этого не скрывая. Зачем? Хаф и так прекрасно видел мое состояние и отношение к происходящему, читая, как открытую книгу, легонько поглаживал кончиками пальцев голову, перебирая спутанные пряди волос, а я непрерывно сканировала каюту, пытаясь ощутить коридор за дверями.

Не получалось. Внутри помещения я могла сказать, где находится каждая пылинка, а вот что творится в коридоре — тайна, покрытая мраком. Яута-те за мной наблюдал со сдержанным интересом, но не вмешивался, позволяя развлекаться, как мне того хочется. Только легонько прикоснулся к груди, чуть ниже диафрагмы, там, где появляется холод, и сказал:

— Не увлекайся.

— Я помню. Сколько я проспала?

— Сутки.

И чего меня это не удивляет?

— Сейчас еще светло?

Он кивнул.

— Что дальше?

— Строительство улья завершено.

Я не поняла, как эта информация приближает меня к пониманию планов на вечер. Но "светскую беседу" продолжила.

— Деревня еще стоит?

Опять кивнул. Значит, еще не сожрали. Это хорошо. С одной стороны, селян жалко, а с другой, такое резкое пополнение популяции каинд амедха будет... неприятно.

— Странно. Я думала, они первым делом туда наведаются.

Яут пожал плечами и пояснил:

— Напали на нас.

Неужели подумали, что мы защищаем деревню и решили сперва от нас избавиться? Они же, вроде как, неразумны? Или я что-то упускаю.

— Такое ощущение, что они знали, что ты один остался.

— Знали. — Хаф хмыкнул. — За нами наблюдают. Разведчик сидит на дереве, но приблизиться не дает.

— Сбегает?

Яут кивнул.

— А пристрелить?

— Новый прибежал.

— Может, тир устроить, раз они новые набегают?

Тихий урчащий смешок.

— Успеешь пострелять. Сегодня пойдем в улей.

— Ты считаешь, я уже готова? — с сомнением спросила я.

— Нет.

— Умеешь обнадежить! — я фыркнула.

— Ты умеешь достаточно, чтобы выжить. — возразил Хаф. — Небольшой опыт уже есть.

— Считаешь, что опыт столкновений с чижами — это важнее тренировок?

Он кивнул, а в глазах — вопрос. Вздохнув, пояснила:

— Каинд амедха — слишком долго, и этим тварям название совершенно не подходит. Они — чужие. Чижики. Большие, черные, слюнявые чижи.

Яут хмыкнул.

— Даешь прозвища. Не боишься.

— Хаф, я вполне здраво оцениваю всю опасность этих тварей. И прекрасно понимаю, что они — стремительные, смертоносные и очень сильные противники. К тому же — сообразительные. Но они — мясо на ножках.

— Все еще хочешь попробовать их на вкус?

— Хочу. — я пожала плечами.

Яут поднял руку и указал на стол, где я увидела большую коробку. Я притянула к себе пищевой контейнер, села, поймала руками и открыла. Внутри лежал белесый кусок мяса. Неужели? Да быть того не может!

Я подняла глаза, растерянно глядя в веселые золотые глаза напарника.

— Это...

— Да. — яут усмехнулся. — Можешь попробовать, если так хочется.

Я достала нож, отрезала кусочек и осторожно откусила. А вдруг сырое?

Ничего подобного! Мясо было хорошо пропечено. Прожевала. Проглотила.

— Это точно каинд амедха?

— Туша лежит у корабля.

Откусила еще кусок. Мясо упругое и немного жестковато, но зато на вкус — что-то среднее между курицей и грибами.

Съев кусок, я облизала пальцы и вернула контейнер на стол. Посмотрела на откровенно веселящегося яута.

— Мясо сложно чистить?

Хаф качнул головой.

— После смерти кислота быстро разлагается. Каналы прочные и упругие, их легко вытащить из готового мяса.